Обещают, что 20-21 мая Владимир Путин договорится с Си Цзиньпином о цене на газ, который Россия будет поставлять Китаю в течение 30 лет — как только построит газопровод из Якутии, сразу начнет. То, что эти вечные, казалось, переговоры близки к завершению — только один из симптомов «китайского поворота», наблюдающегося в нынешней российской политике.
Новая холодная война создает для России много проблем, которые Китай потенциально может исправить.
Европа грозит сокращением закупок российских энергоресурсов — ну так есть Китай, которому срочно надо переходить с угля на менее экологически вредный газ. Западные финансовые институты неохотно финансируют российские компании, даже раньше у них беспроблемно кредитовавшиеся, – ну так кредиты и инвестиции можно привлечь в Китае (это тоже одна из тем путинского визита). Из-за Украины могут возникнуть проблемы с экспортом российских вооружений — ну так можно стать чуть менее осторожными в продаже этого товара китайцам, а заодно и подорвать украинский оружейный бизнес с Пекином, который и нынешние киевские власти хотели бы продолжать.
Путин десять лет своего правления потратил на попытки укрепить отношения с Европой. Только придя к власти, он и членства в НАТО для страны не исключал, а европейский путь считал единственным приемлемым. Сотрудничество с Китаем никогда не было приоритетной темой – скорее, Москва ограничивалась дежурными демонстрациями добрососедских отношений. Поскольку китайские политики традиционно неторопливы и осмотрительны, трудно поверить, что теперь, когда срочно нужен "план Б", отношения получится сделать более интенсивными в пожарном порядке.
Зато можно спешно сымитировать китайские практики управления в самой России.
Аналогии между создаваемой национальной платежной системой и UnionPay очевидны, и в госструктурах обсуждают партнерство с ней.
Фильтрация интернет-контента, введение которой, кажется, дело недалекого будущего, и возможный перенос DNS-серверов российских доменов на территорию страны – это китайский сценарий "Великого брандмауэра".
Даже угроза вице-премьера Дмитрия Рогозина отключить в России наземную структуру GPS и перестать экспортировать в Америку ракетные двигатели – это движение в сторону Китая, где действует своя навигационная система "Бэйдоу" и где вполне успешно существует космическая программа, изолированная от американской.
Беда только в том, что поспешно может получиться только дешевая имитация. Своего рода китайская подделка.
UnionPay вырос из проекта "Золотой карты", затеянного еще в начале 90-х. "Великий брандмауэр", также известный как "Золотой щит", начали строить в 1998 году. Изоляция китайской космической программы – результат ссоры с Советским Союзом в 1960 году.
России, конечно, почти удалось сымитировать западную модель с открытой рыночной экономикой и подобием демократических институтов – на это ушло каких-то пять лет в 1990-е, притом что начинать пришлось с прогнившей советской базы, так что подобие Китая слепить наверняка получится быстрее.
Вопрос, что потом с ним делать. Китайская модель работает так успешно, потому что ее приемлет внешний мир. Экономика страны – вторая в мире после американской по привлечению прямых иностранных инвестиций. В прошлом году КНР получила их на $127 млрд, всего на $32 млрд меньше, чем Соединенные Штаты. Портфельные инвесторы тоже относятся к китайским компаниям получше, чем к российским. Рыночная капитализация "Яндекса" – меньше $10 млрд, китайского поисковика Baidu – почти $54 млрд, причем коэффициент P/E – отношение капитализации к прибыли – у китайской компании превышает 30, а у российской не дотягивает до 25.
Запад смотрит на Китай с уважением и надеждой из-за его огромного населения.
Лидер китайской интернет-коммерции Alibaba в скором времени привлечет на американском рынке до $20 млрд, хотя компания, в которой купят доли инвесторы, не будет владеть лицензиями ни на один из ресурсов, приносящих деньги. Таковы китайские законы, которые хотели бы сымитировать и российские законодатели: только китайские граждане и компании могут владеть стратегическими интернет-ресурсами. Тем не менее западные финансисты ринутся скупать бумаги Alibaba – ради причастности к самому большому в мире рынку. Даже ограниченная деятельность в Китае – это невозможные для большинства других стран объемы бизнеса, и международные компании согласны идти на любые компромиссы с китайскими регуляторами. Нельзя Visa и MasterCard обрабатывать внутренние транзакции? Ничего, они согласны работать только с трансграничными.
А вот вкладывать деньги в российскую компанию, которой ничего не принадлежит, вряд ли кто-нибудь стал бы даже в лучшие времена. Ради каких-то 140 млн человек? То ли дело 1,4 млрд. Да и для тех же платежных систем одни трансграничные операции российских клиентов – бизнес малозаметный: если им придется ограничиться, Visa и MasterCard просто потеряют к нашей стране интерес.
Но дело не только в размерах, но и в векторе движения.
Китайская инвестиционная история – про постепенное открытие гигантского рынка. Российская – про неожиданно быстрое закрытие относительно крупного. Такую историю неинтересно покупать, потому что будущее в ней мрачнее настоящего.
А с неинтересной историей Россия, имитирующая китайскую модель, годится только в сателлиты Китая. В Пекине не будут торопиться с превращением России в Провинцию Северной Трубы: там продолжат оказывать великому северному соседу всяческие почести, кланяться и улыбаться. Пока в разговорах о преемнике 90-летнего Путина не зазвучат ненароком китайские фамилии.