Вторым освобождением Европы я называю все, что произошло во второй половине 1980-х с Советским Союзом, европейскими странами, опосредованно — с Соединенными Штатами, да и со всем миром, если на то пошло. Нетрудно заметить, что содержащееся в этих трех словах утверждение радикально расходится с прижившимся уже в мире представлением о том, что холодную войну выиграл Запад, в первую очередь США. Посредством гонки вооружений, призванной обанкротить СССР.
Все термины условны, но прибегать к ним приходится. Это я к тому, что наши, российские, так называемые патриоты парадоксальным образом сходятся со своими антиподами на Западе, когда самозабвенно перечисляют, когда и что «мы», то есть сначала СССР, а потом Россия, сдали, продали, уступили и т. д. нашим противникам.
На мой взгляд, тогда проигравших вообще не было.
Потому что выиграли все. Другое дело, кто и как воспользовался победой. И сумел ли хоть кто-то воспользоваться с толком для себя и остального мира.
Речь идет о череде событий поистине исторического масштаба, которые последовали другом за другом в процессе перестройки в СССР начиная с 1985 года.
В международном плане это отказ СССР от так называемой брежневской доктрины ограниченного суверенитета, от безоговорочной поддержки коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы и, соответственно, их, один за другим, бескровное падение. Это ликвидация Берлинской стены, воссоединение двух германских государств, роспуск СЭВа, вывод советских войск из ГДР, Чехословакии, Венгрии и Польши и многое другое.
Я не касаюсь сейчас радикальных внутриполитических реформ в СССР, которые и дали старт всему вышеприведенному. Хочу лишь напомнить, что этот очистительный общественно-политический процесс начался и бурно развивался по инициативе советской стороны. А конкретнее — нового руководства КПСС, которое пришло на смену трем умершим друг за другом предшественникам Горбачева.
Это мое утверждение нисколько не умаляет значение и роль тех массовых народных движений в Центральной и Восточной Европе, как, например, «бархатная революция» в Чехословакии, которые подхватили борьбу за торжество свободы и демократии на континенте.
Радикальное изменение политической и идеологической карты Европы, преобразившее лицо всей планеты, положившее конец холодной войне стало нашей общей победой. Победой здравого смысла, демократии, свободы и гуманности.
Неверно называть точкой отсчета перемен декабрь 1991 года с его Беловежской пущей и распадом СССР.
В канун прихода Ельцина к власти во вновь возникшей суверенной Российской Федерации основные демократические реформы в СССР были уже проведены. А вот столь же глубокие экономические реформы, которые после разгрома реакционного путча начал разрабатывать Госсовет, были деформированы развалом Союза и подменены «шоковой терапией». Относительно последней даже влиятельный соратник тогдашнего американского президента Клинтона, который во всем поддерживал Ельцина, Строуб Тэлботт, воскликнул: «Поменьше бы шока, побольше бы терапии».
Парадоксально, но факт: после развала СССР на смену всеобщей эйфории, в которой массы людей в стране и за ее пределами буквально купались послепутчевой осенью 1991 года (три неповторимые месяца в современной истории), быстро пришли другие настроения. Короткая «эпоха политического романтизма», человеколюбия и взаимодоверия, продиктованного «новым мышлением», по манифесту Альберта Эйнштейна и Бертрана Рассела, сменилась скепсисом, разочарованием, подсчетом взаимных обид и претензий, а то и жаждой реванша по обе стороны бывшего железного занавеса.
Особенно сильны эти настроения были в политических, интеллектуальных и деловых кругах международного сообщества.
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что тон задавали новые политические элиты стран Центральной и Восточной Европы, а также получивших независимость стран Балтии, спешившие достичь точки невозврата.
Что можно понять психологически, но нельзя признать конструктивным.
Появление в этих республиках статуса негражданина, которым, в частности, в Латвии, была наделена чуть ли не треть всех жителей, в основном, русских — надругательство над теми самыми правами человека, за которые солидарно боролось многонациональное население этих стран.
С другой стороны, сначала Горбачев, а затем и Ельцин были разочарованы: мол, ожидали признательности за дарованную свободу, а натолкнулись на недоверие. Это приводило к спонтанным, необдуманным акциям одной стороны, которые только усиливали опасения другой и вызывали столь же хаотические ответные акции. Обида за обиду.
