Начиная с конца 70-х годов в мире существуют так называемые репродуктивные технологии, которые позволяют появляться на свет «детям из пробирки». Эти технологии созданы для того, чтобы помочь бесплодным людям, и они довольно эффективны по сравнению с остальными методами лечения бесплодия. Но с самого начала общественное мнение по отношению к этим технологиям было очень негативным. Вокруг этой темы всегда возникали биоэтические паники разного характера. Сами бесплодные люди как-то пытались защищать свои права, боролись за то, чтобы им оплачивали применение таких технологий, и в некоторых государствах у них это получилось.
Большинство детей, зачатых таким образом, — генетически дети своих родителей, выношенные в матке именно своей матери. Но есть еще суррогатное материнство и донорские яйцеклетки, а также донорская сперма в случае более тяжелого бесплодия.
И вот тут и возникают все проблемы.
Потому что для тех, кто использует технологии для появления детей, ситуация выбора между донорской яйцеклеткой или суррогатным материнством оказывается сложной морально-философской проблемой. На самом деле это зависит от диагноза, и случаи, когда можно выбирать, крайне редки, но они бывают. Оказалось, для большинства женщин все-таки важнее выносить ребенка в своей утробе. А что такое гены, большинство не понимает и знать не желает. Это связано и с нормами, и со страхами. Женщинам важно предъявить обществу беременность, показать животик, что ребенок там, внутри, и неважно, что донорскую клетку взяли из другой женщины, — этого никто никогда не узнает, и сами они тоже стараются об этом забыть.
По статистике, в России донорские яйцеклетки используются как минимум в 5-7 раз чаще, чем суррогатные матери. Некоторые говорят: «Это просто потому, что суррогатная мать — это дорого». Но дело не только в этом. Для женщин важно не только социальное давление. Животик можно взять напрокат в театральной мастерской, пока твоего ребенка вынашивает суррогатная мать, и прекрасно носить, — обществу предъявить беременность можно так. Для многих женщин важно пережить сам телесный опыт. Для кого-то, наоборот, он отвратителен, страшен процесс родов, страшна беременность, кормление грудью, а кому-то этого хочется. Имея ребенка от донорской яйцеклетки, женщина может не только пережить беременность и роды, она также может кормить его грудью. А если его родила суррогатная мать, грудное кормление почти наверняка исключено. Конечно, есть идеологи, которые утверждают, что любая женщина может начать кормить ребенка своим молоком, если только она возьмет его в руки и почувствует себя его матерью, это изредка действительно происходит даже с усыновителями. Но специалисты, помогающие этому процессу, работают только с усыновительницами, они не хотят работать с теми, кто использует суррогатное материнство, между этими двумя группами серьезные идеологические расхождения, потому что первые считают суррогатное материнство и, возможно, оплодотворение в пробирке как таковое искусственным и опасным для человечества.
Тем не менее, есть среди пациенток и женщины, которые предпочитают генетическую связь, и тогда их материнство становится немножко отцовством. То есть они понимают, что существуют гены, они задумываются, они это все начинают артикулировать. Они говорят: «Нет, это же должен быть мой ребенок, значит, похожий на меня генетически — мои глазки, ушки, волосы и все остальное».
И тогда они идут по этому более сложному, более дорогому и даже общественно порицаемому пути.
И в случае, когда все хорошо, у них складываются с суррогатными мамами отношения, похожие на отношения мужчины и женщины в процессе беременности. То есть они вместе с ними ходят на УЗИ, смотрят на ребенка, заботятся о том, чтобы суррогатные мамы хорошо кушали, и так далее. Они от этого не становятся мужчинами, но их родительство меняется.
Что касается биоэтических паник, одна из них связана с тем, что экстракорпоральное оплодотворение содержит в себе потенциал для появления так называемого designer baby, искусственно созданного человека с заданными признаками. Это связано в том числе и с генами, потому что некоторые люди выбирают гены (а не, например, беременность), но не свои. Они говорят: «Подумаешь, что мы два белых мужчины — один американец, другой гаваец, а мы хотим, чтобы у нас была дочка, девочка с голубыми глазами, похожая на индианку и с черными кудрявыми волосами. Пожалуйста, сделайте нам такую». То есть такой заказ в головах людей уже существует. Таких людей мало в мире, и пока никто этого им не сделает, потому что на самом деле никто не может этого гарантировать. Сейчас можно делать преимплантационную диагностику, то есть отбирать детей по самым разным генетическим признакам. Пока отбор происходит в основном только затем, чтобы просто у ребенка не было определенных генетических болезней. Но можно отбирать и по глазкам, и по волосам, и по всему остальному.
Можно взять не свои клетки, то есть не свою сперму и яйцеклетку, а сделать такого ребенка, которого ты хочешь.
Проблема отцов и детей теперь получает новое биологическое наполнение. Если раньше можно было сказать: «Ты меня неправильно воспитывал», «Ты меня плохо кормил», или, наоборот, «Ты меня слишком много учил, я целыми днями играл на скрипке, а я этого не хотел», — теперь еще можно будет сказать: «Ты вообще меня сделал не из того материала, а я тебя просил меня таким делать?» То есть увеличивается родительская ответственность, которую люди не понимают. Они могут придумать дизайнерского ребенка, не понимая, что это создание живого человека, который потом на них же обратит свой гнев, если это будет неудачный опыт.
Психологически, с другой стороны, в этом нет ничего нового, ведь мы все во многих случаях хотим, чтобы наш ребенок был лучше нас, но обычно не имея в виду именно такой способ, не путем взятия взаймы чего-то у другого человека (большинство просто не в курсе, что такая возможность существует, и, вполне возможно, рассмотрели бы такой вариант, если бы знали о нем). Однако в этом случае лучше понимать, что может быть мы ему вместе с хорошим одновременно даем и что-то очень плохое, что содержится в тех же самых генах, ведь никто пока с окончательной точностью перед подсадкой не диагностирует генетический материал по всему тому огромному количеству признаков, которые в нем содержатся.
Существуют и другие страхи, связанные с тем, что женщины становятся вообще не нужны, потому что фактически дело идет к созданию искусственной матки, к тому, что человеческие клетки можно будет делать искусственно из любой клетки нашего тела. Искусственная матка может быть окончательно отлажена уже лет через 50, есть первые успехи в области синтеза сперматозоидов и яйцеклеток из любых клеток организма. Собственно, тогда и мужчины тоже будут не нужны, потому что сперму легче создать, чем яйцеклетку. Но на фоне этих страхов мы видим, что люди все меньше хотят, даже не столько рожать, сколько растить детей, и, возможно, технологии скоро будут единственным способом продолжать человеческий род. Неизвестно точно, развивается ли в мире эпидемия бесплодия, но есть фактические данные, что мужское репродуктивное здоровье с каждым поколением становится хуже, и необходимость репродуктивных технологий с каждым поколением будет, скорее всего, все более очевидной.
Также существуют опасения, связанные со здоровьем, якобы все «искусственные» дети больны, но это на самом деле, конечно, просто политическая кампания, исследования этого совершенно не подтверждают. Если среди них есть превышение каких-то незначительных пороков развития, то это все равно касается только 3–4% ЭКО-детей (ЭКО — экстракорпоральное оплодотворение). Церкви говорят о том, что нельзя вмешиваться в то, чего Бог не допустил, то есть консерваторы это все отвергают. Суррогатное материнство осуждают феминистки, поскольку тут присутствует эксплуатация женщины женщиной. Но иногда это совсем не похоже на эксплуатацию, у некоторых женщин просто нет другого способа заработать, у других – иметь генетически своего ребенка.
Развитие технологий, между тем, не стоит на месте. Развиваются щадящие методы стимуляции яичников (гормон кисспептин), техники глубокой заморозки не только эмбрионов и спермы, как ранее, но и яйцеклеток, а также ткани яичников и тестикулов, что позволяет иметь в будущем генетически свое потомство детям и молодым людям обоего пола, заболевшим раком (их половые клетки или ткань соответствующих органов должны быть заморожены до химио- или радиотерапии).
И наконец, уже очень скоро возможно появление генетических детей трех родителей.
Можно использовать ядро яйцеклетки одной женщины и цитоплазмы яйцеклетки другой женщины, плюс единственный сперматозоид. Большая часть генов – в ядре, но цитоплазма ведь содержит митохондрии, в которых тоже есть ДНК. Такая процедура может применяться, когда именно митохондрии в клетке пациентки имеют дефекты, и для их замены используется неядерная часть клетки здоровой женщины. Таким образом, ребенок получит генетический материал от трех родителей, при этом, правда, только 0,1% от “донора” митохондрий. И, наконец, уже есть первый ребенок, родившийся у женщины, которой пересадили матку от другой женщины. Не имея собственной полноценной матки, она смогла самостоятельно родить и выносить генетически своего ребенка.
Новейшее развитие науки пока все-таки стремится максимально приблизить ситуацию к “естественной”: вместо донора яйцеклетки – использовать донора только цитоплазмы, а рожать мать опять сможет сама, пусть и с помощью пересаженной матки. А искусственная матка и искусственные половые клетки пока очень далеки от медицинской практики. Хотя, можно легко представить себе, какие биоэтические паники вызовет их применение, скорее всего, в будущем – неизбежное.
