Почти все воскресенье 8 сентября, не считая пары часов увлекательной экскурсии по квартирам с переносной урной, я провел в школьном спортивном зале, наблюдая за волеизъявлением моих соседей по микрорайону на востоке Москвы. Место было отчасти символичным: дело в том, что мастеров по вбросам в урны называют «баскетболистами».
Но они на соревнования не явились.
Сразу скажу: я был плохим наблюдателем – впервые выступал в этой роли, да и толком не подготовился, сходил всего на одну лекцию. Но все-таки лучше быть пусть и плохо подготовленным, но заинтересованным наблюдателем, чем декоративным. Последних на нашем участке было трое. От Собянина – позитивная пожилая женщина, оказавшаяся директором этой же школы, и скучающая дама из ЦСО – ей наблюдение было явно в тягость: в сторону ящиков она, кажется, даже не взглянула. Дама исчезла во время обеда и больше не появлялась. Еще был странный молодой человек с бейджем ПРЕССА - от «Студенческой газеты». Судя по его виду, он отбывал на участке жестокое наказание. За весь день студент ни с кем не перемолвился и словом, ни разу не улыбнулся и мрачно сидел на скамейке болельщиков рядом с урнами. Он исчез только вечером – причем в самый увлекательный момент, во время подсчета бюллетеней.
Я так и не понял, за кого он. Заговорить с ним я попытался еще в самом начале дня. «Я не обязан отвечать на ваши вопросы», - процедил он сквозь зубы на мой вопрос, будет ли он писать репортаж или просто наблюдает. Я пожал плечами и сел в другом конце зала, а потом случайно наткнулся в руководстве наблюдателя на такой фрагмент: «В ходе голосования вас могут отвлекать посторонними разговорами незнакомые вам наблюдатели. ... Часто такие действия свидетельствуют о готовящемся акте фальсификации». Так что спишем его недружелюбие на бдительность.
В 11:00 нам предложили поехать с выездной урной по 16 адресам. Я к тому времени успел сильно замерзнуть (температура в спортзале была примерно 14 градусов), а кроме того, меня утомила сонная обстановка – утренняя явка не прибавляла бодрости. В этой тишине особенно надоедливо звучало звуковое сопровождение от группы «Любэ», и после пятой ротации «Батяни комбата» я с радостью согласился поехать, благо на участке оставался другой надежный и опытный наблюдатель от того же кандидата, что и я.
Один из первых адресов - квартира 80-летней бабушки. Выйдя из лифта, видим на рукоятке ее двери тетрадный лист с дисклеймером: «Нет слуха, заходите без стука». Заходим, видим на кровати за ширмой из какого-то тряпья старушку. Резкий запах лекарств и затхлости. Заметив нас, она зовет нас на кухню. После формальностей, когда дело дошло до бюллетеня, она спрашивает: «За кого голосовать-то»? Мы машем ей и, надеясь, что она читает по губам, говорим: «Это должен быть ваш выбор, мы не имеем права подсказывать».
«Собянину надо отдать», - она заносит ручку над клеткой напротив его фамилии и вопросительно смотрит на нас. Мы делаем морду кирпичом. «Или за молодого?», - это не Навальный имеется в виду, а Дегтярев. Она показывает на своем столе письма от Собянина и Жириновского - последний просит проголосовать за своего молодого последователя. Тот ей пришелся по душе, но с другого письма ей в надежде улыбается действующий врио мэра.
Она явно колеблется.
Наконец, воскликнув «Дорогу молодым!» она ставит галку Дегтяреву, отдает нам бюллетень и как бы извиняется:
- Собянин обидится…
- Он не узнает, - успокаиваю ее, и вспоминаю, что она не слышит.
От одной бабули нас провожал до двери ее раздетый по пояс взрослый сын. Девушки, когда за нами закрылась дверь, по этому поводу громко возмутились.
Но в следующей квартире их ждал и вовсе мужик в одних трусах.
В его заявлении на надомное голосование было написано «По причине нехватки времени». Судя по всему, ему не хватало времени надеть штаны. Зато он очень неспешно выбирал, за кого проголосовать - будто собирался заполнить анкету лотереи «Спортлото». Когда он почесывал затылок выданной ему ручкой, в его глазах был виден азарт игрока. При этом он тоже не побоялся спросить нашего совета, на что мы скромно отворачивались от бюллетеня. После очередной такой просьбы его осадила жена: «Сам решай!».
«Да все они из одной конторы», - презрительно произносит он и пишет поперек бюллетеня: «ПРОТИВ ВСЕХ».
