Под чьим-то влиянием: как Грузия получила свой закон об иностранных агентах

Парламент Грузии 1 мая 2024 года принял во втором чтении законопроект «О прозрачности иностранного влияния». Депутатов не остановили не прекращающиеся вот уже несколько недель уличные протесты. Сторонники инициативы, в том числе премьер-министр страны Ираклий Кобахидзе, утверждают, что законопроект «европейский», поскольку в его основе лежат идеи «прозрачности и подотчетности», а также, что его принятие приблизит Грузию к вступлению в Евросоюз. Противники законопроекта называют документ «российским законом» и считают, что его принятие, напротив, помешает процессу евроинтеграции Грузии и приведет к реализации российского сценария борьбы с иноагентами — к подавлению гражданского общества и прежде всего неправительственных организаций и независимых медиа. В свою очередь, президент Грузии Саломе Зурабишвили поддержала противников инициативы и пообещала наложить вето, если законопроект будет принят парламентом, а европейские и американские политики выразили серьезную обеспокоенность в связи с рассмотрением этого документа, способного, по их мнению, подорвать свободу слова, и призвали власти страны отказаться от его принятия.

«Чей?» или «о чем?»

Нестихающие споры о том, какие геополитические силы стоят за повторным внесением на рассмотрение в парламент Грузии прошлогоднего законопроекта и кому это выгодно, отвлекают внимание от содержания инициативы и оценки ее качества. 

Документ оперирует таким понятием, как «организация, проводящая интересы иностранной силы», однако никаких доказательств того, что организация на самом деле действует в иностранных интересах, законопроект приводить не требует. Достаточно, чтобы некоммерческая организация или медиа в течение года получали более 20% дохода в виде денег и другого имущества от «иностранной силы». Несостоятельность этой конструкции можно проиллюстрировать на примере из уголовного права: это как если бы вина подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления подразумевалась по умолчанию и его отправляли в колонию без рассмотрения уголовного дела по существу и обвинительного приговора суда.

Таким образом, в основе присвоения статуса «проводника интересов иностранной силы» лежит исключительно предположение о действиях в чьих-либо интересах. При этом защититься от этого предположения нет никакой возможности — ни некоммерческие организации, ни медиа не будут иметь возможности доказать в суде, что они не обладают признаками «проводников интересов иностранной силы», потому что такие признаки в законе просто отсутствуют.

Пожалуй, все согласятся с тем, что законодательная инициатива, направленная на обеспечение прозрачности, сама должна быть предельно прозрачна. И здесь возникает еще одна проблема грузинского законопроекта — совершенно непонятно, прозрачности чьего именно влияния стремятся добиться авторы документа. Согласно тексту законопроекта, под «иностранной силой» понимаются не только иностранные государственные органы, но также иностранные граждане, юридические лица, созданные не на основании грузинского законодательства, и любые другие организации, основанные в соответствии с положениями иностранного или международного права.

Другими словами, некоммерческая организация или медиа, получившие в течение года больше 20% дохода, например, за счет грантов от фондов из США, Китая, Индии и донатов от нескольких тысяч иностранных граждан из пары десятков стран мира, будут подпадать под определение «организации, проводящей интересы иностранной силы». При этом не будет иметь никакого значения, что интересы доноров могут существенно отличаться и даже противоречить друг другу, не говоря уже о том, что нельзя будет определить, в какой части своей деятельности получатель дохода действует в интересах каждого конкретного донора и в чем эти интересы заключаются. 

Таким образом, эффективность нового закона с точки зрения обеспечения прозрачности «иностранного влияния» и защиты суверенитета Грузии вызывает массу вопросов, а вот вероятность необоснованного включения некоммерческих организаций и медиа в реестр «проводников интересов иностранной силы», напротив, представляется крайне высокой.

Обратная интеграция

Выступая в поддержку законопроекта, премьер Грузии Кобахидзе сослался на европейский и американский опыт законодательства об иностранных агентах. Он, в частности, отметил, что в США действуют гораздо более строгие стандарты прозрачности, и что Еврокомиссия в декабре 2023 года одобрила свой законопроект об обеспечении прозрачности, стандарты которого также строже грузинского варианта. Исходя из этого, премьер-министр заключил, что грузинский законопроект основан на европейских ценностях, его принятие приблизит Грузию к евроинтеграции, а правящая партия «Грузинская мечта» привержена европейскому пути.

Аргументация в поддержку «иноагентских» инициатив, в основе которой лежит ссылка на международный опыт, встречается довольно часто. Президент России Владимир Путин неоднократно ссылался на американский закон об иностранных агентах и даже утверждал, что российское законодательство либеральнее действующего в США закона FARA. В феврале 2024 года с похожей позицией выступил президент Киргизии Садыр Жапаров, вскоре подписавший киргизский аналог закона об иностранных агентах. С теми же аргументами в поддержку грузинского законопроекта недавно выступил глава российского МИД Сергей Лавров, назвавший скандальную законодательную инициативу «мягчайшей» по сравнению с западными аналогами.

Тем не менее подобное сравнение вряд ли можно назвать корректным, учитывая существенную концептуальную разницу между приведенными версиями законодательства об иностранных агентах. Пожалуй, главным отличием грузинской инициативы от FARA или упомянутого проекта Еврокомиссии является наличие в двух последних примерах достаточно четко описанной и подлежащей доказыванию правовой связи между действиями организации и обеспечением интересов иностранного принципала. Этот элемент является обязательным для признания кого-либо иностранным агентом или проводником иностранных интересов — одно лишь получение иностранного финансирования в демократических странах не влечет за собой автоматического признания того, что организация действует в иностранных интересах.

Если и сравнивать грузинскую инициативу с каким-либо зарубежным аналогом, то ближе всего по своей правовой конструкции к ней, пожалуй, находится венгерский закон 2017 года, также связывавший включение в соответствующий реестр с получением некоммерческой организацией определенного размера годового иностранного финансирования. В 2020 году Европейский суд постановил, что этот закон неоправданно ущемляет права личности и свободу собраний.

Третье чтение грузинского законопроекта в парламенте намечено на 17 мая. Однако уже сейчас официальные заявления западных политиков позволяют прийти к выводу, что вряд ли принятие этого документа приведет к более быстрой евроинтеграции Грузии — скорее наоборот. Ну а еще больше этот процесс может осложнить непропорциональное применение силы против уличных демонстрантов, недовольных «иноагентской» инициативой.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора