Конец особых отношений: как Эмманюэль Макрон стал главным противником Кремля в Европе
Поиски общего языка
В России уже оценили новую политическую роль французского лидера: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что «наиболее, наверное, радикальные позиции занимает президент Макрон, который является инициатором дискуссии о необходимости направления иностранных воинских контингентов на Украину».
У Франции исторически были особые отношения с Россией, политически восходящие к союзу двух стран, заключенному в конце XIX века и ставшему затем основой Антанты, а психологически — к французской культуре, бывшей основой воспитания российской элиты начиная с XVIII века. Даже при советской власти школьники увлекались приключениями д’Артаньяна и трех мушкетеров, а на уроках истории при изучении Столетней войны «своей» была Жанна д’Арк, а не ее английские противники.
Особые отношения с СССР установил основатель Пятой республики Шарль де Голль, который вывел Францию из военной организации блока НАТО. Его преемник Жорж Помпиду — впрочем, наряду с Вилли Брандтом и Ричардом Никсоном, — был среди западных лидеров, которым доверял Леонид Брежнев. Франсуа Миттеран во время августовского путча 1991 года стремился сохранить возможности для диалога с Москвой даже в случае победы ГКЧП, за что потом его многие критиковали. Жак Ширак стал в 1997 году первым кавалером российского ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени, потом возник вопрос о том, перед каким отечеством имеет столь масштабные заслуги президент Франции. Потом иностранных лидеров стали награждать вновь учрежденным орденом Андрея Первозванного, чтобы не было вопросов. А уже в нынешнем столетии Ширак вместе с Герхардом Шредером и Сильвио Берлускони входил в число ближайших внешнеполитических партнеров Владимира Путина. Николя Саркози был посредником после военных действий между Россией и Грузией на Южном Кавказе в 2008 году.
Эмманюэль Макрон в течение своего первого президентского срока стремился поддерживать эти особые отношения. Вскоре после своего избрания он пригласил российского президента в Версаль на выставку в честь 300-летия визита Петра I во Францию. Если Франсуа Олланд отменил в конце своего президентства встречу с Путиным, приуроченную к открытию в Париже Русского духовно-культурного центра со Свято-Троицким собором (собор Путин посетил уже после посещения Версаля), то Макрон был подчеркнуто радушен. Он пять раз в небольшом выступлении на пресс-конференции упомянул Петра I как «символ той России, которая хотела стать открытой Европе», явно намекая на необходимость европейского выбора России. Путин тоже обратился к истории, при этом вспомнив «о русской Анне — королеве Франции», младшей дочери «нашего великого князя Ярослава Мудрого» — как раз за полгода до визита в Москве был воздвигнут памятник святому Владимиру. Россия демонстрировала, что именно она, а не современная Украина, является преемницей древних князей.
Последняя встреча Путина и Макрона тоже оказалась связана не только с текущей политикой, но и с историей. 7 февраля 2022 года Макрон прилетел в Москву, с тем чтобы попытаться выступить посредником между Россией и Западом. Reuters быстро узнал, что на пятичасовых переговорах Путин много говорил об истории и «предательстве» НАТО — к тому времени Москве нужны были не посредники, а уступки. Россия исходила из того, что свой лимит уступок она давно исчерпала. Тогда были последние доверительные переговоры двух президентов — и обе стороны сейчас это понимают.
Новая реальность
Если внимательно рассмотреть позиционирование Москвы после февраля 2022 года, то нетрудно заметить, что она фактически отказалась от дифференциации в отношении стран Евросоюза, делая некоторое исключение лишь для Венгрии, премьер которой Виктор Орбан активно маневрирует, подчеркивая «особость» своей позиции в отношении России, но при этом в итоге голосует за абсолютное большинство санкций. Но и то при составлении в России списка «недружественных государств» для Венгрии исключения не сделано. И тем более «радикальный» Макрон для нее мало отличается от «умеренного» Олафа Шольца, который пока не хочет предоставлять Украине ракеты Taurus, но предоставил ей много другого. Современные же европейские лидеры воспринимают Москву как однозначную угрозу — причем, опять-таки, не дифференцируя различные российские элитные группы, как они делали раньше, деля их на «хороших» либералов и «плохих» силовиков.
Так что шансов на возрождение «особых отношений» России что с Францией, что с Германией — а с последней они выстраивались на газовой основе в течение полувека — в сколько-нибудь обозримом будущем нет. Макрон же, радикализируя свою позицию, решает свои задачи — а их, как представляется, две.
Во-первых, активизировать поддержку Украины в условиях, когда все большее число западных обозревателей считают, что она оказалась в трудной ситуации. Так, The Economist считает: «Еще в начале года бытовало расхожее мнение, что после провала контрнаступления ВСУ прошлым летом конфликт на Украине зашел в тупик. Сейчас это кажется скорее оптимистичным сценарием. Назрела тревожная вероятность, что в ближайшие несколько месяцев новое мощное наступление России прорвет оборону Украины и проникнет вглубь страны». Так что Макрон, говоря о возможном появлении французских солдат на Украине, фактически предлагает «разгрузить» украинскую армию, заменив ее тыловые части на европейские войска.
Другое дело, что и такой вариант вызвал сильное беспокойство не только в Европе, но и в США из-за опасений прямого столкновения Запада и России — и премьер Эстонии Кая Каллас уже интерпретировала слова Макрона как предложение тренировать солдат ВСУ на территории Украины. Но и такой вариант означает прямое и легализованное западное военное присутствие на территории Украины, что еще в 2023 году воспринималось как сценарий, связанный с запредельными рисками.
Во-вторых, речь идет о лидерстве в Европе. И если раньше важным элементом французского лидерства была возможность договориться с Москвой (но не надо забывать, что другим элементом была ядерная программа, реализованная де Голлем), то сейчас — способность попытаться объединить Европу в условиях противостояния с Россией, когда Шольц явно слабее Ангелы Меркель и внутри страны, и на европейской арене. Объединительные и «мобилизующие» инициативы могут быть особенно востребованы в случае победы на выборах в США Дональда Трампа, который без энтузиазма относится и к НАТО, и к сотрудничеству с Евросоюзом. И многие в Европе боятся, что он бросит союзников на произвол судьбы.
У Макрона есть преимущество перед другими западными лидерами — он может куда меньше оглядываться на электоральные процессы. Джо Байдену переизбираться в ноябре нынешнего года. В Германии парламентские выборы в следующем году. Макрон же избран на второй и последний срок в 2022 году, так что следующие выборы в 2027-м, и он баллотироваться на них не будет. Правда, летом будут выборы в Европарламент, важные как индикатор общественных настроений, но решающими они не являются.
Другое дело, что, попытавшись сплотить европейцев, Макрон многих из них всерьез напугал — к столь радикальным предложениям они явно готовы не были. И на поверхность в очередной раз вышли разногласия. Но никто не знает сейчас, что будет хотя бы через полгода — и насколько радикальной будет тогда выглядеть нынешняя позиция французского президента.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора