Украинское общество переживает момент, который, несмотря на фактическую интервенцию и гражданскую войну, позволяет воплотить цели революционных 1991 и 2004 годов, построив либеральную демократию со свободным рынком. Если этот момент будет упущен, страна попадет в новый революционный цикл, который завершится через несколько лет новым восстанием и очередной гражданской войной.
1. Революционные циклы Украины
История Второй Украинской республики (1991-2014) состояла из двух революционных циклов. Каждый из этих циклов начинался с больших ожиданий, порожденных революционной ситуацией. Он продолжался попытками революционных преобразований в политике и экономике. За ними следовало поражение публичной политики и победа олигархов над общим делом республики. Эгоистическое правление в интересах нескольких семей приводило к восстанию и свержению олигархического правительства, а также попытке переоснования республики.
Первый украинский революционный цикл состоялся в промежутке между 1991 и 2004 годом. В первые годы независимости Украина переживала настоящий революционный период.
Здесь и далее я буду придерживаться радикального определения революции (в духе Ханны Арендт), а не сформированной социалистической (в духе Карла Маркса) и националистической (в духе Фридриха Листа) традициями. Я говорю о революции как событии открытия пространства свободы, в котором тут и теперь реализуется политическое творчество человека и групп и, таким образом, создается современность и будущее. Речь здесь не идет о традиции называть «революцией» восстание, мотивированное получением свободы для коллектива (класса, этноса и т. п.) и ведущее к установлению очередного ограничительного для индивида режима.
Итак, первый цикл начался в Украине как настоящая революция, сравнимая с событиями в России, странах Прибалтики и Закавказья. В начале 1990-х постсоветские народы переживали революционный процесс установления границы между публичным и частным пространствами, уничтоженных в ходе социалистического эксперимента. Постсоветская революция открыла возможности для творчества современности и будущего как в политической сфере, создавая демократические институты, так и в приватной сфере, придумывая новые формы ведения бизнеса, религиозной и интимной жизни.
Революции 1990-х в публичной и приватной сферах имели неодинаковую интенсивность и успешность. Идеологические шоры нового политического класса были связаны с этнонационалистическим романтизмом движения «Рух» и остатками советского марксистского образования. Уверенность в том, что именно этнос является основой построения государства, ограничивала политическую креативность граждан и общин, сводила их в непродуктивном конфликте идентичностей, отвлекавшем внимание от борьбы новых политических группировок за реальную власть в стране. Сфокусированность на политическом опыте начала ХХ века, имитация западных моделей и незаинтересованность в работе с приватной сферой привела национал-демократов и национал-коммунистов к стратегическому поражению в построении эффективного парламента и местного самоуправления. А с ними рухнула и неинституализированная, неинтересная для романтиков публичная политика.
Зато в приватном секторе состоялись творческие акты закладывания новых форм жизни. Это касалось интимной стороны жизни человека, где произошла сексуальная революция со всеми ее элементами: сексуальной свободой, изменением гендерных стереотипов, каминаутом гомосексуального сообщества, рациональным планированием семьи, кризисом института семьи, уменьшением рождаемости и т. д. Это касалось религиозной жизни, которая обогатилась реализацией свободы вероисповедания, появлением новых религий и их организованных форм, восстановлением запрещенных церквей (украинской греко-католической церкви в первую очередь) и т. п. Это касалось и частной собственности и предпринимательства.
Бизнес-революция в начале 1990-х в своей основе связана с тем, что за деньгами общество признало ценность, а накопление собственности было признано желанным и правильным. В этой связи самые успешные стратегии бизнес-революционеров предусматривали захват публичных постов для приватизации некогда «советской собственности» и охраны полученного имущества.
Дерзкие победители бизнес-революции выиграли конкуренцию с романтиками публичности.
Для Украины водоразделом стал 1993 год, когда те, кого постсоветская политэкономия скромно именует «рентополучателями», сделали Ефима Звягильского и. о. премьер-министра. Олигархический каминаут дал сигнал о сворачивании попыток институциализации публичной политики и развития того, что называют системной коррупцией. Победители бизнес-революции при помощи захвата публичных постов еще больше увеличили собственный капитал, но также закрыли возможности для конкурентов в приватной сфере. Так, олигархический подъем завершил возможности 1991 года и подготовил год 2004-й.
Строителем олигархической Украины стал Леонид Кучма, который дожил и до момента краха своего режима в 2004 году. Однако «оранжевая революция» не привела к установлению республики как общего дела граждан. Окно возможностей, предоставленное восстанием и временной скромностью политических элит, захлопнулось в сентябре 2005 года, когда «оранжевая команда» раскололась. Шанс для создания сильных демократических институтов и возвращения свободы предпринимателям не был использован. Революционный цикл был запущен заново.
Во время второго премьерства Виктора Януковича (2006-2007) и Юлии Тимошенко (2007-2010) Украина достигла нового расцвета олигархического правления. Оба лидера к началу 2010 года олицетворяли авторитарный крен в настроениях украинцев. Настоящий выбор украинского будущего был сделан в первом туре выборов 2010 года, который вывел в финал политиков с одним и тем же содержанием, хоть и разными стилями авторитаризма.
