Футзальная Россия: почему отечественный футбол был и остается дворовым

Самое удивительное в катастрофах российского футбола – это то, что наши игроки очень техничные.

Какие, к черту, техничные? – возмутятся многие. Вот Месси и аргентинцы действительно техничные. А также Роналдо и португальцы. А еще испанцы, итальянцы, бразильцы, хорваты и даже немцы. Хотя в организации игры немцев главное отделение – машинное. А наши – какие техничные? Мяч от них отскакивает, как от бетонной стены.

А вот и не отскакивает. Когда наши играют в такие две разновидности футбола как футзал (он же мини-футбол) и пляжный, у нас все в порядке. В обоих случаях мы относимся к числу мировых футбольных держав. При этом оба упомянутых вида футбола требуют именно что филигранной техники владения мячом. В пляжном, например, многие голы забивают ударом в сумасшедшем падении через себя. Если подобное воспроизводит игрок в большом футболе, ему на родине сразу дают звезду героя и ставят бронзовый памятник.

Но именно в пляжном мы — дважды обладатели Кубка мира. Именно мы пресекли гегемонию пляжных бразильцев, которые на футбольном песке собаку съели. Ведь многие звезды большого бразильского футбола начинали учиться игре в ногомяч на знаменитейшем пляже Рио-де-Жанейро Копакабана. Им потом было непросто приспособиться к твердому покрытию и бутсам на прежде босых ногах.

Коли мы даже на песке способны обойти бразильцев, значит есть в стране истинные футбольные таланты!

Куда же они деваются, когда мы выходим на большое зеленое поле с естественным травяным покрытием, окруженное трибунами, на которых не сотни болельщиков, как в футзале, а десятки тысяч?

Однажды я реально понял, что такое недворовый футбол. Я ехал в Голландии на скоростном поезде из аэропорта Скипхол, который считается амстердамским (хотя он общенациональный, поскольку вся Голландия едва ли крупнее Московской области), на кинофестиваль в Роттердам. И смотрел в окно. И вдруг: пять-шесть полноценных со свежей травой (хотя дело происходит в конце января) футбольных полей одно рядом с другим. Потом восемь-девять. И наконец – специально сосчитал – еще десять. И на десятом, на свежей зелени, ярко освещенной весенним январским европейским солнышком, играют мальчики. В полноценный футбол: 11 на 11.

Как я понял в скоростном поезде, что это мальчишки, их 11 на 11, а футбол — полноценный? Элементарно: они были в ярких футболках (одни в желтом, другие в синем), расставлены по всему полю, то бишь по профессиональным футбольным позициям (защитник, полузащитник, нападающий), а над ними на полтела возвышались три взрослых судьи в черном. Это была настоящая игра.

Соответственно, профессиональные поля доступны у нас в юности лишь избранным – тем, кто поступает в футбольные школы, а таковых мало. Основная масса, в которой и кроются таланты, пинает мяч во дворах (в тех редких случаях, когда там есть свободное от машин место) либо на школьных спортплощадках размером с почтовую марку. Когда я учился в МГУ и на физкультуре был записан в футбольную секцию, то даже там за все годы обучения всего дважды играл на большом поле 11 на 11. Обычно мы сражались на куда меньшем поле 6 на 6, 7 на 7.

quote_block node/322415В итоге у нас не умеют и не любят играть в полноценный футбол — с организованной игрой по позициям. Никто не хочет стоять в защите. При этом мало кто способен забивать головой. У нас все в футболе — полузащитники. Именно поэтому у нас столь сильны футзал и пляжный футбол. Ведь там как раз и требуется умение играть в любой точке поля, причем небольшого. Требуются полузащитники.

Зато в большом футболе мы не можем набрать адекватных ребят для работы в обороне и нападении.

Хуже, однако, другое.

Дворовый футбол не учит бороться за мяч. Там чуть кого заденешь, начинается ор: нарушение правил! Я сам вышел из дворового футбола. Я это знаю. Те же правила, но уже официально, действуют в футзале и пляжном футболе. Это малоконтактные игры, своего рода футбольный бильярд. Это игры для тех повзрослевших, кто были звездами в дворовом футболе. Там карают, если ты сражаешься за мяч чересчур жестко. А вот большой футбол агрессивен, требует силовой наглости.

Причину поражений наши СМИ находят в лимите на легионеров и элементарной развращенности российских футболистов. Из-за лимита, вынуждающего клубы выпускать на поле обязательное количество отечественных граждан, нашим платят чересчур большие зарплаты. Они теряют интерес развиваться. Стремиться в «Барселону», «Баварию» и «Манчестер Юнайтед» — в мировые суперзвезды. Они и так в сливках. Зачем им ломаться играть за сборную, если там можно получить травму? А в клубе и так гарантированы три-пять миллионов евро.

quote_block node/323453Но куда хуже, что у нас не привыкли к открытой борьбе на футбольном поле. Жесткой. Кровавой (как играл Чорлука за Хорватию, получив на Евро-2016 три удара по окровавленной голове!).

Наши клубы в Европе довольно успешны (мы в 2000-е дважды выиграли второй по значимости турнир – недавний Кубок УЕФА, ныне Лигу Европы – и занимаем общее 7-е клубное место в Старом Свете из 54-х, уступая лишь грандам: Испании, Германии, Англии, Италии и – совсем немного – Франции и Португалии. Знаменитые Нидерланды в клубной Европе – всего 13-е).

Наши клубы – «Зенит», ЦСКА, «Краснодар» — не позорятся, противостоя двум «Манчестерам» и «Боруссии».

Почему же, когда их представители выходят в составе сборной РФ против Уэльса и Словакии, с ходу понятно, что они проиграют? Отчего в их глазах написано поражение?

Они элементарно боятся.

Исландцы не боятся. Хотя их сборная по составу не сильнее нашей и тот же защитник Сигурдссон, автор первого гола в ворота англичан, играет за «Краснодар».

А наши – трясутся. Без клубной поддержки легионеров, без тех же (выступающих в нашем чемпионате) Сигурдссона и Чорлуки за спиной, без бельгийца Витселя, без шведа Вернблума, который в ЦСКА вырубает всех соперников, если те назойливы, наши словно бы чувствуют себя незащищенными.

Так и проигрываем.