Трагедия в коллекторах Неглинки: почему публичные дискуссии вредят судебному процессу

По устоявшейся дурной традиции всякий раз, когда случается страшная трагедия с гибелью людей, будь то пожар, взрыв, авария, неудачное восхождение или погружение, силовики первым делом громко рапортуют о возбуждении уголовного дела и взятии его на высочайший контроль. А после этого действуют по принципу «ищем там, где светлее, а не там, где потеряли». 

На практике это выражается в скорейшем задержании и непременном взятии под стражу тех, кто больше других на виду, с обязательным преданием огласке имен. Затем обычно следует громкий рапорт о раскрытии преступления с дежурной оговоркой о продолжающемся расследовании «для полного выявления всех обстоятельств и всех причастных».

Из этих месседжей широкая общественность делает вывод: те, кого «поймали», — точно виноваты. Тут же начинается обсуждение наперегонки, за что их судят и какой тюремный срок их ждет, хотя следствие только началось и до суда еще очень далеко. Более того, не факт, что суд вообще состоится и завершится обвинительным приговором. 

К большому сожалению, не остаются в стороне от этой увлекательной дискуссии и некоторые коллеги-адвокаты. Не зная обстоятельств дела, не участвуя в нем, они, вопреки правилам профессии, смело и публично выдвигают обвинительные версии, демонстрируя общественности себя и свою высокую компетентность. Про презумпцию невиновности, по-прежнему прописанную в Конституции, помнить в такой ситуации недосуг, равно как и про священную для адвокатов заповедь «не навреди».

Не стала исключением и недавняя трагедия с гибелью людей, в том числе несовершеннолетних, в подземном коллекторе: странный выбор обвиняемых, широкое публичное обсуждение их тюремного будущего, своеобразные комментарии экспертов.

Не хочу быть понятым превратно — такие трагедии, конечно, должны становиться предметом общественного обсуждения. Но оно лишь тогда в интересах общества, когда ведется корректно, компетентно и этично, ради извлечения уроков, а не сенсаций и самолюбования. 

Из этого следует, что для установления состава преступления и лиц, его совершивших, нужно сначала доказать (именно доказать, а не просто продекларировать) следующую совокупность обстоятельств: 

• какая именно услуга оказывалась, кем и кому; 
• каким требованиям безопасности она не соответствовала и в чем заключалось это несоответствие; 
• каким нормативным актом установлены нарушенные требования безопасности в каждом конкретном случае. 

Кроме того, следует доказать, что каждый, кто так или иначе участвовал в оказании этой услуги, осознавал ее несоответствие требованиям безопасности и желал совершить нарушение или относился к проблеме безразлично. 

Если же действия поставщиков услуги по неосторожности повлекли тяжкий вред здоровью людей или их смерть, необходимо доказать прямую причинно-следственную связь между действиями организаторов и их последствиями. Иными словами, нужно установить, что тяжкий вред здоровью или смерть наступили именно в результате оказания небезопасной услуги, а не в силу каких-то иных причин, например ненадлежащей медицинской помощи пострадавшим, случайного стечения обстоятельств и т.п. Следует также доказать, что обвиняемый предвидел возможность наступления таких последствий, но по легкомыслию рассчитывал, что «все обойдется», либо по небрежности не предвидел проблемы, хотя должен был и мог.

Исходя из этих критериев, можно ли представить себе ситуацию, при которой такое преступление совершил тот, кто агрегирует информацию о чужих услугах и/или их продает? Ясно, что даже сугубо теоретически такая комбинация возможна лишь в одном случае — когда агрегатор или продавец действовали в преступном сговоре с поставщиком услуги, то есть осознавали все то, о чем сказано выше, и сознательно в этом участвовали. 

Возможен ли такой сговор в реальности — вопрос риторический, ибо жизнь богаче любых представлений о ней. Порой случается и то, что, казалось бы, никогда не может произойти. Но когда речь идет  о судьбах конкретных людей, эти умопостроения никакого практического смысла не имеют. Точно так же не имеет смысла и моделирование любых аналогий. Вопросы о том, может ли продавец авиабилетов отвечать за крушение самолета, продавец театральных билетов — за теракт в театре, а менеджер компании по аренде автомобилей — за наезд на человека, совершенный водителем арендованного авто, — это белый шум, от которого страдают как обвиняемые, так и близкие погибших.

Уголовная ответственность на основании домыслов и аналогий недопустима. Конкретный состав преступления должен быть доказан индивидуально в отношении каждого обвиняемого и во всех без исключения своих элементах. Все доводы обвиняемого и его защиты должны быть тщательно проверены, а все неустранимые сомнения — толковаться в пользу обвиняемого. Иными словами, презумпция невиновности должна быть опровергнута достаточной совокупностью доказательств. Недоказанная же виновность означает не что иное, как доказанную невиновность. 

Важно помнить об этих простых и важных истинах и им следовать. И не стоит спешить конструировать варианты обвинения и примерять тюремные сроки к тем, кто в силу закона невиновен. 

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора