Незаконченная история: какими будут правовые последствия приговора по делу рейса MH17

Приговор, вынесенный судом первой инстанции Гааги по делу о сбитом в 2014 году малайзийском «Боинге» MH17, — один из наиболее значительных судебных актов в истории конфликта России и Украины. Трое обвиняемых (Игорь Гиркин, Сергей Дубинский, Леонид Харченко) признаны виновными и приговорены к пожизненному лишению свободы и выплате компенсаций жертвам трагедии (€16 млн с каждого), четвертый и единственный, представленный адвокатами, Олег Пулатов, оправдан.

Процесс проходил в нидерландском суде по законам Нидерландов, но это стало следствием специального международного договора. В деле МН17 сразу несколько государств могли осуществлять уголовное расследование и преследование виновных: Украина (на ее территории совершено преступление), Малайзия (страна регистрации воздушного судна), государства, гражданами которых были жертвы, — Нидерланды, Бельгия, Канада, Австралия и многие другие. Все эти государства договорились о процессе в Гааге. Россия тоже имела право участвовать в расследовании, если бы признала, что граждане России могут быть причастны к преступлению и должны предстать перед судом. Но именно это российские власти отрицали, а потому процесс прошел без них.

Специалисты по международному праву уже начали споры о том, правильно ли были применены концепции и практика международных судов («Никарагуа против США» и «Босния и Герцеговина против Сербии и Черногории» Международного суда ООН, дело Душко Тадича Апелляционной палаты Международного трибунала по бывшей Югославии и т.д.). Но если только обвинение не решит обжаловать оправдание Пулатова, приговор, вынесенный 17 ноября, может остаться окончательным. Апелляционного и кассационного пересмотра может и не быть: у Пулатова нет интереса обжаловать оправдание, а трое осужденных должны будут вступить в процесс, чего они все два с половиной года разбирательства не делали. 

Поэтому анализ приговора не будет преждевременным. Среди множества вопросов, которые он вызывает, влияние санкций ЕС на оценку экспертизы по делу, данной российским концерном «Алмаз-Антей» и возможность взыскания компенсаций жертвам непосредственно с Российской Федерации. Хотя сами эти вопросы не кажутся связанными друг с другом, они показывают взаимодействие приговора, вынесенного нидерландским судом по нидерландскому праву, с другими правовыми режимами.

Вопрос независимости

Проведенный судом анализ экспертизы «Алмаз-Антея» показывает, что точка зрения российских властей была принята во внимание, но тот факт, что экспертиза защищала позицию государства, как раз и позволил суду подвергнуть этот документ сомнению. Часть критики судей касалась взаимосвязи «Алмаз-Антея» с российским государством. Компания разработала ракетный комплекс «Бук», и суд признал, что никто лучше «Алмаз-Антея» эту систему не знает. Однако «Алмаз-Антей» — государственная компания, а государство неоднократно и официально отвергало свою причастность и причастность граждан России к преступлению. Поэтому у «Алмаз-Антея» не было достаточной независимости, чтобы убедить суд в том, что его экспертиза — независимое научное знание, а не оформление властной риторики.

Еще один фактор, повлиявший на оценку экспертизы, — санкции ЕС. Они были введены в отношении компании как раз в связи со сбитым «Боингом», а потому активность «Алмаз-Антея» была воспринята судом как попытка освободиться из-под санкций. Таким образом, компания была не беспристрастным исследователем в деле, но, напротив, имела заинтересованность в его исходе.

Наконец, суд признал, что даже зависимое и пристрастное экспертное заключение может быть правильным. Однако экспертиза «Алмаз-Антея», с точки зрения суда, представляла собой не научный анализ фактов и доказательств, а только лишь заявления и декларации. Эксперимент, проведенный концерном (ракета для «Бука» была взорвана на земле рядом со статичной кабиной Ил-86) был раскритикован судом как не соответствующий обстоятельствам преступления, которое было совершено на высоте около 10 км, ракетой, двигавшейся со скоростью около 3000 км/ч (а поражающие частицы после детонации — еще быстрее) навстречу самолету, летевшему со скоростью примерно 915 км/ч. 

Участие государства

Вопрос ответственности Российской Федерации как государства не стоял перед судом в Гааге, он должен был высказаться только об уголовной ответственности четырех обвиняемых. Однако очевидно, что взыскать с каждого из них компенсацию в пользу потерпевших едва ли реально. Взыскание денежных сумм с российского государства в принципе возможно, однако это может произойти в рамках другого процесса.

В Европейском суде по правам человека рассматриваются дела «Украина и Нидерланды против России» и «Эйли и другие против России» — соответственно, межгосударственная жалоба и сотни индивидуальных жалоб родственников пассажиров рейса МН17. По межгосударственной жалобе прошли устные слушания, но никакого решения пока не принято. Гаагский приговор точно будут с большим вниманием читать в Страсбурге, но сам по себе он еще ничего не предрешает. Нормы об ответственности России за нарушение права на жизнь по Европейской конвенции отличаются от норм Уголовного кодекса Нидерландов, касающихся ответственности за убийство. 

Приговор действительно помогает тем, кто хочет доказать участие Российской Федерации в ударе по самолету: передвижение «Бука» из российской войсковой части и через границу и обратно невозможно без решений государственных органов. Но ответственность государства по Европейской конвенции возникает лишь когда оно осуществляет «юрисдикцию» над определенной территорией. ЕСПЧ освободил Россию от ответственности за пять дней конфликта с Грузией в 2008 году, решив не разбираться в том, какая из сил контролирует какое именно село в конкретный момент времени в ходе вооруженного конфликта. Это очень проблематичное, но недавнее решение Большой палаты ЕСПЧ вдохновляло представителей России, пока она участвовала в процессах в Страсбурге.

Наконец, ЕСПЧ присуждает компенсации обычно в меньшем размере, чем национальные суды. €16 млн с осужденного могут поражать воображение, но €48 млн по 306 искам дают в среднем около €150 000 за погибшего. Это вполне соотносится с присуждаемыми ЕСПЧ компенсациями, и нельзя сказать, что гаагские судьи не обращали на это внимания. Из-за неучастия России в работе ЕСПЧ жертвам придется искать новые методы взыскания присужденных сумм, и эта тема должна занимать юристов ничуть не меньше самого приговора по делу МН17.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора