Три кризиса: с чем американские политики встречают год президентских выборов
Электоральный кризис
Масштабные демографические сдвиги, происходящие в последние десятилетия, изменили состав американского общества, существенно повлияв на расстановку политических сил как в стране в целом, так и внутри партий. Расширение потенциального электората Демократической партии, главным образом за счет испаноязычных граждан, обеспечивало ей на каждых выборах неоспоримое преимущество. При условии сохранения и развития собственного мобилизационного потенциала и на фоне продолжающегося сокращения электората Республиканской партии демократы, несмотря на свой разнородный состав, казалось бы, обеспечили себе более благоприятные стартовые возможности.
Для республиканцев же проблема электоральной поддержки, которая и раньше давала о себе знать, в первой четверти XXI века стала приобретать все более угрожающий характер. Их электорат неумолимо сокращался и становился все менее сплоченным. Связано это было с тем, что с середины XX века из-за относительно низкой европейской иммиграции, формирования новых иммиграционных потоков из стран Азии и Латинской Америки, а также по причине падения рождаемости доля белых в населении США начала снижаться. Так, с 88 % в 1940 году она сократилась до 79,6 % в 1980-м и до 57,8 % — в 2020 году.
Идейный кризис
Дефицит новых идей стал серьезной проблемой уже для обеих партий. Речь о принципиально новой повестки дня, вокруг которой удалось бы сплотить не только разные потоки либералов и консерваторов, но и колеблющийся электорат, молодежь, а также растущее испаноязычное меньшинство, сегодня больше тяготеющее к Демократической партии. Выступивший в 1990-е годы в роли ее реформатора, лидер новых демократов и инициатор «третьего пути» Билл Клинтон сумел решить эту задачу. Но, как выяснилось, лишь на время.
Республиканцы же оказались еще менее гибкими. Старый, неизменный набор консервативных ценностей — индивидуализм и личная свобода, экономический либерализм и свободный рынок, финансовый консерватизм и низкие налоги, ограниченное правительство и права штатов — стал несменяемой программой всех республиканских лидеров последнего времени. Они не учли в полной мере меняющиеся реалии.
Фактически республиканцы всерьез не обновляли программные установки со времен президента Герберта Гувера и Великой депрессии начала 30-х годов ХХ в. В силу собственного консерватизма «великая старая партия», хотя и восприняла наследие демократа Франклина Рузвельта, сама не трансформировалась. Консервативные идеи объединяли многие поколения американцев, но в конце XX в. — начале XXI в. они стали терять свой былой импульс, а новый идеологический заряд так и не появился.
Правда, эту проблему пытался разрешить Джордж Буш-младший, выдвинувший в ходе избирательной кампании 2000 года идею «сострадательного консерватизма», которая должна была избавить Республиканскую партию от стереотипного образа клуба «жирных котов» и придать ей более привлекательный образ. Однако теракты 11 сентября 2001 года и последовавшая затем война с террором отодвинули новые идеи на задний план.
Кризис лидерства
Демографические сдвиги и фрагментация американского электората привели не только к изменению самого политического поля Соединенных Штатов. Они повлияли и на процесс отбора партийных лидеров, который приобретал все более случайный характер и становился все менее предсказуемым. И республиканцы, и демократы столкнулись с дефицитом перспективных молодых лидеров, обладающих необходимой харизмой и мощным мобилизационным потенциалом.
Ставшая фаворитом демократов в 2016 году Хиллари Клинтон — опытный и довольно искушенный политик, опиравшийся на быстро растущий, но слабо консолидированный полиэтничный электорат — так и не смогла выполнить эту объединяющую миссию. С трудом выполняет свою роль и нынешний 81-летний президент-демократ Джозеф Байден.
В Республиканской партии кризис лидерства также проявился в неспособности ее старой элиты найти и выдвинуть признанного общенационального лидера, который смог бы, как в свое время Рональд Рейган, выступить объединителем всех консервативных сил Америки. Да и само консервативное движение в послерейгановский период переживало очень непростые времена, вступив в эпоху затянувшегося спада.
С уходом Джорджа Буша-младшего республиканцы так и не сумели вырастить лидера, который бы не только объединил все разнородные консервативные группы американцев, но и сумел бы победить кандидата демократов. Это не удалось сделать ни Джону Маккейну в 2008 году, ни Митту Ромни в 2012-м.
Реформа Республиканской партии стала для нее жизненной потребностью. Однако универсальное правило «изменись, чтобы выжить» всерьез не воспринималось партийными лидерами. Следствием неспособности партии к переменам стало появление «Движения чаепития» — эта консервативная волна оказалась не только ответом на слишком левую политику Барака Обамы в 2009 году, но и по сути являлась отчаянной попыткой реформирования Республиканской партии снизу. Как оказалось, безуспешной.
Тот факт, что задолго до начала праймериз 2016 года эксперты терялись в догадках относительно будущего лидера республиканцев, а возможным фаворитом называли представителя семейства, уже подарившего двух президентов — Джеба Буша, говорит сам за себя. Выбор по-прежнему ограничивался привычными именами, проверенными связями и старыми идеями.
Бунт Трампа
Именно в этих кризисных обстоятельствах избегавшая перемен республиканская партийная элита должна была столкнуться с каким-то сопротивлением. И такой сопротивляющейся фигурой оказался не обладавший навыками государственного управления популист, эксцентричный миллиардер, строительный магнат и шоумен Дональд Трамп.
Участвовавший в президентской гонке 2000 года от Партии реформ, вдруг ставший демократом, поддерживавшим Хиллари Клинтон в 2004 году, но переметнувшийся в 2009-м к республиканцам, Трамп в 2015-2016 годах устроил самый настоящий внутрипартийный бунт.
Новоявленный бунтарь очень быстро стал набирать очки в глазах американских обывателей, изрядно уставших от привычного набора имен, двуличия участников большого политического спектакля и раздаваемых ими неисполнимых обещаний. Расчищая себе дорогу на праймериз, вжившись в роль долгожданного и желанного лидера, Трамп двигался вперед как неуправляемый бульдозер, ломая весь политический процесс, сложившийся в США десятилетиями. Благодаря своему популизму и эксцентричности он сумел сфокусировать на себе все электоральное внимание: за лето-осень 2015 года его рейтинг среди республиканцев вырос с 3% до 41%!
Обещая «вернуть Америку американцам», «сделать Америку снова великой», выступая против «неоконов», захвативших власть в партии, Трамп превратился в надежду белых консервативных обывателей американской глубинки, так называемых стопроцентных американцев, недовольных ростом преступности, насилия, неконтролируемым потоком миграции, угрожающей основам самой Америки. Благодаря этому Трамп довольно быстро стал знаменем колеблющегося избирателя, который, как правило, определяется лишь на завершающих этапах избирательной кампании. Последовавшая за этим громкая победа Трампа в 2016 году создала новый политический пейзаж в стране.
Однако, став фаворитом консервативного общественного мнения, Трамп одновременно превратился и в политического изгоя даже для собственной партии, воспринявший его как позор и наказание. Стремление остановить Трампа стало мощным объединителем всех его противников. Но как это сделать, никто из них толком тогда не знал. Даже два импичмента, инициированных демократами Конгресса в период его правления, не свалили стойкого бунтаря.
Бунт продолжается
В сущности, продолжающийся и сегодня бунт Дональда Трампа стал реальным воплощением третьей консервативной волны в США — после движения Барри Голдуотера в 1964 году и «рейгановской революции» 1980-х. Эта волна явно не ушла в песок с избранием в 2020 году президентом демократа Джо Байдена.
В атмосфере ожесточенной межпартийной конфронтации и взаимных обвинений, под ударами противников, но вдохновляемый поддержкой избирателей пышущий энергией 77-летний Трамп готов повторить свой былой успех и вновь на четыре года поселиться в Белом доме. Однако исход выборов не предопределен — ситуация шаткого равновесия между двумя основными претендентами на президентское кресло, давно ставшая избирательной нормой, сохраняется и сегодня.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора