Турецкие выборы: почему неудача консерваторов полезна и Европе, и России
Вечером 7 июня премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу признал, что правящая Партия справедливости и развития (AKP) не набрала конституционного большинства и получила лишь 256 мест из 550 в меджлисе. При этом он призвал все партии к разработке новой конституции. Однако для ее изменения необходимо иметь как минимум 276 голосов. Так что партия оказалась в сложном положении. В зависимости от того, удастся ли AKP переманить на свою сторону депутатов из оппозиции, Турция либо станет суперпрезидентской республикой, либо останется парламентской.
Заявления Давутоглу в некотором смысле хорошая мина при плохой игре.
Найти партнера по коалиции будет не так просто. Договориться со второй политической силой — социал-демократической Народной партией (CHP), которая получила ставшие для нее в последние годы традиционными 25%, — АКР не может по определению. Социал-демократы — светская партия, выступающая против проводимого в Турции курса на постепенную исламизацию.
Не получится коалиция и с прокурдской Народной-демократической партией (HDP), которая уверенно преодолела 10%-ный барьер и набрала, по предварительным данным, около 13%. Ее результат — главная неожиданность выборов. И не только потому, что против лидера партии Селахаттина Демирташа была в ходе предвыборной борьбы развернута кампания по дискредитации (например утверждалось, что он ест свинину), но и потому, что некоторым избирателям пришлось сделать над собой усилие, так как HDP принято считать умеренным политическим крылом левацкой Курдской рабочей партии (PKK), которая считается террористической организацией и поэтому запрещена во многих странах.
Но многие были очарованы харизмой Демирташа. А кто-то, не будучи курдом, решил отдать голос за HDP, «потому что надоела болтовня других политиков». Аргументация, близкая к той, что недавно в ходе выборов звучала из уст греков. Кстати, HDP принято сравнивать именно с греческой SYRIZA. Тем не менее победа партии Демирташа для турецкой политики настоящий мировоззренческий прорыв, сравнимый с избранием афроамериканца президентом США.
Демирташ уже заявил, что никакой коалиции с AKP быть не может. Некоторая неясность остается лишь по поводу ультраправой Партии националистического движения (MHP), которая набрала около 16%. MHP всегда считалась непримиримым идеологическим противником правящей AKP. Не будет преувеличением сказать, что теперь от поведения националистов зависит политическая конфигурация, в которой в ближайшие десятилетия будет жить и Европа, и Россия, и Ближний Восток.
С мечтой об империи
Ведь когда-то Османская империя была настоящей супердержавой, контролировавшей всю Северную Африку и значительную часть Европы. И хотя влияние это постепенно сошло на нет, а империи на замену в 1923 году пришла Турецкая республика, историческая память о былом могуществе живет. И некоторых политиков небезосновательно подозревают в желании его восстановления.
В первую очередь президента страны и лидера AKP Реджепа Тайипа Эрдогана.
Однако Турция — страна с достаточно давней и сильной демократической и светской традицией. Гарантом следования республиканским принципам, провозглашенным в 1923 году Мустафой Кемалем Ататюрком, долгое время была армия. Когда она видела угрозу существующему порядку вещей, происходил военный переворот, и через некоторое время под армейским контролем проходили новые выборы.
Вся политическая жизнь начиналась как бы с чистого листа.
При этом угрозой стабильности могли считаться леваки и коммунисты, как это было в 1971 году, а могли — исламские фундаменталисты, как в 1980-м. Тогда действия военных были направлены против Партии национального спасения, во главе которой стоял Неджметтин Эрбакан, его многие считают предтечей и наставником нынешнего президента Турции.
Придя к власти в 2003 году, Эрдоган решил действовать более тонко и начал медленный демонтаж системы, созданной Мустафой Кемалем. Одним из подспудных действий, в котором обвиняют Эрдогана его противники, стала постепенная ротация судейского корпуса и внедрение туда людей, близких к AKP.