Второй революционный цикл подошел к логическому завершению вместе с угрозой финансового кризиса 2013 года. В попытке избежать кризиса, правительство Януковича колебалось между двумя вариантами внешних заимствований для поддержания стабильности Украины: Запад или Россия. За каждым спасительным траншем стояли и политические условия: возвращаться к относительно свободному политическому режиму или становиться демодернизирующейся диктатурой.
При этом причину, которая создавала системную угрозу стабильности режима, не собирались устранять. К 2013 году государство было превращено в механизм сбора наличности со всего, что дышало и двигалось в стране. Институциональное строительство системной коррупции и вытеснение на обочину бывших партнерских финансово-политических группировок, которые вместе с «семьей» были акционерами Партии регионов, подорвали внутреннюю устойчивость режима и усилили сопротивление различных фрагментов украинского общества.
Авантюрный подход к сотрудничеству с внешнеполитическими игроками и непонимание важности политической коммуникации с гражданами создал условия для солидаризации различных групп и дал повод для восстания.
Вследствие неэффективных карательных и административных мер власти и глубоких противоречий между околовластными финансово-политическими группами, повстанцы победили в Киеве. Революция достоинства – Евромайдан – основывалась на протестной солидарности, то есть объединяла группы граждан с различными долгосрочными целями, но общими в задании свержения авторитарного руководителя. «Семья» была настолько эгоистична и груба, что настроила против себя слишком много граждан и групп среди властных элит.
Власть от президента-изгоя Виктора Януковича перешла к полулегитимному правительству олигархов, демократов и националистов.
Объединенные желанием переосновать Украину как свободную в политических и экономических терминах страну, политики с разными – часто противоположными – идеологическими ориентирами начиная с марта 2014 года пытались выполнить запрос граждан на демократическое правление, экономические свободы и европейскую интеграцию.
2. Майданы и расколы в Украине
Евромайдан был «плюралистической революцией» (термин предложил профессор Тимоти Снайдер). Господство Виктора Януковича консолидировало против себя несовместимые ранее группы в одном антиправительственном движении. Социал-националисты и проевропейские либералы, правые и левые, активисты протестных движений и безразличные до ноября 2013 года граждане вынужденно объединились в попытке уменьшить опасность, исходящую от государства. Каждый из них имел свои рациональные цели и свою геополитическую утопию (подробнее тут). Как и «оранжевая революция», Евромайдан был гражданским восстанием против слишком эгоистического правления.
Негативная солидарность Евромайдана транслировалась в требование восстановить представительское правление и создать препоны для вмешательства в украинские дела диктаторского интернационала Таможенного союза. Соглашение об ассоциации с ЕС оказалось (неожиданно для тех, кто его читал) символом надежды. Утопическое представление о «европейском будущем» стало объединяющим фактором для протестующих.
У анти-Майдана была своя правда.
С одной стороны, он был результатом все того же общественного протестного активизма, что и Евромайдан. Группы населения, для которых Киев символизирует не только несправедливое и неэффективное правление (как и для про-майданных протестующих), но и источник символического насилия над русскоязычными гражданами, отчасти влились в движение анти-Майдана, а отчасти заняли выжидательные позиции. Все группы населения всех регионов одинаково эксплуатируемы и отодвинуты от доступа к ресурсам страны, но дополнительный элемент унижения и отчуждения делает русскоязычное население менее вовлеченным в общестрановые гражданские процессы. Ресентимент русскоязычных граждан был еще одним ресурсом для эксплуатации со стороны властных элит Юго-Востока. Этот дополнительный символический элемент канализировал сопротивление в антикиевский центробежный протест.
Но и тут были свои ограничители. Анти-Майдан был «управляемым протестом», в котором искренние сторонники Януковича оказывались в одном ряду с представителями антисоциальных, часто криминальных групп, привлекавшихся для борьбы с активистами Евромайдана.
В борьбе двух Майданов выросло неприятие друг друга согражданами. Активисты обоих движений не считали других достойными внимания людьми со своим человеческим достоинством и собственным интересом. Среди представителей обоих лагерей было создан образ Другого как обманутого, зомбированного или проплаченного. Соответственно, интересы такого Другого становились неприемлемыми, не стоящими внимания. Договариваться с таким Другим не надо.
Нужно договариваться с хозяином, стоящим за этим Другим, – с Западом или с Кремлем, соответственно.
Все современные общества имеют сложную, часто «расколотую» структуру. Во второй революционный цикл украинское общество увязало свой «раскол» с политическими партиями, то есть с «политическим крылом» отдельных финансово-политических групп. Эти группы/партии сумели навязать большим группам населения убеждение, что они (партии), может, и не представляют их интересы, но все-таки имеют общую идентичность. Отсюда это донбасское выражение о Януковиче: да, бандит, но наш бандит.
