Нет у Конституции конца: чем опасны разговоры о введении государственной идеологии

Просто так взять и внести в Конституцию поправку о государственной идеологии не получится — это почти наверняка знают все, кто выступает с соответствующими предложениями. Устанавливающая идеологическое многообразие 13-я статья находится в первой части Основного закона, ее поменять может только Конституционное собрание — причем только путем принятия новой Конституции. То есть либо запрет на идеологию сохраняется, либо придется менять Конституцию.

С последним с технологической точки зрения особых проблем не видно. При наличии политической воли процедура принятия нового Основного закона не сильно сложнее обычной его правки. По крайней мере, в 2020 году особых хлопот не возникло. Законопроекты о Конституционном собрании появлялись на свет с первых месяцев работы Государственной думы первого созыва. За почти 30 лет накопилось немало предложений, при необходимости будет выбрано или подготовлено последнее и окончательное. Все остальное и вовсе дело техники.

Другой вопрос — зачем.

Конституция 1993 года и до поправок 2020-го, как правило, не создавала для власти серьезных препятствий ни для проведения политического курса, ни для его существенного изменения. Власть должна была быть очень ограничена в ресурсе и, соответственно, в демонстрации политической воли, чтобы конституционные ограничения создали какие-то сложности. Так, например, получилось в августе — сентябре 1998 года, когда после кризиса 17 августа пришлось формировать фактически коалиционное правительство с участием коммунистов. Но это исключение, только подтверждающее правило: когда власть сильна и едина, юридических проблем возникнуть не должно. 

Конституция в ее нынешнем виде открывает довольно широкие возможности не только в области внешней и внутренней политики. 13-я статья не мешает заниматься ни идеологическими изысканиями, ни идеологическим воспитанием населения. Так же как и 31-я статья Конституции не гарантирует проведения митинга там, где это захочется его инициаторам.

Но даже если все-таки потребуется зафиксировать государственную идеологию в Конституции, то сам масштаб проекта подтолкнет к тому, чтобы поднять и другие важнейшие темы как по части взаимоотношений государства и общества, так и по части организации управления страной. 

Вот два, не самых сложных в этом контексте вопроса.

Является ли нынешняя конфигурация федеральных органов власти оптимальной или возможна другая, более простая в использовании? СССР жил и процветал без постоянно действующего парламента, депутаты собирались на сессии, чтобы утвердить законы, возможно, эта практика может показаться вполне уместной. Ну и отчего же министрам нельзя быть депутатами? Или, например, главам регионов?

Сохраняется ли нынешнее федеративное устройство Российской Федерации или может быть предложен иной, более соответствующий представлениям Кремля об уместном формат? В конце концов, закрепленный в Конституции статус регионов — дань политическим обстоятельствам начала 1990-х, когда роль региональных элит была довольно высокой. Сегодня обстоятельства совсем другие. А если сохранять федеративное устройство, то сколько субъектов остается, какие у них права, каков статус их руководителей, как они получают свои должности, как и перед кем отвечают за плохую работу? 

Решение только этих двух вопросов потребует масштабной управленческой перестройки. 

А такая перестройка затронет и то, с чего все начиналось: государственную идеологию. Мало вписать упоминание о ней в Конституцию. Надо еще и решить, кто за нее отвечает: от формулирования до соблюдения. Будет это какой-то из существующих институтов или надо создавать новый? Возможно, придется изучить опыт иранских товарищей, в том числе историю создания Корпуса стражей исламской революции. В этом случае вся вертикаль власти так или иначе начнет зависеть от позиции хранителей идеологии.

Главная же проблема в том, что государственную идеологию предстоит еще сформулировать. И вот тут возникает риск. Нет гарантий, что идеологические поиски не размоют единство власти — хотя бы потому, что никогда раньше она не пыталась обсуждать внутри себя такого рода вопросы.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора