То, что происходило в последние недели в Каракасе у постели умирающего Уго Чавеса, более всего напоминало события далекого прошлого при дворах монархов, когда приближенные и челядь суется подле опочивальни, страшась рокового возгласа: «Король умер! Да здравствует король». Наша эпоха отучила нас от подобного рода зрелищ. Смерть действующего политика после тяжелой болезни теперь редчайшее явление. Здоровье и власть в демократическом обществе взаимосвязаны так, что в случае затяжной болезни у лидера нет иного выбора, как подать в отставку.
И тому немало причин. В «нормальной» демократии главная причина этого в давлении избирателей, гражданского общества, не допускающих, чтобы власть находилась в нетвердых руках. Точнее, даже не само давление, а страх его, ибо занедуживший политик прекрасно понимает, что лучше уйти самому с почетом, чем дожидаться, когда тебя вынесут с позором. В «недодемократиях» основным фактором, мотивирующим лидера уйти, является сам характер современного отправления властных полномочий – обязательно публичного и освещаемого в режиме он-лайн. Даже диктатор не может позволить себе более чем на два-три дня пропасть с экранов телевизоров, ибо это немедленно вызывает слухи о состоянии его здоровья. И опасается он не столько реакции внутри страны, сколько внешнеполитических последствий неопределенности.
Так, многие телесъемки Ким Чен Ира проводились именно для заграницы, чтобы ни в Сеуле, ни в Вашингтоне не думали, что хватка верховного лидера ослабла. С той же целью регулярно показывают фото Фиделя Кастро из госпиталя. Но бывают случаи – и случай Чавеса один из таких, когда уже невозможно ничего показать, ни даже услышать голос команданте.
Уго Чавес не был классическим диктатором. Он являлся умелым политиком-популистом, чья власть и сила основывались в первую очередь не на аппарате подавления и армии, а на присущей ему харизме, проистекавшей из его публичных выступлений. Известно, что покойный, пока позволяли силы, еженедельно вел телепередачу, в которой мог до пяти часов кряду отвечать на вопросы и размышлять вслух на любые тему.
И именно потому тяжелая болезнь оказалась для него таким вызовом.
Будь он просто узурпатором в духе латиноамериканских генералов а ля Стресснер или Пиночет, работавших в тиши кабинетов, и редко появлявшихся на публике, его недуг не стал бы такой проблемой. Фидель Кастро может позволить себе публичное молчание, ибо его власть уже 54 года покоится на грубой силе, а не на его ораторских достижениях. Но для «горлана-главаря» Чавеса мертвенный покой больничной палаты был хуже самой смерти.
Болезнь бросала вызов всей «боливарианской» системе. Нынешняя конструкция власти в этой одной из самых богатых нефтью стран мира целиком и полностью основывалась на личности Чавеса. Все заместители и помощники были лишь его бледной тенью. У Чавеса не имелось ни серьезной партии, способной существовать самой по себе (его Объединенная соцпартия – та же «Единая Россия», партия власти конъюнктурщиков), ни идеологии, привлекательной вне его персональной харизмы, ни даже мощных спецслужб – недаром 5000 кубинских «советников» из разведки и армии обслуживали его интересы. Поэтому вопрос жизни и смерти Чавеса - это вопрос жизни и смерти режима.
Опасный недуг у команданте был объявлен в не очень удачное время – как раз за год до президентских выборов, летом 2011-го. Оппозиция получила существенную фору. Вместо подготовки к кампании, Чавес был вынужден лечиться, причем не у себя на родине, а на Кубе. Само лечение заграницей превратилось в пиаровскую проблему – народу надо было объяснить, почему его вождь не желает проходить курс на родине?
Чавес сыграл на опережение, не став утаивать правду от земляков.
Он рассказал о найденной в организме болезни, и о своих планах по излечению. Его сильным шагом стало представление недуга как очередного вызова судьбы, в битве с которым он обязательно победит. Пребывание же в кубинском госпитале было представлено как продолжение и углубление дружбы и сотрудничества между двумя странами. Мол, если в Венесуэле уже работают несколько сот кубинских врачей, то, что такого в том, что и ее президент доверяет им свое здоровье?
Сумев подняться на ноги и временно улучшить самочувствие, Чавес бросился в водоворот избирательной кампании 2012 года. Ему противостоял молодой (младше его на двадцать лет) кандидат от оппозиции Энрике Каприлес, соперник куда более серьезный, чем все предыдущие. Главная задача команданте заключалась в том, чтобы продержаться до 7 октября - дня голосования. Его смерть в ходе кампании означала бы крах режима.
Это задача была успешно решена, но болезнь вернулась с новой силой. Теперь уже главным было дать ответ – жилец ли Чавес вообще? Ибо после своего объявления об отлете на Кубу для нового сеанса лечения, президент страны более ничего не говорил. Но он успел опять-таки сделать главное – назначить нового вице-президента. Ахиллесовой пятой боливарианского режима является конституция, по которой вице-президент не избирается вместе с президентом, и, таким образом, автоматически становится его преемником в случае ухода первого лица, а назначается. Это сделали, чтобы Чавес был свободен в своем выборе даже не преемника, а формального заместителя, который выполнял по большей части церемониальные функции. Избираемый вице-президент был бы слишком сильной и значимой фигурой, и потому Чавесу не нужен. Команданте менял их весьма часто по своему произволу.
Теперь же, когда речь зашла о жизни и смерти – и вождя и режима, вице-президент оказался важнейшей фигурой, и ее выбор стал главной задачей умирающего главы государства.
Николас Мадуро, пятидесятилетний, высоченный «парень из народа», пышущий здоровьем, человек из ближнего круга Чавеса, оказался тем, кто отныне сообщал стране и миру новости о замолчавшем команданте. Сам его внешний вид должен был внушать уверенность венесуэльцам в будущем. Поначалу он старался демонстрировать оптимизм, и в конце января даже говорил о «существенном улучшении самочувствия» Чавеса. Но когда того возвратили в конце февраля умирать на родину, и подробных официальных комментариев более не поступало, то в стране начался кризис доверия. Люди выходили на улицы с плакатами, призывавшими сказать правду. В сети и в СМИ множились версии, догадки и предположения, одно хуже другого, вплоть до «смерти мозга». После колебаний - буквально накануне кончины, власти признали, что «прогноз неблагоприятный», подготовив людей к худшему.
Смерть Уго Чавеса – самого яркого политика Латинской Америки последних десятилетий, превратилась в драматическое действо, каким была его жизнь. Перед объективами телекамер высшее военное руководство принесло клятву верности Мадуро, тем самым послав недвусмысленный сигнал тем, кто мог бы попытаться взбудоражить людей. Сам вице-президент пообещал тщательно проверить все обстоятельства болезни и смерти команданте, намекая на чьи-то злые умыслы. Боливарианцы растерянности не проявляют, и если они одержат вверх на досрочных выборах, то это станет последней победой почившего в бозе (католическую веру он сохранял всегда) лидера.