Теперь политические партии воспроизводят раскол общества, понимая это как одно из важнейших условий своего выживания. В моменты политического кризиса партии могут мобилизовать разноязычные группы граждан для конфликта. Это произошло и в феврале-мае 2014 года.
Однако на этот раз, запустив конфликт, партии потеряли над ним контроль.
Отчасти в этом виновато российское вмешательство, отчасти – сама логика гражданской войны, когда атаманщина нейтрализует любую координацию автономных военизированных групп со стороны политиков.
3. Альтернативы украинского будущего
Как показывает опыт развития Украины и тех постсоветских стран, где произошли «цветные революции», результаты Евромайдана, скорее всего, не будут соответствовать ожиданиям протестующих. По большому счету, украинцы стоят перед двумя альтернативными путями развития страны.
Первый состоит в запуске третьего революционного цикла. Еще до выборов нового президента олигархи, будучи сильными управленцами и решительными людьми, захватили небывало много власти в Украине. Теперь это связано еще и со страхом, порожденным захватом Крыма и сепаратистами. Капитализируя этот страх, олигархи завели частные армии, ведущие активную войну с атаманами в Донбассе и Приазовье. Олигархи получили на откуп целые области. Восстанавливается олигархическое управление министерствами и отраслями. Будучи реальными гражданами олигархической «респриваты» (в отличие от республики), украинские олигархи ведут отчаянную борьбу за восстановление политического порядка и суверенитета Украины.
Какими бы потерями ни завершилась гражданская война и интервенция, олигархическое правление сможет восстановить свой контроль над оставшимися территориями страны. Влияние Запада при этом будет определяющим для выживания Украины. Скорее всего, граница с Россией и территориями со спорным статусом будет на замке; коммуникация между украинским и российским обществом будет сведена к историческому минимуму. Вся тяжесть вины ляжет на оставшихся русскоязычных украинцев.
Учитывая все большее присутствие во властных и экономических структурах нескольких финансово-политических группировок, шанс на победу олигархического варианта увеличивается ежедневно.
А значит, через несколько лет мы вновь войдем в вираж революционной ситуации в Украине.
Альтернативный вариант зависит от реализации хотя бы одного из ожиданий Евромайдана: создания сколько-нибудь инклюзивной (в социально-экономических и этнокультурных терминах) политической системы. Возвращение права на самоуправление местным общинам, отмена «налогового иррационализма», дистанцирование власти и церквей, уменьшение коррупции в публичном секторе, возвращение доступности и справедливости судопроизводству хотя бы в низовом звене, большая интегрированность в общие европейские процессы – вполне возможный вариант как компромисс властных элит и населения страны. Такой компромисс может создать более устойчивый политический режим, который бы прекратил сокрушительные революционные циклы.
Выбор пути будет осуществляться в новых внешнеполитических условиях.
Неосоветский империалистический проект Владимира Путина создает новые условия для функционирования Украины. Неэффективность «мягкой силы» Кремля в контроле за ближним зарубежьем привела к использованию более радикальных форм вмешательства в дела суверенных народов Европы и Евразии. Захват Крыма, полускрытое участие в «новороссийской войне», координирование радикальных группировок на территориях непризнанных постсоветских государств, создание мощной глобальной сети пропаганды – эти меры свидетельствуют о радикализации внешней политики Москвы.
Для обоих путинских внешнеполитических проектов — «консервативной Европы» и «пересмотра результатов холодной войны» — Украина является важным плацдармом. Вплоть до смены власти в Кремле Украина будет находиться под постоянным дипломатическим, экономическим и военным давлением со стороны России.
Травмированное территориальными потерями и гражданской войной население Украины будет поддерживать Киев и требовать от него более радикальной политики в отношении России. Избирателей с пророссийскими симпатиями будет значительно меньше. Отчасти это связано с потерей 1,5 млн избирателей-крымчан. Отчасти — с травмой, которую украиноязычные граждане получили в результате вмешательства России. Это может привести и к ухудшению положения русскоязычных граждан и радикализации их симпатий. Радикальные националистические и неосоветские партии теперь должны усилить свое присутствие в парламенте, а также, вероятно, в силовых структурах страны. Такое идеологическое напряжение уменьшит шансы на основание Третьей украинской республики. Травма 2014 года еще долго будет давать о себе знать и в национальном строительстве, и в отношениях между украинским и российским народами.
Переоснование республики – чрезвычайно сложная задача. Однако у украинцев для этого еще есть возможность. Республика нуждается в завершении гражданской войны с наименьшими возможными человеческими и территориальными потерями, в основании новых политических движений, создании условий для независимости политических партий и государственных органов от олигархов, радикальной децентрализации власти с передачей полномочий не областным структурам, а местным общинам, а также применении проверенных на посткоммунистических странах моделей модернизации. Революция 2014 года еще возможна. Евромайдан открыл пространство для политической креативности граждан Украины. Этим шансом необходимо воспользоваться и сменить авторитарный тренд Западной Евразии на демократическую вестернизацию.