Заколдованный круг, не разрубленный до сих пор. Чему кровоточащим свидетельством является безвыходная на данный момент ситуация, сложившаяся в Украине и вокруг нее.
В странах Восточной и Центральной Европы возникло сильное, как тяга в печной трубе, стремление в НАТО. Стать членом НАТО, как и Евросоюза, считалось не только целесообразным, но и престижным, знаковым для страны. Это был своего рода знак качества. Как пятерка в дневнике прилежного школьника.
Старожилы НАТО — так называемая «старая Европа» и США — лидеры которых давали Горбачеву (свидетельствую как министр иностранных дел в те месяцы) официальные заверения в том, что НАТО не будет расширяться на восток, занимали до поры умеренную позицию, стараясь охлаждать страсти «молодой Европы».
Вспоминаю визит ко мне, а затем в моем сопровождении к Горбачеву министра иностранных дел ФРГ Ганса-Дитриха Геншера.
Он прилетел в Москву в конце октября 1991 года с собственным и тогдашнего американского Госсекретаря Джеймса Бейкера предложением создать так называемый Североатлантический совет сотрудничества (NACC, North Atlantic Cooperation Council), в который вошли бы страны НАТО и страны бывшего Варшавского договора, что, с одной стороны, удовлетворило бы тягу упомянутых стран к сближению с НАТО, а с другой — сняло бы вопрос об индивидуальном вхождении их в этот альянс.
С согласия Горбачева такой Совет был создан, но после распада СССР его участники из стран Центральной и Восточной Европы, включая и страны Балтии, потеряли к нему интерес. Возникло Partnership for Peace («Партнерство ради мира»), которое уже стало подготовительным классом для жаждущих полномасштабно вступить в военный союз. А потом подошло время и самого парада вступлений.
Обязательства не допускать приближения инфраструктуры НАТО к границам СССР, а позднее — России, были Западом забыты, что дало карты в руки крепнущим в России ультранационалистам, играющим на искренних патриотических чувствах народа.
Примечательно, что курс на безразмерное расширение НАТО был взят и успешно проводился как раз в тот момент, когда основные задачи, ради которых создавалась эта организация в 1949 году, были решены. Напомню, как эти задачи сформулировал первый генеральный секретарь альянса лорд Исмэй: «удерживать [в Европе] американцев, не пускать туда русских и не давать немцам поднять голову».
Третья по счету задача благополучно отпала, а две другие реализованы.
Так или иначе, перетягивание каната по поводу расширения НАТО, которое патриарх внешней политики США Джордж Кеннан назвал «величайшей ошибкой западной политики после холодной войны», составило основное содержание первой четверти века послесоветской истории Евроатлантики.
Сегодняшнее, все еще сохраняющееся противостояние в мире не имеет прежних идеологических акцентов, но зато во сто крат обострились религиозные и этнические противоречия. В мировой политике возобладал геополитический эгоизм, в политической практике — погоня за избирателем.
Реликт холодной волны и в то же время распространенная болезнь, можно сказать, чума современной политической жизни — двойные стандарты. Мол, Quod licet Jovi, non licet bovi (Что положено Юпитеру, то не положено быку). Что положено Соединенным Штатам, то не положено остальному миру.
Суммируя сказанное: политики не только на Востоке, но и на Западе не выдержали теста на демократию. Они оказались не на высоте тех исторических возможностей, которые возникли в результате кардинальных изменений в Советском Союзе и с Советским Союзом, а вслед за тем и на просторах Восточной и Центральной Европы. Они не сумели использовать их в полной мере, а отчасти и скомпрометировали их. Налицо — не знающий границ кризис лидерства, который все острее дает о себе знать сегодня, спустя годы и годы после памятных 1880-х и 1990-х.
Согласно модной сейчас в России, да и во всем мире, конспирологии, происходящее на нашей планете является не чем иным, как исполнением шаг за шагом американской доктрины управления всем человечеством с целью поскорее приобщить его к универсальным ценностям демократии. Участившиеся заявления Барака Обамы о несомненном лидерстве Соединенных Штатов, их уникальности и исключительности, подкрепленные так называемой «гуманитарной интервенцией» или либеральными войнами в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии а теперь, опосредовано, и в Украине, лишь подливают масла в огонь.
Если дело действительно обстоит так — во что верить не хочется, оптимистом оставаться трудно.
Сказанное мною не прогноз и не рецепт. Всего лишь констатация. Но иногда и констатация может послужить лекарством.