Одним из ответов мировых регуляторов на глобальный кризис стало ужесточение стандартов Базельского комитета по банковскому надзору (БКБН) в части учета капитала кредитных организаций, так называемый Базель-III. Это довольно серьезное ужесточение требований к банкам, в очередной раз призванное обеспечить достаточную подушку безопасности для того, чтобы пережить события, подобные событиям 2007-2008 годов.
Присутствие Базель-III начало ощущаться в России уже в 2013 году, а с нового года вступят в силу еще ряд нормативов. Часто приходится слышать вопрос о том, как соотносятся «протоколы Базельских мудрецов» с нормами домашнего банковского регулирования. Подписавшись под коммюнике встречи министров финансов и управляющих центральными банками стран G-20, российский ЦБ согласился строить национальное банковское регулирование, опираясь на положения исходных документов БКБН. Считается, что это со временем позволит российским банкам пройти идентификацию «свой-чужой» у европейских регуляторов. А это, в свою очередь, удешевит стоимость привлечения ресурсов национальными банками и снизит транзакционную стоимость совершения финансовых операций между Россией и развитыми странами.
На практике ЦБ выбирает из документов БКБН всех частей и поколений (Базель-I, Базель-II и т. д.) наиболее актуальные для России элементы и внедряет их с учетом национальной специфики посредством ряда инструкций, положений и обязательных разъяснений.
Проблема, как всегда, в деталях.
Исходный документ БКБН предполагает несколько вариантов расчета профильных рисков кредитной организации (достаточности капитала, структуры акционерного капитала и ликвидности), расположенных по возрастанию сложности применяемых моделей в зависимости от квалификации персонала кредитной организации. В этой статье мы ограничимся описанием управления достаточностью капитала, определяемой по формуле:
Достаточность капитала = капитал/активы, взвешенные с учетом риска
В большинстве стран совокупная достаточность капитала не должна снижаться ниже 8%, в России — 10%. Это и есть знаменитый аналог норматива Н1.
Справедливости ради нужно отметить, что, несмотря на формально более низкое требование к достаточности капитала, регуляторы стран Евросоюза и Великобритании находят способы убедить подшефные им банки в необходимости более высокого уровня достаточности капитала посредством «неформального диалога».
В целом документы БКБН гармоничны, и на развитых рынках ужесточение требований в очередном стандарте компенсируется, например, возможностью профессионального (мотивированного) суждения о применении разнообразных разумных поблажек.
В России же все становится излишне суровым.
Все, что явно не разрешено, следует считать запрещенным. ЦБ оставляет простейший и, как правило, наиболее консервативный, вариант. Именно он доступен пониманию банковских сотрудников, работающих в совершенно разных по бизнес-модели, размеру и географическому расположению российских банках. Да и сотрудникам территориальных управлений Банка России, разбросанных по нашей необъятной родине, так работать проще. Последствия такой стратегии можно проиллюстрировать на конкретном примере.
Положение ЦБ № 387-П «О порядке расчета кредитными организациями величины рыночного риска» опирается на Базель-II. Из положения следует, что корпоративная облигация с рейтингом ниже инвестиционного формирует актив, взвешенный с учетом риска, равный 175-185% от ее балансовой стоимости. В то же время облигация с инвестиционным рейтингом формирует соответствующий актив в 45-50%. Банковский акционер, радеющий об эффективном возврате на свой капитал, должен сделать вывод о том, что чистая маржа на бумагу неинвестиционного рейтинга должна в 3-4 раза превышать маржу на аналогичную бумагу, перешедшую через такую границу.
Но в России мало заемщиков инвестиционного рейтинга, нуждающихся в услугах средних или даже крупных российских банков. На практике получается, что для большинства эмитентов, чей рейтинг не доходит до заветной границы, стоимость заимствований должна существенно возрасти.
Возможно, красивым решением стала бы перекалибровка взвешиваний по риску по национальной рейтинговой шкале, но, к сожалению, документ ЦБ, созданный по образу и подобию инструкции для развитых рынков, этого не допускает.
Такую ситуацию еще можно считать терпимой, ЦБ может решить ее в рабочем порядке, но есть проблемы более серьезные, на уровне законов. Речь идет о противоречии норм, предусмотренных в «Базелях», российскому Гражданскому кодексу и законодательству о банкротстве.
Например, до сих пор не существует юридически чистого способа обеспечить деривативные требования иностранных банков к российским организациям (обеспечение любого вида теоретически может быть изъято в конкурсную массу по решению российского суда при банкротстве российской организации), а значит, стремление иностранного контрагента заключать сделки со своим российским партнером будет весьма вялым. Для исправления такой ситуации нужно внести поправки в гражданский кодекс, разрешающие передавать обеспечение по сделкам на праве собственности, без обременений, но этого не происходит уже несколько лет. Даже многообещающий центральный контрагент не может преодолеть эту правовую коллизию. Как следствие, российский деривативный рынок продолжит свое изолированное существование: у нас свой центральный контрагент, а у них свой.
Развернувшаяся с 2011 года широкая работа по внедрению практики ликвидационного неттинга без возможности использовать обеспечение по факту обернулась всего лишь большей операционной нагрузкой на российские банки по предоставлению в Репозитарий информации о всех деривативных сделках. Это произошло в полном соответствии с пунктом 18 вышеупомянутого коммюнике, призывающего страны «претворить в жизнь согласованные реформы рынка внебиржевых деривативов». Развитие деривативного рынка, необходимого для построения Международного финансового центра в Москве, на этом остановилось.
Насчет своевременности внедрения базельских стандартов в России у банкиров есть разные настроения. На мой взгляд, в краткосрочной перспективе проблема банковского рынка лежит в глубокой сегментации российского банковского сектора, избыточном количестве и невнятных бизнес-моделях малых банков, в кредитовании собственных акционеров.
А из приведенных выше примеров следует, что от внедрения новых стандартов пострадают, прежде всего, банки первого эшелона, пионеры более сложных бизнес-направлений: деривативной торговли, торговли ценными бумагами и объекты финансовой инфраструктуры.
Возможно, что последовательное внедрение новых стандартов в национальное регулирование – выигрышная стратегия в среднесрочной перспективе. Однако и российскую специфику следует учитывать. Не стоит, например, считать заведомо виновным банк, пытающийся оптимизировать управление капиталам, выбирая менее консервативную трактовку инструкции.
Надо помнить, что европейский надзор еще долго не будет смотреть на российские банки как на равные (с точки зрения кредитного риска). Частично внедренные элементы документов БКБН тут не помогут. И пока это так, банковский акционер уверенно идет по дороге вымощенной благими намерениями к снижению рентабельности капитала своих вложений.