Одна из самых серьезных проблем российского бизнеса — запретительные издержки легальности, то есть затраты на мирное взаимодействие с государством. Для того чтобы государство просто позволило вам заниматься тем, чем вы занимаетесь, признало вас законопослушным предпринимателем, вы должны понести несколько разрядов издержек. Недостаточно платить налоги и выполнить другие требования регуляторов к вашей деятельности. Надо еще получить все необходимые разрешения. Удовлетворить многочисленных контролеров — взятками, подобострастным поведением и подарками либо согласием признать даже несуществующие нарушения, чтобы помочь проверяющему отчитаться за выполненную работу. И — едва ли не самая главная нагрузка — за свой счет сгенерировать документы, фиксирующие каждый ваш шаг по множеству параметров, причем на условиях контролирующих инстанций и по их правилам. При этом на каждый шаг предпринимателя распространяется много регуляций (налоговых, санитарных, лицензионных, трудовых и т.д.).
И каждая из них оказывается в зоне ответственности не одного потенциального проверяющего, а нескольких.
К чему это приводит? На практике это вырождается в необходимость держать штат сотрудников, занятых производством официальной документации и коммуникацией с проверяющими органами. Собственно ставки основных налогов в России не запредельны по мировым меркам, но затраты на то, чтобы доказать свое законопослушание, беспрецедентны. Так, во время кризиса 2008 года, когда во всем мире предприятия сокращали непроизводственные издержки, в России компании урезали основную деятельность, производство, но оставляли нетронутым административный аппарат. Затраты на изготовление отчетности не падали вместе с выручкой и объемами выработки, они оставались прежними, а то и росли.
Контролеры ждут от бизнеса сплошных нарушений, и в чем-то они правы: в условиях плотного, мелочного и противоречивого регулирования жизнь предпринимателя превращается в череду подделок и переделок документов, фиксирующих его деятельность. Даже тот, кто не пытается уйти от налогообложения или как-то иначе обмануть государство, в процессе не избежит необходимости «мухлевать» с бумагами: сначала совершать сделку, а потом подгонять документы, фиксирующие ее, для нужд отчетности; потом еще раз переписывать, чтобы согласовать формальные документы между собой, состыковать с постоянно меняющимися правилами.
На выходе все может получиться по-честному, без жульничества; но даже в этом случае процесс фиксации деятельности содержит множество нарушений, фактически состоит из них.
Обнаружить их или нет — вопрос желания и возможностей контролеров. А где поймать «жулика» (это обычное определение фигуранта экономического уголовного дела в устах судейских и правоохранителей) по строгим критериям не удалось, там недолго и самому немного поиграть с документацией выявленных нарушений. Предприниматель в итоге виноват всегда и всегда ходит под угрозой уголовного преследования. А потом мы удивляемся, что с бизнес-климатом в стране что-то не так.
В ситуации, когда выживание бизнеса зависит от милости регуляторов, внутренние контролеры — менеджеры издержек легальности, то есть бухгалтеры, юристы и прочие клерки, — становятся наиболее влиятельными игроками внутри компаний.
Вместо того чтобы заниматься оформлением их деятельности, они начинают диктовать правила. И вот уже фирма работает не так, как нужно для развития или поддержания своего места на рынке, а так, как удобно финансовому отделу.
Больше всего страдают относительно небольшие фирмы, которые не могут оплатить наиболее квалифицированных менеджеров издержек легальности и вынуждены довольствоваться теми специалистами, которые готовы выстраивать бизнес-процессы под себя, а не обслуживать их. Качество регулирования стремительно падает в последние годы в силу угасания механизмов обратной связи для законодателей; плотность регулирования растет, ведь государство хочет контролировать каждый шаг независимого бизнеса. Как в этих условиях продолжать дышать — решительно непонятно.