Во время «прямой линии» Владимир Путин всячески пытался дать понять, что для России поставки С-300 Ирану — исключительно бизнес. Никакой геополитики. «Наши предприятия произвели это оборудование. Оно дорогостоящее, стоит оно под миллиард долларов ($900 млн). Никто нашим предприятиям за это не платит. Нам, правда, намекали, что у нас могут его купить, но никто не покупает. Возникает вопрос: а убытки мы в связи с чем будем нести?» — как и в других в аналогичных ситуациях, демонстрировал знание финансовой конкретики глава государства.
Не менее прагматично рассуждал и президентский помощник по вопросам ВТС Владимир Кожин: «Из-за того что контракт был подписан несколько лет назад, сейчас придется прорабатывать некоторые детали, в том числе и цену. Ситуация с курсом изменилась, вы знаете». Вряд ли концерн «Алмаз-Антей» выставил Тегерану чек в рублях, да и Путин упоминал совершенно иную расчетную единицу. Но тогда ссылки на курс выглядят как-то странно. Доллар-то за прошедшие пять лет не особо полегчал по отношению к своим глобальным конкурентам. Или Кожин собирается сделать Ирану скидку? Но такое дисконтирование явно идет в разрез с путинскими рассуждениями про необходимость возмещения убытков и вообще с базовой версией про just business.
С другой стороны, нынешний главный оппонент Кремля Барак Обама впервые после начала украинского кризиса выступил фактически в унисон с Путиным: «Они остановили, отложили продажу по нашей просьбе. Я, честно говоря, удивлен, что это продлилось так долго, учитывая, что не было никаких санкций, которые бы запрещали эту сделку».
Понятно, что у США серьезные разногласия с Израилем. А еврейское государство больше всех недовольно российско-иранской сделкой. Но с Москвой у Вашингтона все же отношения гораздо хуже, чем с Иерусалимом. И если уж Обаме представится выбор, кому из этих двух неудобных визави насолить, логичнее, что он выберет все же Кремль.
К тому же от усиления основного шиитского конкурента явно не в восторге Саудовская Аравия. А мнение Эр-Рияда по-прежнему важно для Белого дома.
Другое дело, что Россия, продав С-300 Ирану, рискует сама поссориться и с израильтянами, и с саудитами.
Допустим, израильский нейтралитет в украинском конфликте не нужен Кремлю, а доступ к передовым технологиям и возможность перенять опыт по организации индустрии инноваций не слишком критичны для диверсификации российской экономики и избавления от пресловутого «ресурсного проклятия». Тем более Дмитрий Медведев на днях заявил, что «минерально-сырьевой комплекс еще длительное время будет оставаться одним из важнейших источников развития страны». Но как раз с этой точки зрения крайне неосмотрительно идти на конфликт с Саудовской Аравией. Особенно принимая во внимание тот факт, что осенний обвал нефтяных котировок многие наблюдатели объясняли именно желанием Эр-Рияда проучить Кремль за чрезмерные симпатии к Ирану и дружественным исламской республике режимам. А The New York Times даже утверждала, что представители Саудовской Аравии чуть ли не открытым текстом обещали Путину возобновление нефтяного ралли в обмен на голову Башара Асада.
Возможно, плюсы от российско-иранского сотрудничества перекрывают все эти минусы. Все-таки Иран тоже крупный игрок на мировом нефтегазовом рынке. И почему бы в обмен на военно-техническую поддержку Москве не создать с Тегераном новый энергетический альянс, который успешно противостоял бы козням суннитских монархий Персидского залива?
Этот проект не казался бы слишком утопичным, если бы не одно примечательное высказывание советника иранского президента Али Юнеси: «Со времен своего основания Иран был большим. Он был рожден империей. Иранские правители всегда мыслили в глобальном масштабе». Данную цитату приводит бывший замдиректора ЦРУ Майкл Морелл в колонке «Это Большая стратегия Ирана», опубликованной в начале апреля The Washington Post.
Разумеется, можно сослаться на ангажированность автора. Или, проводя аналогию между Али Юнеси и Сергеем Глазьевым, предложить не рассматривать заявление отдельного одиозного, хотя и высокопоставленного, чиновника как официальную точку зрения. Но, во-первых, «неофициальность» некоторых глазьевских сентенций не отменяет популярности концепции «Русского мира» среди отечественного истеблишмента. То же самое с теми же основаниями логично предположить и в отношении проповедуемой Юнеси идеи «Великого Ирана», включающего Индийский полуостров, Персидский залив и Кавказ.
Во-вторых, не исключено, что иранский президент Хасан Роухани не разделяет имперских амбиций своего советника. Но едва ли не лучшим противоядием от экспансионистских настроений является устойчивый рост экономики и благосостояния граждан. А этим нынешний Иран на фоне пока еще не снятых санкций и стремительного удешевления главного экспортного товара похвастать не может.
Итоги переговоров «женевской шестерки» по «ядерному досье» дали шанс Тегерану пробить брешь в международной изоляции. Но именно поэтому ему вдвойне нецелесообразно уходить под нефтегазовый патронаж Москвы. Скорее уж Иран попытается максимально использовать собственную «реабилитацию» и российскую полуизоляцию для того, чтобы максимально потеснить конкурента.
Наверное, такое поведение не совсем этично по отношению к одному из основных инициаторов случившейся разрядки. Но при текущей динамике цен на энергоносители не до политеса.
9 апреля министр нефти Ирана Бижан Зангене посетил Пекин, где была достигнута договоренность расширять сотрудничество в области энергетики, разрабатывать нефтяные месторождения и наращивать поставки сырья в Китай. Это притом что Поднебесная уже импортирует около 560 000 баррелей иранской нефти в день. А из России — чуть менее 700 000 баррелей.
Параллельно обсуждается возможность возобновления доставки иранской нефти в европейские порты. Shell и Total заявили о своей готовности вернуться в Иран. А ключевой российский контрагент по «Турецкому потоку» — президент Турции Реджеп Эрдоган — добивается скидок на закупаемый у исламской республики газ. В свете такого развития событий Барак Обама не мог не «смириться» с реанимацией российско-иранской ракетной сделки. Не в его интересах мешать Москве, загонять себя в угол.
Министр обороны Ирана Хоссейн Дехган на днях призвал Россию, Индию и Китай вместе противостоять планам НАТО по развертыванию системы ПРО. Первый шажок в сторону региональной гегемонии сделан. Это серьезный сигнал, в том числе и для Пекина с Дели. Но пока на нефтегазовом рынке бал правит покупатель, у них есть достаточное поле для геополитического маневра.
Кремлю намного сложнее.
В сырьевом экспорте Тегеран — конкурент. А в высокотехнологичном, оружейном — крупный покупатель.
Хочешь сохранить важного клиента? Поддержи его затею с новым антинатовским оборонным альянсом. Однако не приведет ли это к дальнейшим нефтегазовым поддавкам? Вряд ли такую компенсацию убытков «Алмаз-Антея» можно считать адекватной.
В этом плане показательно, что спустя ровно неделю после подписания указа о размораживании сделки по поставке С-300 Владимир Путин провел телефонные переговоры с королем Саудовской Аравии Сальманом и даже пригласил главного нефтяного монарха посетить Россию. Тем временем иранские СМИ сообщили о задержке отправки местных продуктов на российский рынок, при посещении одного из животноводческих хозяйств у делегации Россельхознадзора возник ряд вопросов, которые до сих пор не разъяснены.
Случайны эти совпадения или нет, пока сказать сложно. Как и спрогнозировать судьбу изготовленных для Ирана ракетных комплексов.
Зато довольно легко в принципе предсказать поведение страны, для которой приоритет — ресурсное доминирование, а высокие технологии лишь вспомогательный бизнес. И что самое печальное, такое нехитрое упражнение доступно и для друзей, и для врагов.