Углеродная пауза: нужны ли зеленые сертификаты в эпоху санкций

Сегодня в России существует два способа подтверждения использования низкоуглеродной электроэнергии — свободный двусторонний договор между электрогенерирующей компанией и потребителем и зеленый сертификат. Это документ, подтверждающий использование компанией электроэнергии из низкоуглеродных источников, таких как солнце, ветер или вода, когда нет возможности заключения двустороннего договора — например, при покупке электроэнергии у энергосбытовой компании. Сертификаты выпускаются генерирующими компаниями, и их покупатель может утверждать, что его продукция произведена с использованием чистой энергии. 

До и после 2022 года 

В России востребованность зеленых сертификатов была обусловлена несколькими причинами. Требования зарубежных регуляторов и импортеров вынуждали экспортеров энергоемкой продукции подтверждать использование чистой энергии с низким углеродным следом. Постепенно росло число социально ответственных компаний, которые старались следовать принципам устойчивого развития, в том числе при потреблении электроэнергии.

С 2020 года в России действовала международная система сертификации I-REC, представленная в 35 странах мира. Это обеспечивало признание российских сертификатов зарубежными контрагентами. Но в марте 2022 года I-REC приостановила работу в России, после чего появились добровольные системы сертификации энергии, реализованные крупным бизнесом. Например, проект Carbon Zero и система сертификатов низкоуглеродной энергии от «Сбера». 

Параллельно с ними формировалась национальная система учета зеленых сертификатов. «НП Совет рынка» вместе с участниками оптового рынка электроэнергии и мощности работали над созданием необходимой нормативной базы. Соответствующий закон вступил в силу 1 февраля 2024 года. Внедрение национальной системы, по словам главы «Совета рынка» Максима Быстрова, не отменяет других систем обращения низкоуглеродных сертификатов.  

Рынок без стимулов

В 2023-2024 годах были проведены первые сделки в российских системах сертификации электроэнергии, однако число участников и их объем пока незначительны. 

Отчасти это вызвано тем, что сертификация электроэнергии была востребована среди экспортеров, работавших с Европой и Северной Америкой, а также среди российских «дочек» крупных западных компаний. Сейчас многие из них покинули российский рынок или перешли к новым владельцам и потеряли связь с материнской компанией и принятыми там ESG-стандартами. 

Переориентация же экспортных поставок на внутренний рынок и на страны Азии и Африки, где углеродное регулирование только формируется или вовсе отсутствует, привела к снижению стимулов крупного бизнеса для дальнейшей сертификации потребляемой энергии.   

Кроме того, из-за санкций цепочки экспортных поставок многих видов российского сырья, оборудования и потребительских товаров попали в серую зону. Если бизнесу приходится скрывать происхождение продукции, то приобретение сертификатов, подтверждающих ее низкий углеродный след, просто лишается экономического смысла. 

Трудности перевода

При этом невозможно не замечать тренд по усилению углеродного регулирования в странах Азии. Для них (и это важно учитывать в контексте разворота на Восток) Европа и США являются очень важными рынками. Поэтому в уже совсем недалекой перспективе российским экспортерам, ориентированным на те же Китай или Индию, придется подтверждать углеродный след продукции. 

Кроме того, необходимо договариваться с азиатскими партнерами о синхронизации работы систем сертификации низкоуглеродной энергии и взаимном признании сертификатов. 

Но синхронизация выглядит простой только на словах. На деле же все упирается в уровень развития национального углеродного регулирования. В России этот вопрос находится на начальном этапе, тогда как, например, в Китае уже действуют и свои системы сертификации, и национальные системы учета выбросов, а также внедрены многочисленные меры господдержки для сокращения углеродного следа. 

Когда национальные углеродные регулирования двух стран находятся на сопоставимом уровне, их синхронизация протекает довольно просто — как перенос информации с одной модели iPhone на другую. Но хотели бы вы попробовать синхронизировать c iPhone ту же Nokia? 

Существенные различия наблюдаются и с другими странами, поэтому взаимный учет зеленых сертификатов требует решения ряда проблем, в первую очередь в самой России. 

Например, у нас действует Стратегия низкоуглеродного развития. Она предполагает достижение углеродной нейтральности к 2060 году, но ее положения слабо увязаны с целями развития экономики в целом. С одной стороны, декларируется зеленый переход в энергетике, а с другой — доля возобновляемых источников энергии в совокупном производстве электроэнергии не растет. 

Чтобы изменить ситуацию к лучшему, России необходимо развивать собственное углеродное регулирование, активнее расширять торговлю квотами на выбросы, что уже делается в рамках эксперимента на Сахалине, а также внедрять различные стимулы для снижения компаниями углеродного следа. 

Но надо понимать, что речь идет о задачах, реализация которых потребует времени и больших вложений государства в развитие инфраструктуры — одна промышленная газификация чего стоит, а также инвестиций в технологии со стороны бизнеса. Например, по нашим подсчетам, перевод семи угольных ТЭЦ Эн+ на газ потребует порядка 140 млрд рублей.  

Кроме того, на государственном уровне нужно развивать не только солнечную и ветроэнергетику, доля которых в производстве электроэнергии сравнительно невелика, но и «большие» ГЭС, чтобы увеличивать в энергобалансе долю чистой генерации.

С учетом этих факторов, на мой взгляд, работа по сближению национальных инструментов углеродного рынка с ключевыми российскими внешнеторговыми партнерами займет годы и будет зависеть в том числе от развития национального углеродного регулирования.  

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора