Результаты встречи стран-членов ОПЕК в Вене 5 июня 2015 года можно охарактеризовать популярным среди французских экономистов XVIII века термином laissez-fair, laissez passer — «Пусть все идет, как идет». Отказавшись от сокращения добычи, традиционные балансирующие поставщики из стран Персидского залива — Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ — недвусмысленно заявили о продолжении политики, проводимой ими с конца 2014 года: сохранение рыночной ниши, даже за счет падения мировых цен на нефть.
Каковы последствия этого решения для России?
Первое и самое главное: ставка на относительно краткосрочный кризис и скорую ценовую коррекцию до уровня в $80-90 за баррель не сыграла. Стоит напомнить, что публичные выступления, интервью и статьи, опубликованные в конце 2014-го —начале 2015 года руководством России и капитанами российской нефтяной отрасли предлагали следующую интерпретацию причин падения нефтяных цен и прогноз на будущее: нынешний кризис ничем принципиально не отличается от предыдущих, он вызван возникновением профицита предложения (в частности, в результате рекордного роста добычи сланцевой нефти в США) и вскоре приведет к ценовой коррекции и восстановлению цен по мере того, как производители с высоким уровнем затрат начнут сокращать добычу.
Можно предположить, что реакция российского руководства и аналитического сообщества на падение нефтяных цен в 2014-15 годах во многом основана на опыте прохождения кризиса 2009 года. Напомним, что в ходе экономического кризиса 2008-2009 годов, получившего впоследствии имя Великой рецессии, цена на нефть, выросшая до уровня $144 в июле 2008-го, затем обвалилась до $35 в январе 2009-го, однако восстановилась до уровней выше $100 уже к лету 2010-го. Российская антикризисная программа, проводившаяся в 2009 году, заключалась в серии контрциклических мер, направленных на поддержку стратегических отраслей и крупных инфраструктурных проектов. При этом многие инвестпроекты смогли получить «дивиденды от девальвации»: зафиксировав затраты в рублях, они существенно сэкономили в плане снижения затрат в долларах из-за подешевевшего рубля. Опыт недавнего кризиса, несомненно, стал ценным уроком для российской нефтяной отрасли: не надо паниковать, необходимо определить стратегические приоритеты, перетерпеть низкую фазу цикла и дождаться отскока цен. Именно такую логику мы можем видеть в действиях российского руководства и в настоящий момент.
Но все же к решимости стоит добавить трезвый анализ и прежде всего ответить на вопрос: есть ли в текущем кризисе новые элементы, с которыми мы еще не сталкивались?
Нынешний кризис имеет важное отличие от предыдущих: впервые за многие годы остро стал вопрос о кардинальном изменении механизма балансировки мирового нефтяного рынка. В прошлом эта важнейшая функция принадлежала главным образом странам ОПЕК при решающей роли в этом процессе Саудовской Аравии как страны, обладающей огромными свободными добычными мощностями и самыми низкими в мире затратами на добычу, а также способной в силу климатических и геологических особенностей своих месторождений останавливать и снова запускать скважины без значительных потерь для дебетов скважин. При этом Саудовская Аравия в течение длительного времени несла на себе ношу балансировки глобального рынка, регулярно жертвуя своей рыночной долей и осуществляя, по сути, ручное регулирование добычи для сохранения более высокой долгосрочной цены и оптимизируя объем своих нефтяных доходов. В то же время проблемы с дисциплиной других членов ОПЕК по соблюдению их добычных квот стали притчей во языцех нефтяного рынка. Появление нового гигантского источника предложения — нефти плотных пород — и резкий рост ее добычи в Северной Америке поставил Саудовскую Аравию перед выбором: продолжать балансировать глобальное предложение и в результате пойти на резкое сокращение своей рыночной ниши или попытаться переложить выполнение этой функции на новый источник предложения — производителей нетрадиционной нефти из США, одновременно увеличивая свою рыночную долю и вытесняя с рынка производителей-конкурентов с высокими затратами.
Логика Саудовской Аравии и ее союзников по ОПЕК понятна. Но, перекладывая функцию балансировки нефтяного рынка на производителей нефти плотных пород в США, страны ОПЕК одновременно дают им в руки мощное оружие, которое США, несомненно, смогут использовать с выгодой для своей экономики. Если ключ к решению проблемы циклического перепроизводства будет находиться в руках не ОПЕК, а США, — не только крупнейшего мирового производителя нефти, но также ее крупнейшего потребителя и нетто-импортера, — то механизм будет уже другим. У США появится возможность поддерживать уровень цен, который предоставит им максимальные преимущества с точки зрения баланса интересов потребителей и производителей нефти. Например, если цены на уровне $50 обеспечат более высокий экономический рост в США по сравнению с ценами на уровне $80, можно ожидать предоставления определенных субсидий и/или налоговых льгот американским производителям нефти для обеспечения собственной добычи, уменьшения зависимости от импорта нефти и усиления энергобезопасности.
