Опасный триумф: чем может обернуться конфликт на Украине для российского бизнеса

Миллиардер Дмитрий Фирташ от лица Федерации работодателей Украины обратился к главе РСПП Александру Шохину с призывом не допустить перехода конфликта между Москвой и Киевом в горячую фазу: «Свое веское слово обязаны сказать и представители бизнеса. Пока не произошло непоправимое». К тому же они, бизнесмены, как никто другой, знают, что любые вопросы можно решить за столом переговоров, — так объясняет Фирташ этот акт челночной дипломатии.

Можно обсуждать, насколько веским сейчас является слово самого автора воззвания, а равно и всех украинских олигархов вместе взятых. Но главный нюанс в другом. Насколько велика у ключевых российских бизнес-кланов потребность в скорейшей нормализации обстановки в соседней стране? И может ли демарш, предпринятый Кремлем 1 марта, быть обусловлен, в том числе, и их интересами?

Конечно, в российской внешней политике доля just bussiness далеко не так велика, как, например, в американской.

Но даже в перенесении даты принятия важнейшего и весьма неоднозначного решения на выходные нельзя не усмотреть стремление дать возможность тем, «кто в теме», подготовиться к неизбежному биржевому обвалу. Да и ЦБ, не будь у него в запасе субботы и воскресенья, вряд ли смог бы, спустя полчаса после начала понедельничных торгов, объявить, а главное просчитать необходимые для стабилизации рынка параметры увеличения своей процентной ставки.

Но профиты биржевиков и банкиров, которые сумели воспользоваться ажиотажем клиентов и населения и в складчину «приватизировать» часть золотовалютных резервов, меркнут на фоне сообщений о резком подорожании газовых фьючерсов в Великобритании и Германии или информации украинских СМИ о покупке «Роснефтью» Одесского НПЗ. Разумеется, ожидаемое (поскольку речь идет о срочных контрактах) изменение европейских цен на газ во многом отражает риски «Газпрома», связанные с транспортировкой сырья через неспокойную Украину. Равно и Игорь Сечин скорее решает долговые проблемы близкого к Виктору Януковича Сергея Курченко, нежели обзаводится очередным привлекательным активом. Чтобы Одесский НПЗ не превратился в обузу для нового владельца, нужно как минимум свести к нулю вероятность визитов активистов «Правого сектора», которые по степени влияния на бизнес-климат, похоже, уже переплюнули российских  и украинских, времен Януковича, силовиков. Не говоря уже о таких «мелочах», как пересмотр «Укртранснафтой» маршрутов прокачки.

Поэтому «Газпром» и «Роснефть» могут быть как раз заинтересованы в успешности кремлевской «дипломатии канонерок» при условии, правда, недопущения полномасштабного российско-украинского конфликта. Маловероятно, что Игорь Сечин или Алексей Миллер откликнутся на призыв Дмитрия Фирташа и побегут переубеждать Владимира Путина отказаться от своих «агрессивных замыслов». И дело отнюдь не в субординации, а в интересах. Гораздо выгоднее добиться капитуляции нынешних киевских властей и действовать по принципу the winner takes it all, нежели делить плоды компромисса с тем же Фирташем и его украинскими коллегами.

Однако, как мы уже отмечали, наряду с «партией ресурсов», чьими безусловными лидерами являются «Роснефть» и «Газпром», в России сформировался не менее влиятельный клан, обозначенный, как «партия инфраструктуры». Эта вторая партия больше ориентирована на внутренний спрос. Ослабление рубля, повышение стоимости кредитов и, весьма возможное в связи с ухудшением ситуации на финансовых рынках и возросшими оборонными расходами ограничение на вложение средств Фонда национального благосостояния в крупные инфраструктурные проекты явно не в ее интересах. С этой точки зрения, решение, принятое 1 марта, стало серьезным ударом по позициям «партии инфраструктуры».

Хотя успешно проведенная сочинская олимпиада позволяла ожидать как раз снижения влияния сырьевиков.

Их реванш, случившийся благодаря украинским событиям, тем более показателен, что многие политические проблемы соседней страны во многом вызваны именно отсутствием местной «партии инфраструктуры». Украина на протяжении практически всей своей истории была источником ресурсов для империй, в которые входила. С обретением «незалежности» не появилось силы, заинтересованной в капитализации украинской географии, а не геологии. И соответственно, в налаживании полноценного обмена между западными и восточными областями. Наоборот, контрагенты Украины — и Евросоюз, и Россия — объективно играли на усиление ее «ресурсократов» и сохранение экономического вассалитета Киева. Результат чего мы и наблюдаем последние месяцы.

Но в пределе «энергетическая сверхдержава» не менее уязвима, чем «сырьевой придаток». Принципиальная разница между ними лишь в том, что второй тотально зависит от внешнего спроса, а первая пытается на него влиять. Но не формировать. Неслучайно, кстати, тот же «Газпром» так сильно зависит от европейских энергопакетов. Формированием спроса на тот или иной товар или ресурс занимается «партия инфраструктуры». Рискну предположить, что именно ее победа в США и Евросоюзе обуславливает глобальное доминирование этих квазиимперий.

Иными словами, даже если в схватке за Украину России удастся переиграть своих геополитических конкурентов, это будет скорее тактическая победа, нежели стратегическая. Из-за проигрыша локального сражения нашей «партией инфраструктуры».

Чисто теоретически баланс между ней и сырьевиками можно восстановить, инициировав масштабные инфраструктурные проекты в тяготеющих к России украинских регионах. Или, скажем, наделив Крым статусом зоны свободной торговли, в идеале позволяющим превратить ныне беспокойный полуостров в черноморский аналог Гонконга. Но это, увы, только в идеале. Даже принимая во внимание, насколько в появлении регионального порто-франко заинтересована Турция, сейчас крайне болезненно относящаяся к активности России в Крыму. По степени рискованности и непредсказуемости последствий решение об «изъятии» Украины у отечественных «ресурсократов» будет сопоставимо с тем нашумевшим обращением, которое Путин внес в Совет Федерации 1 марта.