В очередной квартире дверь открывает женщина восточной внешности и проводит нас на кухню к 92-летней избирательнице. Там снуют кошки в количестве не меньше трех, а в квартире стоит невыносимый кошачий запах.
Грузная старушка сидит к нам спиной и медленно завтракает. Когда дело доходит до подписей, я привычно достаю из кармана свою ручку - у выездной комиссии ручек не оказалось, а у меня целых три: руководство наблюдателя предписывало взять их с собой вместе с фотоаппаратом, заряженным телефоном, едой, лекарствами, салфетками и даже средствами самозащиты (?). Так и получилось, что моя синяя ручка несколько раз невольно проголосовала за малосимпатичных мне кандидатов. Старушка отдала свой голос за врио мэра, не выпуская из другой руки бутерброда.
Работая наблюдателем, я научился вламываться в подъезды. Во время объезда квартир оказалось, что в нашем районе домофоны на дверях, с которых можно позвонить в квартиру хозяину, – редкость, почти везде стоят простые кодовые замки, а коды от них выездной комиссии почему-то неизвестны. В некоторые двери мы входили вслед за выходящими или входящими жильцами, но так везло не всегда.
Наш водитель (по совместительству – муж одной из девушек) предложил открывать двери народным способом. И продемонстрировал: берешься покрепче за ручку двери и дергаешь изо всех сил. Мышцы человека оказываются сильнее магнита, который держит дверь. Не все двери поддавались сразу, и прохожие могли с интересом наблюдать группу представителей УИК с прозрачным ящиком для голосования, настойчиво терзающими дверь.
Только после посещения последнего «надомника», перевернув стопку заявлений на голосование на дому, член комиссии заметила, что все коды были записаны карандашом на обратной стороне каждой бумаги.
Когда мы вернулись на участок, там было теплее – за окнами, заклеенными лентами с надписью «Опечатано», выглянуло солнце, а внутри «надышали» тепло избиратели, которых стало заметно больше.
Я снова занял место, с которого были видны и урны, и кабинки для голосования, и столы с книгами избирателей. Жизнь кипела. За ближайшим столом пришедшая на выборы семья шумно, но без агрессии обсуждала проблему: один из пришедших голосовать членов семьи оказался вычеркнутым из списка с пометкой «умер».
- Умер-то мой отец, а из списков вычеркнули брата! - объясняла женщина. Брат стоял рядом с виноватой улыбкой.
Рядом со мной присела директор школы и рассказала, что ей звонили только что из управы и просили устроить обзвон родителей учеников, чтобы убедить их прийти проголосовать – «наверху» были обеспокоены низкой явкой. Явка действительно оставляла желать лучшего: к 15:00 на участок пришли не больше 20%.
- Я пообещала, но делать не буду, - гордо заявила директор и пошла звонить коллеге – директору соседней школы. Того, как оказалось, тоже в управе попросили поднять явку, обзвонив родителей. Он оказался более послушным и принялся за обзвон классных руководительниц, чтобы делегировать им эту неприятную обязанность.
«Вот так во всем городе – шутки, смех, веселье!», - эта цитата из анекдота невольно пришла на ум, когда довольные члены комиссии вывалили на стол бюллетени, чтобы приступить к подсчету голосов. Председатель объявляла имена кандидатов, отмеченных на бюллетенях, демонстрируя их членам комиссии и наблюдателям. Поначалу имя врио мэра звучало почти без перерыва, отчего я уже было забеспокоился – не прохлопали ли мы мухлеж? Но вскоре имена стали более разнообразны: я вспомнил, что с самого утра приходили исключительно пенсионеры, бюллетени которых и оказались наверху после того, как урны вытряхнули, перевернув вверх дном – поэтому поначалу и звучал в основном их выбор. Впрочем, это только версия.
Когда через полчаса куча бюллетеней растаяла и их осталось не больше десятка, азартные члены комиссии попросили председателя оставить на «сладкое» те четыре бюллетеня, которые лежали лицом вниз. Некоторые особенно азартные сделали ставки о том, какому кандидату отдан самый последний на сегодня голос. И вот, очередь дошла до этих финальных четырех листков.
- Собянин!
- Собянин!
- Собянин!
- And the winner is… - воскликнул кто-то, явно ожидая повторения той же фамилии.
- Навальный!
Мне показалось, что молодые члены комиссии, ни разу не выказывавшие своих политических предпочтений, радовались в этот момент не меньше, чем я.
Если интересно, вот расклад на нашем участке:
Недействительных бюллетеней: 16
За Дегтярева: 25
За Левичева: 27
За Мельникова: 78
За Митрохина: 17
За Навального: 170
За Собянина: 319