Вот картина маслом для тех, кто не слишком часто смотрит макроэкономическую статистику. Рост ВВП замедлился с 3-4% в 2011-2012 годах до 1,6%. Промышленность, еще в 2011 году прибавившая 4,7%, расти вообще перестала. В мае промпроизводство упало, а стагнирует уже полгода.
Не поднимается выше нуля и динамика инвестиционной активности.
Могло быть и хуже: больше половины инвестиций компании финансируют за свой счет, а прибыль в I квартале упала на 29,1%.
Остановился рост и в строительстве, спад ускоряется. Грузовые ж/д перевозки (хороший индикатор состояния промышленности) в январе — апреле были на 4,1% ниже, чем годом ранее. Начавшееся прошлой весной снижение экспорта ускорилось до 4,2%.
По инерции сохраняется только рост в потребительском сегменте: розничная торговля прибавила 3,9%, доходы населения — 5,9%. И в строительстве жилья рост ускорился вдвое по сравнению с прошлым годом: до 11,2%. Но Росстат отслеживает не текущее строительство, а ввод домов в эксплуатацию. Этот показатель характеризует оптимизм застройщиков в прошлом.
Хотя сейчас экономика стагнирует, по итогам года ее рост может составить около 2%. Это статистический феномен: в начале 2012 года динамика была неплохой, а ближе к его концу — замедлилась. Поэтому сравнение показателей с прошлогодними во второй половине года будет «автоматически» давать более высокие цифры, чем сейчас. Но это не повод для радости. Рост в 2-2,5% может удовлетворять развитые страны, где уже выстроена комфортная для жизни инфраструктура. У нас ее нет.
Причины. Для остановки российской экономики не понадобилось внешней диверсии. Два важнейших условия нашего развития — цена сырьевых товаров и кредитных ресурсов — радикальных изменений за последнее время не претерпели.
Да, цены на основные товары российского экспорта снижаются, а спрос падает. Но падение очень плавное, а не обвальное, как в 2008-2009 годах. Нефть с начала года стоит примерно на 7% дешевле, чем годом ранее, чуть хуже ситуация с металлами. Медленное снижение мировых цен на сырьевые товары началось еще летом 2011-го, после бурного роста в 2009-м – начале 2011 года, который помог нашей экономике быстро выйти из кризиса.
Да, ФРС США собирается закончить этап стимулирования экономики мягкой денежной политикой. Ликвидности станет меньше, кредит — дороже, а сырьевые товары — дешевле. Но всего этого еще не произошло. Начало выхода ФРС из программы количественного смягчения запланировано на осень.
Для остановки российского экономического роста хватило небольшого снижения спроса и мировых цен на сырье.
Все остальное российские власти сделали своими руками. Слова об исчерпанности старой модели роста, долго повторяемые экономистами, готовившими «Стратегию-2020» и изрядно надоевшие политикам, стали неоспоримой, данной в ощущениях реальностью.
Проблема. Но стоит ли тревожиться? Нынешний мировой экономический кризис, длящийся уже почти 6 лет, понемногу «начинает заканчиваться». Может, новый виток роста мировой экономики приведет к подъему сырьевых цен, как это было в тучные 2000-е? Нефтегазовая фортуна столько раз улыбалась Путину, почему бы ей не подарить ему еще одну улыбку: нефть по $120-150 за баррель?
Конечно, это оживило бы нашу экономику. Но в ближайшее время рассчитывать на такой сценарий не приходится. Ведь в этот раз длительный экономический кризис не сопровождался затяжным снижением цен на сырье. Большинство сырьевых цен (кроме, пожалуй, черных металлов, никеля и сахара) сейчас весьма высоки. Далее, послекризисное восстановление начинается на родине кризиса — в США, а там в последние годы резко выросла добыча нефти и газа. Это будет сдерживать рост цен в долгосрочной перспективе.
Российские власти осознают проблему. Программа стимулирования экономики обсуждается не первый месяц и может быть анонсирована в ближайшие недели. Но из нескольких обсуждающихся мер полезна лишь одна. Вот что обсуждается.
1. Девальвация. Неосторожное заявление министра финансов Антона Силуанова, что ослабление курса рубля помогло бы экономике, уже породило тревогу на рынках. За последние 3 недели евро подорожал к рублю на 2 рубля, а доллар — на 60 копеек. Словесные интервенции чиновников и усиленная покупка валюты Центробанком и Минфином могут легко ослабить курс рубля на 5%. Такое снижение курса и имел в виду Силуанов. Экономике оно даст немного: чуть повысит прибыль экспортеров и доходы бюджета. В проигрыше компании, обслуживающие валютные кредиты.
Снижение курса до 43-44 рублей за евро и 32,5-33 рублей за доллар могло бы произойти и без словесных интервенций, за счет объективных факторов: сырьевые цены и экспорт снижаются; российская экономика на грани спада; инфляция у нас выше, чем в Европе и США. В январе-мае реальный курс рубля к доллару был на 3,7%, а к евро — на 2,8% выше, чем годом ранее. Снижение номинального курса рубля не поспевает за разницей в темпах инфляции. Так что ничего страшного в небольшом ослаблении рубля нет.
Но зачем это делать искусственно?
Ведь минусов у ослабления рубля не меньше, чем плюсов: усиление и так громадного оттока капитала, снижение инвестиций, инвестиционного импорта и иностранных кредитов.
Реакция рынка и населения на слова о возможной девальвации в очередной раз продемонстрировала, что все готовы к худшему и не слушают последующие опровержения чиновников. Кажется, население не удивилось бы и курсу 34-35 рублей/$1 уже осенью.
Такое падение рубля уменьшило бы импорт и резко повысило прибыль экспортеров. Но для него пока нет объективных причин. Если же чиновники, пытаясь «облегчить» рубль, попробуют заметно увеличить скупку поступающей в страну валюты, то выпускаемые при этом на рынок рубли подстегнут инфляцию. Тогда реальный курс рубля опять вырастет, и цель подстегнуть экономический рост за счет девальвации не будет достигнута.
2. Смягчение денежной политики. Казалось бы, в арсенале Центробанка множество средств подстегнуть экономический рост. Он может снизить процентные ставки, увеличить кредитование банков, снизить их отчисления в резервы и даже (это активно обсуждалось в последние дни) установить им «индикативные ставки» по кредитам реальному сектору.
Процентные ставки, вероятно, снижать придется, несмотря на рост годового индекса инфляции с 5-6% до 7-7,2%: уж больно резко замедляется экономика. Но из-за роста цен ЦБ не сможет сильно снизить ставки. Очень высокая ставка рефинансирования — 8,25% — имеет в основном административное значение. А ставки, по которым ЦБ реально предоставляет ликвидность, за последнее время и так снижены до уровня инфляции и ниже (5,5-7%). В июне ЦБ снизил ставки по самым длинным кредитам.
Раздавать банкам деньги почти по нулевой ставке, как ФРС и Банк Японии? Это в условиях доминирования госбанков приведет только к росту невозвратов, нецелевых кредитов и массовым посадкам госменеджеров. Так что дальнейшее снижение ставок обусловлено тем, насколько чиновникам удастся урезонить тарифные аппетиты «Газпрома», энергетиков и РЖД, ведь повышение тарифов «обеспечивает» больше половины российской инфляции.
Остальные меры ЦБ применять почти не может. Состояние банковской системы неважное: на банках с 2008 года висят «плохие» кредиты, которые пролонгируются, реструктурируются и передаются на баланс дочек, чтобы улучшить банковскую отчетность. И новые проблемные кредиты, выданные по разнарядке — как в Сочи. Резко нарастить кредитование банки могут только ценой ухудшения качества кредитного портфеля. Механизм спасения крупных банков в России, в отличие от США и Европы, даже не начали продумывать. В таких условиях наделение ЦБ (на манер ФРС) мандатом поддержания роста экономики — очень плохая идея. Вроде бы она отвергнута. Зачем Кремлю много Банков Москвы, которые надо спасать?
Ситуация с кредитами довольно странная. Неплохо растет кредитование граждан. За апрель 2012-го — март 2013-го рублевые кредиты выросли почти на 40%. Кредиты нефинансовым предприятиям, напротив, растут очень слабо: на 15,8%. Но радоваться росту кредитов физлицам невозможно: средневзвешенные ставки по ним — 15-30%.
Это иррациональное поведение.
Напротив, предприятия берут кредиты крайне осторожно, хотя их средневзвешенные ставки — 11-12%. Весьма разумно: экономика замедляется, и кредиты, стоимость которых выше рентабельности по выручке, могут оказаться опасными. А рентабельность, по расчетам Центра развития (ВШЭ), не превышает 9-10%. Банкам надо думать о снижении высокой по меркам развитых стран маржи (долгосрочные пассивы обходятся у нас в 6-8%). Мешает этому рост затрат на выполнение требований регуляторов.
3. Госинвестиции. Чиновники мечтают инвестировать накопленные нефтедоллары, пенсионные сбережения и средства ВЭБа в инфраструктурные проекты (энергетика, транспорт и ЖКХ). Расходов бюджета это не увеличит. Обсуждаются отраслевые субсидии, увеличение госгарантий экспортерам и замедление роста тарифов монополий — самая разумная из антикризисных мер.
Рост госинвестиций — рецепт, которому российские политики следуют уже много лет. К успеху он не привел. Среди предложенных Минэкономразвития проектов много политически обусловленных вроде скоростной железной дороги Москва — Казань, замечает директор Центра развития Наталья Акиндинова. Минфин, разумеется, против. Такие проекты дают кратковременный всплеск экономической активности и длинный шлейф расследований Счетной палаты, прокуратуры и Следственного комитета. Пора искать другие варианты.
Что не обсуждается. Удивительно не то, что рост в российской экономике остановился, а то, что этого не произошло раньше. Государство делало в последние 10 лет для этого все возможное. Окончательно развратило правоохранительную и судебную систему. Повысило обычные налоги и коррупционный «налог». В одних отраслях национализировало привлекательные активы, а в других, наоборот, продало лакомые предприятия друзьям и знакомым ведущих политиков страны. Конкуренция не только изгнана из политики — она уходит и из экономики. Мелкие игроки вольны покусывать друг друга, но поднимаясь чуть выше, они неизбежно задевают интересы какого-нибудь влиятельного персонажа.
Спасает только дружба с еще более сильным игроком.
Социальные и инфраструктурные отрасли не стали более эффективными, но поглощают намного больше денег. Быстрый рост оплаты труда таможенников, милиционеров и прочих бюджетников заставляет частный сектор «подтягиваться» за ними. Удельные трудовые издержки растут на 5% в год в долларовом выражении: долларовая зарплата опережает рост производительности труда в большинстве секторов экономики, подсчитал Валерий Миронов из Центра развития ВШЭ. В большинстве стран-конкурентов они падают.
Еще один фактор, зависящий от государства, — беспрерывное увеличение количества людей, занимающихся непроизводительным трудом. Скоро на вокзалах появятся мужчины, которые будут досматривать пассажиров поездов дальнего следования. По числу охранников на душу населения мы, кажется, обогнали всех. Потери бизнеса из-за контрольных и надзорных мероприятий госорганов и ежегодные затратры на них превышают 1,5% ВВП, подсчитали Светлана Авдашева и Полина Крючкова (ВШЭ).
Что государство напортило, то оно вполне в силах исправить. Отменить повсеместные гонения против малого бизнеса — хозяев ларьков и киосков. Перестать считать их врагами, спаивающими и скуривающими народ. Понизить социальные взносы. Или не удивляться, что с ноября 2012 число индивидуальных предпринимателей в стране сократилось на 459 000 (11,1%). В Бурятии вообще аннулировал свою регистрацию каждый четвертый (26,4%), а в Кировской (привет Навальному) и Брянской областях, Чувашии и Удмуртии — почти каждый четвертый (18,8-19,9%). Даже Татария потеряла 16,6% ИП.
Все это не только про деловой климат. Проблема шире. Вертикаль власти создает в стране такую атмосферу, что в ней заниматься бизнесом могут только отчаянные смельчаки или друзья чиновников. За снижающимися макроэкономическими показателями нужно видеть соцопросы: россияне категорически не хотят заниматься бизнесом. И это вполне рациональная позиция: в госкомпании надежнее и богаче. Но тогда откуда расти ВВП? По большому счету у чиновников два варианта антикризисной политики. Или ждать, пока сырье снова подорожает, или попытаться сделать страну пригодной для бизнеса.