Граждане дальнобойщики: как борьба за групповые интересы работает на благо общества

Протест дальнобойщиков вылился в самые громкие акции под социальными лозунгами за последние годы и уже вызвал шквал критики со всех сторон. Водителей успели обвинить в сословном эгоизме, отстаивании групповых интересов в ущерб общенациональным, в «нецивилизованных» методах борьбы и т. п.

Подобным образом, как оказалось, рассуждают не только сторонники вертикали власти и тех или иных изводов полицейского государства, но и деятели, причисляющие себя к «западникам», то есть, по крайней мере, на словах разделяющие принципы представительного правления, демократии и либерализма.

Судя по всему, многие отечественные «западники» просто не в курсе того, как проходит реальная политическая борьба в западном мире.

Важность выступления дальнобойщиков связана с тем, что это первое за всю постсоветскую историю России  сколько-нибудь успешное объединение людей в борьбе за свои корпоративные интересы.

Абстрактное «общее благо», достижение которого является целью западного политического процесса в конечном счете является суммой благ частных. Демократический механизм нужен именно для того, чтобы согласовать интересы граждан и достигнуть компромисса на общенациональном уровне. Однако эта реакция не может пройти без катализатора, и потому государственная машина выборов опирается на Западе на бесчисленное количество партий, корпораций, общественных организаций, профсоюзов и т. д. — все то, что принято называть институтами гражданского общества.

В конечном счете, смыслом существования большинства из них является групповой лоббизм.

Пожалуй, наиболее зрелищная сторона их деятельности — это забастовки и массовые акции протеста, регулярно сотрясающие европейский континент: достаточно вспомнить сентябрьскую забастовку в Финляндии, когда чуть ли не единственным работающим видом транспорта остались обслуживаемые эстонцами паромы Хельсинки — Таллин.

Однако все это лишь верхушка огромного механизма коллективного торга и согласования интересов, который большей частью проходит вполне мирно — что в Скандинавии с ее знаменитой системой общенациональных сделок между работодателями и профсоюзами, что в Германии с ее моделью «рейнского капитализма», где права акционеров на управление предприятием значительно ограничены в пользу трудовых коллективов.

Нельзя ожидать, что люди окажутся способны бороться за так называемые общенациональные интересы, если они не могут защитить интересы корпоративные, сословные, территориальные. Наконец, неразумно надеяться, что групповые задачи могут быть выполнены теми, кто не способен даже правильно определить собственные цели в социальной игре. А с последним и основополагающим пунктом у среднего отечественного гражданина до последнего дня наблюдались большие проблемы.

Достаточно сказать, что огромная часть низкооплачиваемых наемных работников вполне искренне отстаивает во внутригосударственных спорах интересы политической и экономической элиты. Стандартный фейсбучный публицист, беспокоящийся о норме прибыли хозяев и пеняющий на леность народных масс, с вероятностью 90% сам является представителем пролетариата или прекариата. В некоторых случаях подобная позиция может объясняться разумным карьерным расчетом, но, как правило, подобный персонаж попросту играет против собственных интересов — его социальное поведение иррационально.

Не следует думать, что неспособность отстаивать цеховые интересы — это беда исключительно «синих воротничков». Напротив, как раз они демонстрируют здоровую склонность к коллективному шантажу и лоббизму. В отличие, например, от работников науки, образования или медицины, чьи интересы пострадали от реформ последних лет ничуть не меньше.

Увы, в нашем перевернутом мире, наиболее униженным и оскорбленным классом остается интеллигенция и вообще «белые воротнички». Зримым свидетельством этого является ситуация с девальвацией ученых степеней в результате массовой их фальсификации.

Казалось бы, элементарный эгоизм касты интеллектуалов требует поддерживать минимальные стандарты качества в своей среде.

Именно этот эгоизм в большей степени, чем какая-то объективная необходимость, объясняет завышенные барьеры на вход в касты professionals в западных странах (желающим в этом лично убедиться предлагаем полистать материалы экзаменов на замещение государственных должностей в старых европейских странах). Достаточно сравнить, кто стал главным медийным экспертом по Ближнему Востоку в США и сравнить с российской ситуацией: у них — Бернард Льюис, историк-османист, полжизни прокопавшийся в турецких архивах, у нас это может быть инженер, на склоне лет подавшийся в востоковеды. Жириновского, по-видимому, дисквалифицировало его профильное образование и знание турецкого.

Неспособность объединиться для защиты своих личных интересов накладывается у нас на крайне пагубную мегаломанию: достаточно вспомнить, какое непропорциональное место занимают в отечественных медиа и повестке дня вопросы внешней политики — несравнимо больше, чем насущные проблемы внутригосударственной жизни. В перевернутой системе ценностей отечественного обывателя, его в первую очередь волнует размер государственного долга США, во вторую — борьба между разными башнями Кремля, и уже только в третью — проблемы его собственного города и области. Вопросы же местного значения ему попросту неинтересны: как это ни абсурдно, но явка на местные выборы, то есть именно на те, где результат не всегда предсказуем, минимальна.

Та же самая мегаломания проявляется в претензиях к дальнобойщикам, которых обвиняют в отсутствии политических требований, соглашательстве и конформизме.

Наш оппозиционно настроенный блогер не согласен на что-либо меньшее, чем немедленная смена режима.

Борьба же с частными несправедливостями превращается едва ли не в смертный грех. Но даже в старом советском анекдоте колхозники отказались от постройки сарая в пользу строительства коммунизма лишь за неимением досок, а не из максималистских убеждений.