Апофеозом же этой политики стало так называемое дело «Эргенекон», которое завершилось приговором для бывшего начальника турецкого генштаба Илькера Башбуга и еще 16 генералов. Их обвинили в заговоре против правительства и приговорили к пожизненному заключению. Дело было достаточно мутным, но всего на скамье подсудимых тогда оказалось 257 человек, в основном военных, большая часть которых была приговорена к различным срокам тюремного заключения.
Есть такая партия!
AKP часто принято называть умеренно-консервативной партией. Безусловно, она консервативная, но насколько этот консерватизм «умеренный»? АКР — фактический наследник серии партий, создававшихся в свое время Эрбаканом и запрещавшихся. Последний такой запрет был утвержден Конституционным судом Турции в 2001 году в адрес так называемой Партии добродетели, которую обвиняли в попытке свержения светского конституционного порядка и введения шариата.
AKP многие небеспочвенно обвиняют в том же, за что запретили Партию добродетели, — «протаскивании» решений, нарушающих светский принцип государства. Это и разрешение на ношение хиджабов в высших учебных заведениях, и ограничение торговли алкоголем, и даже запрет для стюардесс «Турецких авиалиний» пользоваться губной помадой. Были и истории посерьезней — блокировки социальных сетей и таких сервисов, как YouTube.
Но все это лишь внешние проявления, которые кому-то могут показаться не особо значимыми. Главное — принцип, когда-то провозглашенный Эрбаканом, — «политический ислам», основанный на «национальном видении», суть которого — отказ от следования западным ценностям, в том числе принципа светскости, излишнего использования западных технологий.
Но отечественным консерваторам не стоит радоваться. То, что сторонники «национального видения» недолюбливают западные ценности, вовсе не делает их автоматическими союзниками российского консервативного проекта.
Единомышленник не значит союзник
Конечно, сам Эрдоган считается большим поклонником Владимира Путина и его политического стиля. Он неоднократно заявлял о своем уважении в далекой от стандартных дипломатических реверансах форме. Но это не мешает ему, начиная с весны 2014 года, очень резко высказываться по поводу политики Кремля в Крыму и на Украине. После визита российского президента в Ереван на памятные мероприятия по поводу 100-летия депортации армян, где он произнес слово «геноцид», Эрдоган разразился гневной речью о том, что России стоит сначала объяснить происходящее в Крыму, а потом уже говорит о «геноциде». Чуть позже премьер-министр страны Ахмет Давутоглу на заседании глав МИД стран-членов НАТО конкретизировал эти заявления. Он сказал о «страдании» и «изоляции» жителей Крыма, в первую очередь крымских татар.
Тема крымских татар очень важна для турецкой политики.
По турецкой статистике непосредственно «крымскими татарами» считаются всего приблизительно 150 000 человек. Но в той или иной мере имеющими крымско-татарские корни — до 6 млн. В том числе, как говорят, и жена Давутоглу. Но не в ней дело. Несмотря на высочайший для парламентской республики статус, Давутоглу не производит впечатления сильного и самостоятельного политика. Его роль скорее похожа на роль технического премьера в президентской республике с сильным харизматичным лидером.
А тот, очевидно, давно уже видит Турцию не как партнера или даже будущего члена Евросоюза.
И не как союзника России. А как совершенно самостоятельную, может быть и региональную, но сверхдержаву. У которой нет союзников, а есть лишь попутчики и партнеры, за счет которых можно укреплять свои позиции.
Поэтому планы России по тому же «Турецкому потоку» надо строить с поправкой на то, что Турция в силу своего географического положения давно уже лелеет идею создания у себя «газового хаба» и получения контроля над туркменским, азербайджанским и иранским газом. А в перспективе и газом с израильского месторождения «Левиафан». Если к этому прибавится еще и газ российский, то Турция, не имеющая собственных месторождений, может оказаться крупнейшим игроком на газовом рынке и начать диктовать свои условия.
Чтобы ситуация не развивалась по такому сценарию и Европе, и России было бы выгодно, чтобы Турция сохранилась как демократическое и светское, а не авторитарное государство во главе с султаном, пусть даже он будет называться президентом. Результаты воскресных выборов дают хоть и не очень твердую, но надежду на то, что период сползания Турции в сторону консервативной общественной модели завершен.