С технологической и проектной точки зрения нетрадиционная нефть может успешно выполнять функцию балансирования добычи (так называемый production swing). Технологии добычи нефти плотных пород в Северной Америке в условиях хорошей изученности геологии коллекторов — это уже во многом промышленный процесс, требующий постоянных инвестиций в бурение новых скважин и проведение гидроразрывов.
При этом традиционные добычные риски «сухих» скважин сводятся к минимуму.
«Включение/выключение» добычи, необходимое для балансировки, становится простой функцией инвестиций в осуществление необходимых технических мероприятий, которые, в условиях конкурентного рынка и отсутствия принципиальных ограничений по наличию оборудования и финансированию будет зависеть от экономической рентабельности проектов в ситуации текущих рыночных цен. Иными словами, если проект способен окупить капитальные и операционные издержки и обеспечить приемлемый уровень возврата на инвестиции (в США это 10-12%) при достаточно консервативных допущениях по уровню расчетных цен в их отношении к текущим, то он сможет получить проектное финансирование и осуществлять добычу. С другой стороны, прекращение технических мероприятий по добыче в случае нефти плотных пород ведет к обвальному падению дебетов.
Ряд исследований, проведенных на уровне микроанализа добычи в США (т. е. анализ, агрегированный от уровня данных по отдельным скважинам), свидетельствует о наличии широкой дифференциации по затратам среди производителей нетрадиционной нефти. Примерно четверть новых скважин рентабельны при ценах на нефть сорта WTI $40 за баррель и ниже; около 20% — в диапазоне цен от $41 до $60; еще четверть — при ценах от $61 до $80; около 30% — при ценах свыше $80. Иными словами, менее половины новых скважин в США рентабельны при текущих ценах $60, но очень многие могут быть «включены» при относительно небольшом повышении цены до $70 за баррель.
В отличие от «ручного управления», которое использовала ОПЕК для устранения дисбалансов на мировом нефтяном рынке, на конкурентном американском рынке процесс балансировки добычи и спроса в силу наличия множества игроков и широко распространенной практики хеджирования цен будет, вероятно, приводить к перманентным локальным кризисам перепроизводства. При этом учащение цикличности на стороне предложения в силу смены механизма балансировки должно найти свое выражение в формировании ценовых трендов с большей частотой колебаний по отношению к среднециклической цене, чем это имело место в прошлом.
Но можно ожидать, что абсолютная амплитуда таких колебаний будет ниже.
Попытаемся проиллюстрировать эту гипотезу с помощью простого примера. При «ручном управлении» цены могли длительное время оставаться в рамках стабильного тренда, но в случае кризиса расти от уровней в $50 за баррель до $150 за баррель, как в 2006-2008 годах, или падать с $120 до $45 за баррель, как в 2013-2015 годах. Это происходило, как правило, в результате постепенного нарастания дисбалансов в отношениях спроса и предложения и нежелания или неспособности глобального балансировщика вовремя предпринять корректирующие действия, а также наличия политических ограничений, таких как бюджетная зависимость от высоких цен и/или уровня добычи среди членов ОПЕК и т. д. В результате ситуация доводилась до кризиса, который в конце концов требовал радикального решения. В случае «рыночного» разрешения дисбалансов производителями нетрадиционной нефти в Северной Америке можно ожидать, что балансировка будет более плавной, так как основную роль будут играть экономические факторы, а роль политических факторов уменьшится. На уровне рабочей гипотезы можно говорить о формировании коридора мировых цен на основе диапазона маржинальных затрат тех добычных проектов в Северной Америке, которые необходимы для обеспечения мирового баланса спроса и предложения.
Сейчас это примерно $60-80 за баррель.
Одновременно можно предположить более частые колебания цены в рамках этого коридора.
В результате происходящей на наших глазах перезагрузки «нефтяной матрицы» мы станем свидетелями появления новых победителей и проигравших на мировой нефтяной арене, а также формирования новых правил игры. При этом, в зависимости от глубины и продолжительности кризиса, трансформация отрасли и адаптация экономик стран-производителей к новым условиям может пойти как по эволюционному, так и по более радикальному пути.