Так вышло, что основные дискуссии на темы экономической политики идут сегодня вокруг «бюджетного правила»: совокупности норм, ограничивающих расходы федерального бюджета. Правило, в частности, задает долгосрочную формулу для формирования прогноза нефтяных цен и предельный уровень бюджетного дефицита на уровне 1% от ВВП.
Сторонники активной расходной экспансии (их позиции сильны и в Минэкономразвития, и в других ведомствах) указывают на срочную необходимость приостановки или хотя бы смягчающей корректировки правила, позволяющей увеличить дефицит в краткосрочной перспективе еще на 0,5-1% от ВВП. В качестве аргументации приводятся и явная стагнация российской экономики, и затянувшаяся «инвестиционная пауза», и даже приращение территории и населения России в результате крымского блицкрига (интересно было бы посмотреть хотя бы на приблизительную формулу пересчета квадратных километров и людей в проценты дефицита; не исключено, что скоро она вновь пригодится). В любом случае потребности в покрытии незапланированных «таврических» расходов и замещении выпадающих рыночных источников финансирования очевидны, притом что дополнительных девальвационных поступлений и новых милостей нефтяной конъюнктуры, укладывающихся в заданные правилом рамки, для этого, скорее всего, не хватит.
Напротив, защитники финансовой сбалансированности (прежде всего Минфин) утверждают, что бюджетное правило надо не просто оставить неизменным, но неплохо бы даже и ужесточить из-за крайней экономической неопределенности. А новые траты они рекомендуют финансировать за счет экономии и перераспределения ассигнований внутри бюджета.
Конечно, несколько сотен миллиардов дополнительных бюджетных расходов — деньги немалые.
Тем не менее по большому счету спор этот ни о чем.
Прежде всего, бюджетное правило уже, по сути, не действует. Выполнение нормы дефицита на федеральном уровне в 2013 году (0,5% ВВП) было обеспечено традиционным тинейджерским способом уборки — путем заметания мусора под ковер. Дело в том, что бремя исполнения непосильных обязательств по так называемым майским указам президента было без соответствующих доходных источников перенесено на уровень субъектов Федерации: мол, как хотите, так и выкручивайтесь. В результате совокупный дефицит региональных бюджетов составил еще около 1% ВВП, так что суммарно бюджетное правило уже почило в бозе.
Очевидно, что кроме как для камуфляжа данная операция смысла в принципе не имела. Теперь же в условиях посткрымского отсечения регионов от рыночных источников финансирования федеральному центру придется волей-неволей сначала гарантировать, а потом выплачивать все эти долги, да еще и с процентами, учитывающими дополнительные региональные риски. То же самое можно сказать и о других формах квазибюджетного финансирования «стратегических» расходов (в частности, олимпийских), не уместившихся в рамки бюджетного правила. Осуществившим их за счет «собственных средств» всевозможным институтам развития тоже нужно будет обеспечивать соответствующие компенсации, в том числе путем наращивания капитализации.
Таким образом, признать реальность с неисполнением бюджетного правила было бы не только честнее, но и дешевле.
Но даже не это самое главное. Можно абстрагироваться от реально имеющихся в распоряжении правительства доходов и нарисовать в бюджете какие угодно расходы и дефицит. Вопрос в том, как этот дефицит (вкупе с погашением ранее эмитированного госдолга) будет финансироваться.
Внешние рынки заимствований на сегодняшний момент для нас закрыты и вряд ли в скором будущем станут доступны. Перспективы приватизационных продаж туманны, потенциальный спрос даже на текущих минимальных уровнях фондового рынка практически отсутствует. Внутренний долговой рынок с нетерпением ждет хоть какого-то прояснения стратегии дальнейших действий государства во внешнеполитической и макроэкономической сферах, но в любом случае обстановка для заметного расширения программы заимствований, прямо скажем, не слишком благоприятна, а процентные издержки неизбежно вырастут.
Что остается? По большому счету, следующие источники:
— расходование правительственных резервных фондов, а это формально (без вычета безвозвратно выброшенных «на Януковича» в декабре 2013 года $3 млрд) 8,6% ВВП;
— возведения в норму практики конфискаций пенсионных накоплений (примерно 0,3-0,4% ВВП в годовом выражении);
— «количественное смягчение по-российски», т. е., та или иная форма монетизации бюджетного дефицита ЦБ, который, судя по прецеденту с крымскими предприятиями, готов практически на все.
Если не излишествовать, то на какое-то время хватит. Все это отчасти уже задействованные способы решения сегодняшних проблем за счет будущего, различающиеся по своему месседжу и последствиям. Именно этот выбор между плохим и очень плохим представляется на текущий момент самым важным вопросом для обсуждения в экономической политике, а не судьба «бюджетного правила», которое, очевидно, более не актуально. Забудьте.