Вера в волшебство: может ли государство обеспечить рост рождаемости

Сокращение рождаемости — один из самых важных социальных трендов XX века, который продолжается и сейчас. За последние 60 лет среднее число детей на одну женщину в мире сократилось с 6 до 2,3 — более чем в два раза. Как и все фундаментальные общественные процессы, снижение рождаемости происходит неравномерно во времени и пространстве. Во многих странах коэффициент рождаемости сейчас ниже уровня естественного воспроизводства населения: 2,1 ребенка на одну женщину, в России — 1,5, а в отдельных случаях, например в Южной Корее и Гонконге, коэффициент опустился до пугающих значений ниже единицы. Другими словами, неумолимый демографический переход постепенно распространяется по планете, а страхи глобального перенаселения, распространенные в 1960-е, когда число жителей земного шара росло темпами более 2% в год, сменяются беспокойством о проблемах, с которыми человечество пока не сталкивалось, такими как глобальное старение населения. После десятилетий попыток контроля рождаемости появился запрос на пронаталистскую, то есть стимулирующую рождаемость, политику.

После или вследствие

Взаимосвязь демографических трендов, экономической динамики, политических процессов и социальных норм — загадка, распутыванием которой занимаются многие поколения ученых. Общественные дискуссии вокруг этой удивительно сложной системы, напротив, слишком часто базируются на упрощениях, а то и на заблуждениях.

Во-первых, люди просто не успевают отслеживать скорость демографических изменений. Кто из читателей этой колонки сможет, как говорится, не гугля, правильно упорядочить Иран, Китай, Россию и Францию по убыванию суммарного коэффициента рождаемости? 

Во-вторых, люди принимают корреляции за причинно-следственные связи. Разные меры политики реализуются одновременно, при этом накладываясь на экономический цикл и естественные демографические процессы. Так, например, в Китае политика одного ребенка была введена уже после того, как количество детей на одну женщину упало с шести до менее трех. Собственно, у исследователей до сих пор нет свидетельств в пользу того, что эта политика действительно привела к снижению рождаемости. А в России материнский капитал в 2007 году был реализован на восходящей фазе демографической волны, когда детей начали рожать представители относительно большой и здоровой когорты середины 80-х, сменившие маленькую когорту «детей войны». Демографы Фабиан Слонимчик и Анна Юрко в опубликованной в 2014 году работе доказали, что программа материнского капитала привела к положительному, но довольно скромному росту рождаемости — примерно 0,15 ребенка на женщину. Значительная часть наблюдаемого роста рождений была вызвана переносом появления детей на более ранние сроки, поскольку семьи постарались попасть в изначально обозначенный временной коридор действия программы материнского капитала.

В результате в общественных дискуссиях часто опасно переоценивается возможность влиять на тренды рождаемости мерами государственной политики, и напротив, недооценивается важность фундаментальных социальных и демографических процессов.

Мы знаем, что долгосрочное снижение рождаемости, которое началось во Франции в середине XIX века и постепенно распространилось по самым разным странам, определялось вполне определенными фундаментальными причинами. Во-первых, изменился статус и здоровье детей (уменьшилось использование детского труда, родители стали больше инвестировать в их образование) и, видимо, самое главное — существенно сократилась детская смертность.  Во-вторых, урбанизация и технологическая революция способствовали постепенному выходу женщин на рынки труда и росту их образования. Все это увеличило альтернативные издержки рождения большого количества детей, заставив делать выбор в пользу качества, а не количества потомства. На исторических данных мы видим, что рождаемость стабильно отрицательно связана с образованием женщин и положительно — с детской смертностью.

Скорость процесса демографического перехода увеличивалась со временем — во многом потому, что новый тип воспроизводства все легче закреплялся в виде социальной нормы. Для того чтобы в исламском Иране суммарный коэффициент рождаемости сократился с шести до трех детей на одну женщину, потребовалось всего около 12 лет — это произошло на глазах одного поколения. 

При этом похоже, что мы очень ограничены в возможности влиять на демографические тренды рождаемости, особенно с помощью запретов и ограничений. 

Для воздействия на демографические процессы правительства могут использовать самые разнообразные меры: экономические — единовременные и регулярные пособия, льготы, налоговые вычеты, оплачиваемые отпуска, правовые — законодательство о браках и разводах, трудовое регулирование, контроль абортов и контрацепции, защиту детей, даже идеологические — символические награды, информационную политику, социальную рекламу. 

Как показывает история, стимулирование через ограничения абортов не имело большого эффекта, приводя после краткосрочного всплеска рождаемости, скорее, к росту женской и детской смертности — именно это произошло в СССР в 1936-1955 годах. А при современном уровне распространения контрацепции подобные запреты являются исключительно предметом этических и политических разногласий, но вряд ли имеют хоть какой-то пронаталистский смысл.

Таргетированная политика

Поэтому, наряду с мерами экономического стимулирования, которые помимо финансовой имеют и важную символическую роль, многие правительства и общественные организации в самых разных по своему политическому устройству странах пытаются воздействовать на рождаемость пропагандой идеи большой семьи.

Оценить эффект таких идеологических мер довольно сложно, поэтому экономических исследований на этот счет немного. Например, Витторио Басси и Имран Расул выяснили, что в 1991 году поездка Папы Иоанна Павла II  по Бразилии с проповедями, в которых традиционно большое место занимала тема семьи, привела к краткосрочном росту рождаемости спустя девять месяцев, но этот эффект быстро затух, не переломив понижательного тренда.

Тем не менее у нас есть некоторый повод для оптимизма.

Если внимательно присмотреться к группе самых развитых стран, почти все из которых сейчас находятся на уровне рождаемости ниже двух детей на одну женщину, то можно увидеть, что за последние десятилетия произошло заметное изменение закономерностей, которые ранее считались универсальными. Матиас Допке с соавторами отмечает, что в группе богатых стран наблюдается новая, положительная связь между рождаемостью и доходом, а также между рождаемостью и участием женщин в рабочей силе. Тот же самый эффект обнаружился и на уровне домохозяйств в США. Это приятная новость, показывающая, что компромисс между карьерой и семьей для женщин может перестать быть таким жестким, как мы привыкли о нем думать. Рождаемость тем самым будет положительно откликаться на таргетированную политику, которая снижает материнскую нагрузку — доступность яслей, пособия на нянь, отцовские отпуска по уходу за ребенком. Другими словами, отрицательная взаимосвязь между образованием/карьерой женщин и количеством их детей не является неизбежной, а скорее, отражает сложившиеся экономические стимулы, нормы и институты, которые могут измениться.

Поэтому демографическая политика будет иметь шанс на успех, если снизит противоречие между карьерными возможностями женщин и их семейным счастьем. С этой точки зрения идеи укрепления традиционных гендерных ролей в образованной и урбанизированной стране кажутся, скорее, неэффективными и даже контрпродуктивными с точки зрения экономического развития, поскольку сдерживают реализацию человеческого потенциала. Демографические проблемы можно решать только кропотливой и внимательной к людям работой, а вот никаких волшебных палочек, взмахом которых можно увеличивать рождаемость, точно не существует.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора