Потерянный ориентир: почему рано прогнозировать инфляцию на 2022 год

Российская экономика потеряла привычные ориентиры  — весь контекст монетарной политики, который ЦБ выстраивал с 2015 года, изменился за несколько дней. Однако граждане и бизнес пока еще не успели подстроиться под новую реальность и продолжают следовать установкам, работавшим в прошлые годы, но сейчас стремительно теряющим релевантность.

Разорванная связь

Последние годы ЦБ следовал политике таргетирования инфляции, в рамках которой у него было обязательство поддерживать целевую инфляцию с помощью изменения ключевой ставки. Объясняя свою политику, Банк России исходил из тезиса, что реальная процентная ставка в равновесном состоянии составляет 1-2%, что давало экономическим агентам возможность считать, что уровень ставки задает некий ориентир по пику инфляции. Если исходить из этой концепции, то решение ЦБ повысить ключевую ставку до 20% воспринимается как указание, что инфляция в 2022 году может достичь именно этой величины.

Но в текущей реальности, после фактического введения валютного контроля и контроля за движением капиталов, взаимосвязь между ставкой и валютным курсом разорвана. Если в условиях свободного движения капиталов слишком низкая процентная ставка создает условия для оттока капиталов и давления на курс, то сейчас финансовые рынки заморожены, капитал готов уходить в валюту при любом уровне ставки, но каналы его движения перекрыты. Это позволяет ЦБ не беспокоиться о влиянии валютного курса на динамику инфляции и дает денежным властям свободу действий при формировании уровня ставки. Поэтому ставка больше не является надежным ориентиром для инфляционных прогнозов.

Восстановление цепочек

Теперь на инфляцию влияют прежде всего факторы предложения. Основной вопрос сейчас — масштаб логистических сбоев в экономике и способность цепочек поставок быстро перестроиться под новую реальность. По данным за первые три квартала 2021 года, 23% продуктов питания и 40% всей товарной структуры розничной торговли приходится на импорт — это значит, что если для продовольствия импортозамещение или изменение географии зарубежных поставок может пройти без радикальных последствий для внутреннего рынка, то с непродовольственным сегментом так не получится, его зависимость от импорта гораздо выше.  Даже временные перебои с поставками будут способствовать повышению инфляции в ближайшие месяцы. Кроме того, существенно выросли и издержки обслуживания перевозок, особенно морских — требования предоплаты и значительные страховые расходы теперь стали нормой, и эти издержки будут перекладываться в конечные цены.

Второй вопрос можно сформулировать так: где российскому бизнесу искать новых поставщиков? Жесткая позиция США и ЕС, решения многих европейских и американских компаний приостановить или даже прекратить торговлю с российскими контрагентами означают, что треть всего российского импорта находится под угрозой сокращения. Если в кризис 1998 года расхожим понятием стало «бридж-банк» (новый банк, куда можно было перевести активы пострадавшего из-за дефолта старого), то теперь, возможно, придется искать «бридж-страны», то есть страны-посредники, которые смогут взять на себя функции промежуточного звена между европейскими поставщиками и российскими покупателями. Очевидно, что удлинение торговых цепочек увеличивает стоимость, а значит, приводит к дополнительной инфляции.

Открытым остается вопрос о возможностях увеличивать импорт из Китая — российско-китайская торговля традиционно дефицитна, иными словами, Россия и так уже покупает в Китае товары на большую сумму, чем ее доходы от экспорта на этот рынок — в отличие от Евросоюза, с которым у России был значительный торговый профицит. В условиях ограничения на валютные операции и с учетом заморозки двух третей резервов ЦБ возможность увеличения импорта из Китая напрямую увязана со способностью России расширить экспортные поставки на китайский рынок.

Бюджетный фактор

Третий вопрос, и он уже касается динамики спроса, заключается в том, каков будет масштаб дополнительных расходов бюджета. Пока правительство анонсировало меры поддержки на 1 трлн рублей, и половина этой суммы пойдет на поддержку занятости. Тем не менее общий объем социальных обязательств правительства составляет около 13 трлн рублей (пенсии и социальные выплаты), а с учетом уже заложенного в ожидания инфляционного шока эти выплаты придется увеличить еще на 3 трлн рублей. Такая индексация, в свою очередь, будет носить проинфляционный характер по аналогии с тем, как социальные выплаты в 700 млрд рублей в августе-сентябре 2021 года вызвали дополнительное ускорение инфляции. Наконец, помимо социальных расходов, вероятно увеличение расходов на оборону, а также на транспорт и инфраструктурные проекты. 

Все эти факторы показывают, что масштаб инфляционных рисков очень велик, по крайней мере в ближайшие несколько месяцев, пока экономика будет переживать структурную перестройку логистических цепочек и цепочек поставок. Поэтому сейчас очень трудно судить, удастся ли удержать инфляцию на уровнях, близких к ставке ЦБ, — даже после ее резкого повышения.   

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора