Торможение на повороте: что мешает построить в России экономику предложения

Испокон веков один из основных вопросов в экономической теории заключается в том, что первично и более важно для развития: предложение или спрос? Иными словами, достаточно ли произвести продукт, чтобы его купили, или все-таки сначала кто-то должен пожелать что-то купить, чтобы завертелись производственные шестеренки?

В очередной раз ответ на этот вопрос был сформулирован на недавнем Петербургском международном экономическом форуме, когда президент Владимир Путин заявил о переходе российской суверенной экономики на качественно новый уровень развития, когда она не только реагирует на рыночную конъюнктуру и учитывает спрос, но и сама его формирует. По словам Путина, «такая экономика, ее часто называют экономикой предложения, предполагает масштабное наращивание производительных сил и сферы услуг, повсеместное укрепление инфраструктурной сети, освоение передовых технологий, создание новых современных индустриальных мощностей и целых отраслей».

Дефицитные факторы

Однако, рассуждая о шансах на достижение поставленной цели, нельзя не задумываться о двух важных предпосылках экономики предложения: наличии достаточного объема производственных факторов/ресурсов для наращивания выпуска и, как ни хотелось бы об этом забыть, платежеспособном спросе, который на вновь созданную отечественную продукцию в принципе может быть предъявлен.

Не вдаваясь в излишние подробности, ограничим круг производственных факторов трудом и капиталом. С трудом дела обстоят, прямо скажем, не очень оптимистично, не случайно в той же речи президента традиционный панегирик рекордно низкой безработице дополняло сетование на обратную сторону явления — острый дефицит рабочей силы. Не секрет, что Россия в последние десятилетия является устойчивым импортером трудовых ресурсов, в первую очередь из стран бывшего СССР, и последние события, связанные с мобилизацией и как минимум с сопоставимым с ней по масштабам бегством за рубеж высококвалифицированных граждан, не могли не усугубить данный дефицит.

Конечно, можно сказать, что дефицитность и удорожание труда — это именно то, что сейчас нужно российской экономике для ускоренной автоматизации и цифровизации производств, до чего раньше руки никак не доходили. Но тут мы переходим к рассмотрению второго фактора производства — капитала. Для эффективного замещения труда необходимы масштабные инвестиции и их соответствующее технологическое наполнение. Сейчас наращивание внутренних капиталовложений, невзирая на их спорную коммерческую привлекательность, не выглядит фантастическим сценарием — привычный вывод прибыли в офшор стал для многих российских бизнесов слишком рискованным. А вот с закупкой современных технологических решений в условиях санкций и всеобщей подозрительности сплошь и рядом возникают проблемы, при этом конкурентоспособные китайские и отечественные заменители доступны далеко не всегда.

Перспективы продажи вновь создаваемой продукции выглядят не менее туманно. Внешние рынки высококонкурентны — российские предприятия в этой борьбе (особенно в непривычных для себя нишах) теперь изначально оказываются в проигрышной позиции в силу той же санкционной блокады, а также увеличенных издержек проведения элементарных финансовых операций и доставки товаров покупателю. 

Болезненная перестройка

Но ведь суверенная экономика предложения направлена в первую очередь на удовлетворение нужд внутреннего рынка? Советский Союз, помнится, этим славился, будучи чемпионом мира по выплавке чугуна и стали и производству танков, что в полной мере учитывалось и в статистике ВВП. Но, увы, никаких иных позитивных последствий из данного факта не вытекало. Такая направленность производства диктовалась исключительно жесткой плановой дисциплиной и искаженной структурой ценообразования. Как только и то, и другое приказало долго жить, внутренние производственные цепочки обрушились, и предприятиям в одночасье пришлось искать себе место в новой рыночной реальности. На это ушло почти десятилетие болезненного приспособления в форме трансформационного спада.

Пока намерения отказаться от рынка в пользу мобилизационной модели развития, по счастью, звучат довольно робко. Но в любом случае даже при наличии полноценных рыночных механизмов снова потребуются годы, чтобы перестроить хозяйство на удовлетворение прежде всего внутренних нужд. И в итоге получится не очень разнообразная и гораздо менее сложная, чем ранее, экономика. Вряд ли эта новая экономика, опутанная всевозможными внешними ограничениями, способна продуцировать динамичный и устойчивый рост доходов и обеспечить уверенный частный потребительский и инвестиционный спрос. А на одном лишь государственном спросе, который во многом определяет позитивную статистику 2023 года, очевидно, далеко уехать нельзя. Даже коммерческие ниши, освобожденные от импорта и оставленные предприятиями с иностранным капиталом, могут прокормить лишь небольшое число отечественных компаний — и то далеко не всегда.

Суверенный тупик

Слишком многое в новой суверенной модели российской экономики, стихийно складывающейся у нас на глазах, остается неясным. Конечно, нельзя не приветствовать отказ от извечного упования на нефтегазовую выручку. Но что способно в сколько-нибудь близкой перспективе заместить углеводородную ренту, которая все еще служит источником масштабного внутреннего перераспределения через бюджетную систему и, в частности, финансирует импорт, уже практически достигший предкризисных уровней? Сможет ли страна без доступа к резервам и внешним источникам капитала одновременно покрывать двойной дефицит — текущего счета платежного баланса и бюджета? Ведь для ликвидации первого, вероятно, потребуется заметная девальвация, а второго — повышение налогов и сокращение государственных расходов, то есть спроса. 

Какое-то время суверенное функционирование экономики предложения на базе российских 2% мирового рынка, наверное, возможно. Но, к сожалению, отсюда мы не в состоянии перепрыгнуть в какое-то неведомое пространство, где действуют иные законы. Ведь глобализация — это не досужая выдумка либеральных ученых и не недосмотр патриотических элит, а единственный способ существования современной экономики.

Не нужно иллюзий, у России на руках сегодня нет таких козырей, чтобы даже самые дружественно настроенные государства отказались от преимуществ глобальной экономической системы ради нас. Отрезанная от части прежних ресурсных возможностей, лишенная выгод мирового технологического обмена, изолированная от нормальных международных форматов взаимодействия, российская экономика не может избежать падения внутренней эффективности, а также поступательного и необратимого падения своей относительной конкурентоспособности.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора