Как Крис Диксон сделал ставку на крипту и стал самым успешным венчурным инвестором
В 2013 году венчурный капиталист и бывший серийный предприниматель Крис Диксон искал новые тренды. В 1980-х таким трендом стали персональные компьютеры, в 1990-х — интернет, а в 2000-х — мобильные телефоны. Едва став партнером венчурной фирмы Andreessen Horowitz, Диксон увлекся прорывными технологиями: виртуальной реальностью, 3D-печатью, дронами.
Однако карьеру Диксона определили ранние инвестиции в криптовалютную биржу Coinbase. В 2013 году его фирма возглавила раунд финансирования Coinbase на $25 млн. К тому времени, когда Coinbase провела прямое размещение на бирже в апреле 2021 года, доля Andreessen Horowitz составляла почти 30 млн акций, или 15% по результатам еще 14 раундов. На момент закрытия первого дня торгов с участием Coinbase эти акции стоили около $10 млрд (неплохо для примерно 60-кратной окупаемости). С тех пор фирма продала часть акций, которые теперь торгуются примерно в два раза дешевле.
Coinbase — лишь одна из жемчужин в портфолио, которое позволило 50-летнему Диксону занять первое место в ежегодном Списке Мидаса, куда входят ведущие IT-инвесторы. В числе других крупных сделок Диксона децентрализованная криптобиржа Uniswap (полностью размытая оценка с учетом коинов, которые еще не вышли в обращение: $10 млрд), блокчейн с открытым исходным кодом Avalanche ($62 млрд) и Dapper Labs, создатель маркетплейса NBA Top Shot ($7,6 млрд).
Сейчас Диксон проводит часть времени в Нью-Йорке, часть — в Калифорнии и является одним из старейших (и самых состоятельных) криптоинвесторов. Благодаря успеху его дебютного криптофонда Диксон и его команда закрыли 2021 год, превратив $350 млн в $6 млрд прибыли с умопомрачительным мультипликатором 17,7, как сообщает источник, знакомый с состоянием дел фонда.
Как рассказали Forbes источники, Диксон и его команда уже привлекают новые средства в криптовалютный венчурный фонд, который, возможно, станет крупнейшим фондом отрасли с активами на $4,5 млрд. Andreessen Horowitz отказалась дать комментарии по поводу результатов деятельности фонда или процесса привлечения финансирования.
«Он во всех отношениях ведущий криптоинвестор», — говорит управляющий директор General Catalyst Хемант Танеджа, который занял 23-е место в «списке Мидаса» и инвестировал в первый стартап Диксона 19 лет назад. Коллега Диксона и сооснователь фирмы Бен Хоровиц (№87 в «списке Мидаса») рассуждает смелее: «Я думаю, что через 10 лет все будут считать его величайшим инвестором поколения».
В интервью для Forbes Диксон преуменьшает свои возможности. «Моя работа заключается не в том, чтобы предсказывать будущее, — говорит он. — Моя работа заключается в том, чтобы уметь находить людей, которые в состоянии это делать».
Сын преподавателей английского языка из Университета Уиттенберга, Диксон вырос в Огайо, где сам научился программировать, а потом обучал других в летних компьютерных лагерях. В начале 1990-х годов интерес к когнитивистике и логике подтолкнул Диксона получить степени бакалавра и магистра философии в Колумбийском университете. Несмотря на то что его учили подвергать сомнению капиталистические принципы, Диксон пошел наперекор родителям и устроился разработчиком в хедж-фонд, потому что там больше всего платили. Три года спустя он поступил в Гарвард и получил степень MBA, а затем некоторое время проработал в венчурной фирме Bessemer Venture Partners, откуда ушел, чтобы соосновать собственную компанию SiteAdvisor, которая предупреждала пользователей о вирусах и вредоносном ПО. В течение года, еще до того как фирма начала получать доход, ее приобрела корпорация McAfee.
Затем Диксон соосновал одну из первых рекомендательных систем под названием Hunch. Подобно SiteAdvisor, в 2011 году она была куплена примерно за $75 млн. В роли покупателя на этот раз выступил eBay. Выгорев после создания и продажи двух компаний, Диксон оказался перед выбором: остаться самостоятельным инвестором, активнее заняться ведением блога и подкастов или стать полноценным венчурным капиталистом.
Параллельно с созданием Hunch Диксон начал инвестировать из личных средств в других стартапы на нью-йоркском IT-рынке (в то время совсем крошечном), некоторые из которых пользовались лишними рабочими местами в офисах Hunch. В портфолио Диксона вошли более 50 компаний, в том числе краудфандинговая платформа Kickstarter (в 2009 году), социальная сеть Pinterest (в 2011-м) и бизнес по проведению онлайн-платежей Stripe (в 2012-м). Кроме того, он помог запустить посевной фонд Founder Collective, где он инвестировал вместе с другими успешными предпринимателями, ставшими бизнес-ангелами, такими как инвесторы из «списка Мидаса» Дэвид Френкель (№11) и Билл Тренчард (№86), а также бывший участник списка инвестор Эрик Пейли.
Однако в Кремниевой долине Диксон был известен преимущественно как автор личного блога, который он запустил в 2009 году, чтобы делиться практическими советами по созданию стартапов и собственными размышлениями по поводу IT. В число самых примечательных материалов блога, который все еще активен, входят адресованное индустрии развлечений предупреждение по поводу Apple TV 2011 года и десятилетней давности высказывание в защиту невзаимозаменяемых токенов (NFT).
Диксон публично заявил о том, что нью-йоркский IT-рынок должен наконец выстрелить, однако, инвестируя так далеко от Калифорнии, он все еще чувствовал себя наблюдателем. К счастью для Диксона, основатели знаменитой венчурной фирмы, которая вот-вот должна была устроить революцию, Марк Андриссен и Хоровиц, с удовольствием читали блог Диксона и пригласили его присоединиться к ним на западе. «Так я мог оставить свой след, — вспоминает Диксон. — Я мог найти новый тренд и стать его частью».
Оказавшись в авангарде инвестиций в «космические» идеи, по выражению Диксона, он инвестировал в Oculus, стартап по разработке виртуальной реальности, приобретенный Facebook (сейчас Meta, признана в России экстремистской и запрещена), производителя дронов Skydio и криптокомпанию Ripple. Благодаря инвестициям в стартап по майнингу биткоина 21.co, который основал бывший партнер a16z Баладжи Шринивасан, Диксон получил второй шанс вложиться в проект одного из своих читателей, сооснователя и CEO Coinbase Брайана Армстронга, которому он поначалу отказал. По словам Армстронга, в 2013 году троица проговорила четыре часа и сошлась во взглядах на законодательное регулирование криптовалют. В декабре того же года Диксон возглавил раунд серии B для Coinbase, присоединившись к инвесторам из «списка Мидаса» Гэрри Тану (№28) и Фреду Уилсону (№73).
Как рассказал Армстронг Forbes в электронном письме, в течение следующих нескольких лет Andreessen Horowitz была единственной фирмой, которая участвовала во всех раундах финансирования, в том числе в одном «понижающем раунде», который был проведен при более низкой оценке компании. Диксон оказывал помощь во всех вопросах. В частности, он искал членов совета директоров и банки-партнеры и настаивал на том, что Coinbase должна разрешить торги Ethereum и другими активами, помимо биткоина. «Я могу с уверенностью заявить, что a16z стала ключевым инвестором Coinbase, — говорит Армстронг. — У Криса есть уникальный талант заглядывать в будущее, особенно когда дело касается технологий и новых проектов».
В 2018 году, когда появился дебютный фонд a16z, Диксон посвятил все свое время криптоинвестициям, и это стало одним из первых событий, которые привлекли всеобщее внимание к зарождающемуся сектору. В тот момент Диксон и его команда столкнулись с растущей конкуренцией со стороны как венчурных фирм широкого профиля, которые выделяли все больше ресурсов на криптоинвестиции, так и специализированных соперников вроде Paradigm, которую соосновал второй учредитель Coinbase Фред Эрсам.
Но вера Диксона в ключевые идеи криптовалют и готовность следовать им в трудные времена все еще уникальны. Хейден Адамс, CEO Uniswap, популярной децентрализованной биржи, в которую Диксон инвестировал в хода раунда А (на один раунд позже, чем Paradigm), говорит, что умение Диксона выстраивать мосты между традиционными IT и финансами и криптовалютами сыграло важную роль в том, чтобы переманить из Black Rock операционного директора, а из Snap — вице-президента по разработке.
Рохам Гарегозлу, CEO Dapper Labs, утверждает, что Диксон предсказал взлет NFT. Его компания создала один из первых коллекционных объектов на блокчейне Ethereum, CryptoKitties, причем Диксон тогда удачно приобрел Kitty No. 15. «Крис видел всю эту отрасль еще до ее появления», — говорит Гарегозлу.
Такие навыки бесценны в отрасли, где важнее всего оказываются открытость к новым технологиям и твердые принципы. Это говорит еще и о том, что Диксон при желании мог бы отделиться и легко привлечь миллиарды в собственную фирму. Недавно бывший партнер Andreessen Horowitz Кейти Хаун покинула компанию именно с этой целью и привлекла $1,5 млрд в Haun Ventures, фонд с единственным генеральным партнером. Однако пока Диксон, его коллеги и друзья утверждают, что это направление развития ему совершенно не интересно.
«Все эти таблички на двери меня не мотивируют, — говорит Диксон. — Я думаю, что ближайшие три года станут золотой эрой [криптовалют]. Поэтому я не хочу потратить два года на все эти формальности, наем сотрудников и прочее».
Напротив, многочисленные источники сообщают Forbes, что Диксон и a16z говорят инвесторам о том, что собираются в будущем вернуть криптоинвестиции a16z в центральные фонды фирмы. По словам источников, это был бы серьезный шаг, свидетельствующий о том, что внутри фирмы у идеи Web3 появляется все больше сторонников, а криптовалюты считаются стратегически слишком важным (и распространенным) явлением, чтобы оставаться в одном фонде. Представитель Andreessen Horowitz отказался дать комментарии.
Популярность криптовалют в целом ставит Диксона перед личной дилеммой. В сентябре прошлого года тред Диксона в Twitter, где рассказывается, «почему Web3 имеет значение», стал вирусным. К декабрю его высказывания о том, что Web3 приведет к появлению децентрализованного интернета с большей самостоятельностью пользователей, которой, по его мнению, сейчас недостает интернет-компаниям эпохи Web2, привлекли внимание сооснователя Twitter Джека Дорси, который покинул пост CEO компании, но по-прежнему мастерски владеет троллингом. «Ты фонд, который вознамерился стать влиятельной медиаимперией… а не Ганди», — написал Дорси, заявив, что Web3 будет контролироваться, но на этот раз венчурными инвесторами.
Перепалка закончилась тем, что Андриссен заблокировал собрата-миллиардера в Twitter. Диксон этого делать не стал, но заблокировал других пользователей. Теперь Диксон говорит, что «вероятно, погорячился», и вспоминает популярный мем о том, что цель перепалок в Twitter — не стать самой обсуждаемой фигурой дня и он в тот раз проиграл. «Думаю, иногда он может показаться ворчливым или придирчивым, но это от чистого сердца», — говорит криптопартнер a16z Арианна Симпсон.
Теперь Диксон более сдержанно отвечает Дорси и любым другим IT-лидерам, которые подвергают сомнению потенциал Web3 в части децентрализации. «Я бы сказал: «Слушай, отлично, так приходи и помоги нам решить эти проблемы», — говорит Диксон. — Вместо того чтобы швырять гранаты, как это происходит сейчас».
Лучшему в мире инвестору нелегко притвориться аутсайдером, однако Диксон утверждает, что, когда люди говорят, будто криптовалюты — это «просто азартные игры для богатых парней из IT», они не понимают суть и потенциал этого сектора. По словам Диксона, он не только не уходит из поля зрения общественности, но и собирается в этом году проводить больше времени в Лос-Анджелесе, где будет общаться с лидерами мнений и авторами шоу-бизнеса, чтобы продвигать возможности для прямого владения интеллектуальной собственностью, которые предлагает Web3. Затем он планирует позвать музыкантов и других артистов в Вашингтон, чтобы повлиять на законотворцев.
Разумеется, столь широкая распространенность криптовалют только увеличит стоимость внушительного инвестиционного портфолио Диксона. Но он настаивает на том, что прибыльность, достойная «списка Мидаса», — не единственная его цель. «Мы венчурная фирма, я этого не отрицаю, — говорит Диксон. — Но я бы сказал, что меня мотивирует понимание того, что [Web3] — очень важное движение, и я хочу внести свой вклад. Я в это искренне верю».
Перевод Натальи Балабанцевой