Либерализм бывает разный, и меняется он в течение всей своей истории. В России либерализм зародился, конечно же, позже, чем в Европе. При этом очень важно различать либерализм и либералов. Либералы были в России и в XVIII столетии, а либерализм возник в 1830–1840-е годы вместе со становлением системы университетского образования и появлением соответствующей инфраструктуры — журналов, клубов, кружков, салонов.
В нашем представлении либерал — это человек, склонный ограничивать государственную власть, но русские либералы, наоборот, были этатистами, убежденными сторонниками сильной государственной власти. В нашем представлении либерал — это в обязательном порядке сторонник конституции и ограничения верховной власти, президентской или императорской, как в начале XX века. Но для России это было не всегда так: Борис Николаевич Чичерин и Константин Дмитриевич Кавелин были убежденными сторонниками сохранения самодержавия — по крайней мере, на ближайшее будущее. При этом они были безусловными либералами, считая приоритетом государственной политики защиту прав и свобод человеческой личности. В этом-то и есть «смысловое ядро» либерализма.
И получается удивительная картина: русские либералы — противники конституции и сторонники жесткой государственной власти.
Они вполне принимали пушкинскую позицию, согласно которой в России единственный европеец — это правительство, хотя бы в силу того, что не было социальной среды, которая могла бы воспринять либеральные идеи. А точнее, эта социальная среда находилась на вершине политического Олимпа. Это прежде всего верховная власть. Именно на нее нужно было рассчитывать, и именно она проводила в России либеральные реформы.
Конечно же, в дальнейшем ситуация менялась. И результатом Великих реформ Александра II было существенное расширение круга лиц, которых с условностью можно было назвать представителями русского общества. Это были те, кто читал газеты и журналы, — благодаря им тиражи неуклонно росли. А также те, кто посещал различные кружки, союзы, а потом и вступал в политические партии. Эта среда изменила лицо русского либерализма.
Русский либерализм конца XIX - начала XX века был уже совсем другим. Он одной ногой стоял в русском земстве и городском самоуправлении, а другой — в университетах. Теперь он был ориентирован на политическое действие — на борьбу за власть. Новый русский либерализм искал себе союзников и находил их не среди консерваторов, а, скорее, среди социалистов, левых радикалов. Появились политические партии, которые переосмыслили либеральную доктрину, их теоретики предполагали, что будущее за широкой социальной реформой. Они признавали необходимость отчуждения земли, ее национализации, необходимость существенного ограничения верховной власти, принятия конституции, предполагающей гарантию прав личности вне зависимости от национальной, конфессиональной и сословной принадлежности. Новая генерация русских либералов нашла свое отражение в партии кадетов и ее политической программе.
Примерно в это же время происходили масштабные экономические преобразования в странах Европы. В Великобритании они были связаны с именем Ллойд Джорджа. Во Франции реформы проводило правительство Клемансо. В Италии до сих пор памятно имя Джолитти. Эти европейские политики решали ту же самую задачу: ограничивали право на собственность, дабы обеспечить социальные гарантии широким кругам населения. Это была позиция европейских либералов. Шло формирование новой либеральной доктрины, из которой потом вырастет и концепция социального государства.
Русские либералы находились в контексте мировых тенденций и ни в коем смысле не забегали вперед.
Но либерализм — это не только идеи. Это еще и необходимая социальная среда для их восприятия. В России она была явно недостаточной. И здесь коренилась проблема. Почему либералы рассчитывали на левых в период политического кризиса июня-июля 1906 года, когда можно было надеяться на формирование кадетского правительства? Почему они получили столь небольшой процент на выборах в Учредительное собрание в 1917 году? Ограниченность социальной среды не давала возможности реализоваться либеральной концепции. В этом и была причина того, что идеи так и остались идеями.
Это определяло и тактику либералов. Они верили, что «логика исторического процесса» работает ни них, на их идеи, которые рано или поздно будут реализованы. Однако у либералов не доставало «рычагов» непосредственно влиять на политический процесс. В царствование Александра II оставалось рассчитывать на самодержца, который поначалу оправдывал ожидания. Действительно, сложно было надеяться, что гипотетический парламент, который бы созвали в России в 1850-х годах, провел бы крестьянскую реформу. С большой долей вероятности можно предположить, что он бы состоял из помещиков, которые не были склонны рубить сук, на котором сидели. Крестьянскую реформу провело царское правительство. Оно на этом не остановилось — пошло дальше, преобразовав практически все сферы жизни тогдашней России. Осталась нетронутой лишь сама государственная власть.
В 1860-х годах либералы полагали, что политическая реформа — дело отдаленной перспективы. И тем не менее считали, что она неизбежна. Что Россия подошла бы к преобразованию государственного строя, когда общество обновилось бы и стало качественно иным. С воцарением Александра III и провозглашением принципиально иного курса стало ясно, что этот оптимизм не был оправдан. Власть не была готова пойти на реформу самой себе. Она перестала быть «естественным» союзников либералов, которым пришлось искать иную точку опоры.
После двух десятилетий исканий ею стала революция.
Новое поколение русских либералов в значительной своей части полагало, что революция — объективный процесс обновления, чаще всего единственно возможный. Его результаты определяются вовсе не желаниями революционеров, а законами исторического развития. Крушение абсолютной монархии должно было привести к утверждению парламентаризма, правового государства, ценностей гражданского общества — иными словами, к триумфу либеральной идеи. Адепты которой полагали, что наивные революционеры, требовавшие большего, невольно им содействовали. Их выступления, к которым в большинстве случаев либералы присоединяться не собирались, способствовали победе именно либеральных партий. В силу этого последние и не боялись союза с социалистами, зная наперед, что лидерство останется за политиками либерального толка. Однако и на этот раз надежды не оправдались. История оказалась более своенравной, чем рассчитывали. Некоторые либералы отказывались в это верить. Они полагали, что случившееся в 1917 году — странный казус, который будет неминуемо исправлен в самом скором времени и либеральные политики, оказавшиеся в эмиграции, будут, наконец, призваны в Россию…
