Разрешенное негодование: почему сторонники власти стали ее критиковать

В анекдоте советских времен сантехник Егоров был задержан за экстремистские выкрики из подвала многоэтажки: «Все прогнило! Всю систему надо менять!» Ирония понятная: оценивать состояние системы и необходимость ее замены могут те, кому положено, и никто больше. Так и случилось в середине 1980-х годов по окончании «гонки на лафетах» (период в истории СССР, начавшийся после смерти Брежнева, когда генсеки умирали с периодичностью раз в несколько месяцев. — Forbes). Люди, сделавшие карьеру при Леониде Брежневе и отстоявшие свое в почетных караулах на его похоронах, стали густо критиковать времена застоя, как будто их там и не было. И уж точно ничего от них не зависело.

Перегибы на местах

Сегодня критикой увлеклись люди, которые состоят в системе не на последних ролях. «Врать надо заканчивать. Заканчивать надо врать. На всех уровнях, везде вообще в нашей стране, в банках, в министерствах, в военкоматах… медийных организациях», — увещевает всех, кто ее слушает, глава телеканала RT Маргарита Симоньян. В том же духе выступил глава думского комитета по обороне Андрей Картополов, уже адресно призвавший перестать врать Минобороны при описании реальной ситуации на Украине. О том же говорит и глава Чечни Рамзан Кадыров. Военным вообще достается больше всех, и не только за то, как они воюют, но и за то, как к этому готовились.

«Посетил все воинские части, где сейчас наши мобилизованные. Где-то нормально, а где-то просто ужас. Недоумеваю, как в таком состоянии может находиться действующая учебная часть Минобороны. Руинированная столовая, разбитые и ржавые душевые, отсутствие кроватей, а те, которые есть, убитые. Нехватка обмундирования, плац, как после бомбежки, и т. д. и т. п. Хорошо, что хоть есть техника и оружие для того, чтобы вспомнить навыки и повысить профессионализм», — пишет в своем Telegram-канале курский губернатор Роман Старовойт. 

Понятно, почему это все началось во второй половине сентября. Рассказывать о том, что все хорошо и прекрасно, и одновременно объявлять частичную мобилизацию, наверно, было бы совсем глупо. Признание проблем со стороны представителей руководства становится объяснением чрезвычайных мер, которое это же руководство и предпринимает. Логика, видимо, такая: «Вы нам верили, когда мы говорили, что все хорошо, сейчас не все хорошо, мы об этом говорим и исправляем, верьте нам». Это попытка сохранить социальный контракт, и не то чтобы совсем уж безуспешная. 

Жесткая критика касается пока «отдельных недостатков и легких перегибов на местах». Ну, может быть, и есть легкое признание того, что «в жизни общества начали проступать застойные явления». О покушении на систему и речи не идет. Гневные слова сановных и полусановных критиков и краем не касаются курса государства. И уж точно не ставят под сомнение действия Владимира Путина, иначе критиканов никакой статус и никакие заслуги не выручили бы. И уж точно никто из руководителей не собирается давать слово условному сантехнику Егорову.

У обычных граждан, позволь они себе всего несколько недель назад публичные заявления в духе Кадырова или Картополова, шансов уклониться от полицейского внимания не было бы никаких. Даже если бы они точно так же бы клеймили нерасторопность бояр, плохо исполняющих волю царя. 

Граждан подпускать к процессу выявления недостатков пока не хотят. Зато количество руководящих претендентов на участие в таком, безусловно, увлекательном мероприятии неизбежно растет. Это во времена всеобщего одобрения и поддержки приходится подбирать слова. А когда можно, так порядки ругают с небывалым задором и уж точно со знанием дела.

Рост идет по горизонтали: если один председатель думского комитета и один губернатор, не говоря уж о главе республики, могут высказать все, что накипело, то остальные-то чем хуже? Если Маргарита Симоньян творчески прорабатывает первую часть слогана ЛДПР — не врать, — то почему кто-то из ее коллег не вправе  взяться и за вторую часть — не бояться? Рост идет и по вертикали: если оказалось, что можно смело проходиться по военной верхушке, то отчего нельзя помянуть и другие сферы?  

Опасные последствия

Разница с серединой 1980-х состоит в том, что тогда новое поколение руководителей обустраивало границу между собой и прежним начальством. Критика была призвана добавить легитимности курсу и кадровым перестановкам. С работы снимали не просто людей из прежней команды, не вписавшихся в новую, а носителей застойных явлений. 

Сегодня и критикующие, и критикуемые состоят в одной команде: компании у кого-то, может, и разные, но команда одна. Работают они тоже по одним правилам. Которые, в частности, предполагают, что общественные обвинения в адрес ответственного лица, как правило, гарантия от немедленной отставки. Путин не любит принимать решения под давлением.

Да и граница с прошлым периодом уже построена. Тема лихих 1990-х начала отыгрываться в 2007 году перед парламентскими выборами и следующие два избирательных цикла себя совсем уж исчерпала. Можно вспомнить, конечно, что министр обороны Сергей Шойгу чуть ли не последний силовик ельцинского призыва, и увязать нынешние беды с порицаемым десятилетием, но, возможно, этой логической цепочки будет недоставать основательности.

Критика без последствий, какой бы яркой она ни была, постепенно теряет в убедительности и перестает выполнять свою функцию. А это плохо для социального контракта. Выхода из этого два. Либо что-то менять, причем не абы как, а в соответствии с выявленными и заявленными недостатками. Либо наращивать градус обвинений, покрывать прошлую неисправленную работу объявлением о новых недоделках.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора