«У нас есть система. И она сработала»: Уоррен Баффет о секрете США, своих главных учителях и воспитании детей
В 2021 году исполнится десять лет благотворительному саммиту Forbes 400 — ежегодному собранию почти 150 самых состоятельных и влиятельных меценатов мира. Мероприятие невозможно представить без одного из главных его вдохновителей — сооснователя инвестиционного холдинга Berkshire Hathaway Уоррена Баффета, которому 30 августа исполнилось 90 лет. Еще в 2011-м я (автор материала — главный редактор Forbes USA. — Forbes) высказал одному из самых щедрых филантропов планеты идею превратить наш рейтинг 400 богатейших американцев из статичного списка в клуб добрых дел. Уоррен немедленно погрузился в затею — со свойственными ему стратегическим мышлением и искренностью. Благодаря этому саммит и состоялся.
Главное событие на собрании каждого года — это разговор, который у нас с Уорреном обычно происходит за обедом. Единственное правило: правил нет. Каждый год мы вместе просматриваем обширную программу мероприятий саммита, но Уоррен всегда настаивает, чтобы я даже не намекал на темы, которые мог бы поднять в разговоре. Его блестящий мозг нуждается в неожиданностях.
В итоге Уоррен, который славится умением рассказывать свои истории и остроты в самый подходящий момент, сталкивается с новыми темами — и озвучивает оригинальные, но мудрые идеи, находя баланс между логикой, сочувствием и прагматизмом.
Мы проводим мероприятие камерно, чтобы защитить конфиденциальность тех, кто на нем присутствует. Большая часть саммита недоступна для записи. Но Уоррен позволил нам поделиться этим разговором публично — он стремится оказать положительное влияние на как можно большее количество людей.
К юбилею «оракула из Омахи» мы просмотрели архивы видеозаписей с саммита за последние девять лет и выбрали несколько наиболее вдохновляющих и малоизвестных жемчужин из его рассуждений (на сайте Forbes USA эти отрывки можно посмотреть в видеоформате — каждый ролик уложился в «юбилейные» 90 секунд). С днем рождения, Уоррен! Показательно, что вместо того, чтобы получать подарки, ниже ты будешь их дарить.
О поиске наставников
— Мой отец повлиял на меня больше, чем кто-либо, потому что мы учимся с момента рождения, учимся у наших родителей. Мы учимся не на их словах, но на их поступках, и очень важно, кого вы считаете своими героями. Я говорю студентам университетов: «Скажите мне, кого вы считаете своими героями, и я скажу вам, что из вас получится». Замечательно, если ваши родители или хотя бы один из них — ваш герой и никогда вас не подводит. Мне повезло найти десяток или больше героев за мою жизнь. Ни один из них меня не подвел. И это потрясающе. Мне очень повезло.
— А каково ваше определение «героя»?
— [Умение быть героем для своего ребенка —] это чрезвычайно важно. Я всегда немного сочувствую молодым родителям — они берут на себя самую важную задачу в жизни. К этому нельзя подготовиться, у вас нет кнопки перемотки или чего-то подобного. Это важная задача с самого первого дня. И дело не в том, что вы говорите, хотя и это, несомненно, важно, но в том, что вы делаете и что видите вокруг себя. Рядом со мной с самого начала был отец [которого я считаю героем], а позднее мне повезло найти, возможно — нет, точно, — величайшего учителя инвестирования в лице Бена Грэма.
О преемниках
Все, что есть у меня и у Berkshire, будет отдано [на благотворительные цели], но это произойдет через десять лет после вступления в силу моего завещания. У меня есть десять правнуков, мы ходим в [кафе сети] Dairy Queen, и я не могу понять по тому, какой смузи они заказывают, кто из них через сорок лет должен распределять миллиарды долларов на свое усмотрение. Вероятность того, что это самые подходящие люди для того, чтобы раздавать деньги три поколения спустя, очень, очень мала. А моя способность мыслить вне коробки не слишком пригодится, когда эта коробка окажется на два метра под землей.
Я верю в необходимость изучения людей, которые будут тратить капиталы: нам следует знать, во что они верят, сколько у них энергии, куда предпочитают инвестировать собственные и чужие накопления. А в остальном все должны делать дело, к которому имеют склонность. Через тридцать-пятьдесят лет в США все еще будет аккумулировано много богатства. И управлять им должны те, кто будет соответствовать новому времени, понимать, как распорядиться ресурсами максимально эффективно. Поэтому мы [с Биллом и Мелиндой Гейтс] и создали [кампанию по передаче миллиардерами от 50% своих состояний на благотворительность] Клятву дарения.
О принятии поражений
Взять пять проектов, которые все вместе или каждый по отдельности могут повлиять на жизни миллионов людей. Один из них окажется успешным — вот таковы ваши шансы. Но не стоит разочаровываться из-за четырех остальных. Если вы делаете важные вещи с большими деньгами, вам нужно делать то, что может изменить многие жизни, и вам нужно делать то, что действительно может провалиться. Если бы эти дела были простыми, ими бы занимался кто-то другой или они уже были бы сделаны. Поэтому поражение в данном случае — это не совсем поражение <...>
К благотворительности нужно подходить с умом. Если у вас есть средства, вам нужно направить их на крупные проекты, но не на беспроигрышные проекты. Потому что в этом случае вы ничего не добиваетесь. Следовательно, не стоит разочаровываться, если один, два или, может быть, четыре проекта из пяти не складываются так, как вам бы хотелось. Один из пяти выстрелит, и вы измените миллионы жизней. Вам нужно гордиться тем, чего вы достигли.
О сбалансированном воспитании
У наших детей было самое обычное детство. Всю жизнь я провел в одном и том же доме. Он был куплен в 1958 году. Дети не видели, чтобы мы переезжали во все более роскошные дома. Они не летали на частных самолетах, а ездили в школу на автобусе и ходили в государственные учреждения: да все члены семейства Баффет из Омахи учились в государственной школе. Наши соседи зарабатывали, может быть, $75 000 или около того. Они никогда не думали, что мы чем-то отличаемся в экономическом плане.
Я жил той жизнью, которой хотел, моя жена жила жизнью, которой хотела, и именно так мы хотели жить, именно так выросли наши дети, так же, как и мы с женой. Мы жили похожей жизнью в детстве, не было ничего, чего мы бы хотели, но не имели. Мы не жаждали новых приобретений. Мы радовались жизни, наши дети радовались жизни. Наш дом был своего рода центром притяжения, особенно для друзей моей дочери. Они до сих пор собираются вместе. Не было причин, почему наши дети должны испытывать какие-то необычные чувства к деньгам или что-то подобное.
О восстановлении справедливости
— Я родился в 1930 году, у меня было две сестры, которые были такими же умными, как и я, или умнее, они были приятнее в общении…
— Симпатичнее...
— Да, намного! Я не хочу углубляться в эту тему. И наши родители любили нас одинаково, наши учителя были одинаково в нас заинтересованы, однако во всем, что происходило в школе или дома, прослеживалась одна идея: для моих сестер главным достижением было бы удачно выйти замуж, тогда как я мог делать что угодно.
В 1776 году мы написали документ, где говорилось: «Все люди рождены равными», а затем, в 1787-м, придумали второй документ, где говорилось, что темнокожие — это три пятых от человека. Если вы прочитаете статью 2 Конституции, то увидите, что там используется немало мужских местоимений при описании того, кто может быть президентом США. Промотаем к 1920 году, когда была принята 19-я поправка [об избирательных правах женщин] — но даже после этого в Верховный суд были назначены 33 судьи, прежде чем туда попала первая женщина. Вероятность того, что эта была случайность, — миллиард к одному.
Мы амбициозное общество, добиваемся прогресса, но подумайте только, сколько талантов мы потеряли за сотни лет. Я весьма оптимистичен относительно будущего США, потому что, если взглянуть, какой путь мы проделали всего с половиной талантов, подумайте только, что будет, когда мы используем 100%. Я абсолютно серьезен.
О том, как передать деньги детям
Дам вам бесплатный совет на этот счет от такого старика, как я. Если у вас есть внушительные средства, я бы не подписывал завещание до тех пор, пока трое моих детей (они и исполнители завещания, и бенефициары) не сделают следующее. Я даю им проект завещания, они его читают и отвечают на два вопроса. Первый — понимают ли они свои обязанности и задачи как исполнителей или управляющих. Второй — считают ли они, что мое решение справедливо. [Мне не близка] идея, будто кто-то созывает бенефициаров после вашей смерти, когда никого уже нельзя спросить «какого черта ты это сделал»…
Думаю, деньги делают любые отношения более напряженными. У них есть эта способность. Дети и внуки… У всех есть право на свое мнение, и я считаю, что, если вы очень богаты, вы должны оставить детям достаточно денег, чтобы они могли делать что угодно, но недостаточно, чтобы они могли не делать ничего.
О силе капитализма
Я пожил при 15 президентах из 44. Если бы вы прилетели сюда из Нью-Йорка — вы не могли бы прилететь, но допустим, что у вас был бы какой-нибудь воображаемый летательный аппарат — в 1791 год, когда [в Америке] было 4 млн человек, то вы бы не увидели ничего, о чем стоило бы говорить — даже Томасу Джефферсону тогда было около всего двенадцати лет. А теперь перед вами 75 млн не сдаваемых в наем домов, 260 млн автомобилей, отличные колледжи, медицинские учреждения, интернет <...>
И все это произошло благодаря невероятной системе, которая у нас есть. У нас не было формулы выдающихся людей. В Китае и Европе были такие же умные люди, как и мы, и нельзя сказать, что мы работали усерднее... У нас не было значительных климатических преимуществ или чего-то подобного — у нас есть система. И она сработала <...>
Это урок длиною во всю мою жизнь. Самый удачливый человек, который когда-либо жил в мире, сегодня [вероятнее всего] может родиться в Соединенных Штатах.
Об этической стороне благотворительности
Я ни разу не жертвовал ни цента, который бы обладал для меня полезностью, если задуматься. У меня было все, чего бы я мог пожелать, все, что можно купить за деньги. Моя семья тоже хорошо обеспечена. Более того, в моей жизни было много событий, которые нельзя купить за деньги, и они важнее. Это, к счастью, и возможность быть полезным другим людям. Поэтому, если бы у меня была стопка акций в ящике, куда я положил бы их сорок лет назад, и я бы их понемногу продавал, они никак не изменили бы мою жизнь.
[В рамках инициативы Клятвы дарения] мы обращаемся к людям, у которых есть $1 млрд или больше. По крайней мере, они сами так говорят. Иногда люди жалеют о том, что они нам сказали, но уже поздно. И мы просим всего 50%. Если вам сложно прожить на $500 млн, я опубликую книгу «Как прожить на $500 млн».
Люди, перед которыми я действительно снимаю шляпу, — это люди, которые жертвуют деньги, которые обладают для них полезностью, но они считают, что для других они обладают еще большей полезностью <...>