Ария титана: как миллиардер Вячеслав Брешт променял бизнес на оперу

Темные стеклянные двери распахнулись, впустив внутрь ресторана «Кавказ» лучи яркого израильского солнца. Поздоровавшись с бывшим алюминиевым магнатом Михаилом Черным, напомнив другому знакомому о походе в оперу и перекинувшись шутками с владельцем ресторана, старым евреем из Баку, Вячеслав Брешт сел за свободный столик. «Илюша сегодня трезвый, поэтому будет очень вкусно», — предупредил №90 в списке Forbes и заказал водки. Разговор предстоял долгий — это первое интервью Брешта после отъезда из России.

Большую часть своего состояния — $950 млн на 2015 год — Брешт заработал на титане. Вместе с гендиректором уральского завода ВСМПО Владиславом Тетюхиным в 1990-х годах он консолидировал контрольный пакет металлургического гиганта. В 2006 году «Ростех» стал владельцем ВСМПО, а Брешт уехал из страны. Теперь у него есть время  наслаждаться оперой. Как ему удалось при этом увеличить состояние почти вдвое?

Стандартное начало

Бизнесом Брешт занялся сразу после перестройки. В 1988 году вместе с эмигрантом Александром Райхардтом, живущим в Германии, создал совместное предприятие «Аутолюкс». «У нас на свидетельстве СП был номер 43, а номер 44 — у Бори Березовского», — вспоминает бизнесмен. Он тогда только уволился из Первого управления КГБ, куда попал после Нижнетагильского педагогического института. Его дипломную работу об адаптации молодежи на крупных предприятиях отметили не только преподаватели. Пока думал, куда бы пойти работать, «пришли люди в костюмах и предложили послужить родине». Юноша, хорошо владеющий английским и немецким, отказываться не стал. Но про этот период своей жизни Брешт говорить категорически отказывается.

В Германии у Брешта и Райхардта был небольшой офис с подержанным факсом, а в СССР — автостанция, где доводили до ума продукцию АвтоВАЗа. Автомобили продавали руководителям предприятий на Украине, в Сибири. На вырученные деньги закупали у них же товар на экспорт, например алюминий. «Он стоил по рубль двадцать, директор отпускал тебе по трешке, а ты продавал за три доллара», — вспоминает Брешт, рассказывая про первый капитал. Вскоре фирма занялась поставками компьютеров. Наличие спроса обнаружили случайно. Немецкий партнер по просьбе Брешта купил ему компьютер, о котором тот раньше только слышал. Брешт привез игрушку в Россию, где знакомый тут же уговорил его продать технику за 130 000 рублей. «Водитель мой сказал, что я продешевил. Я сразу позвонил Райхардту и заказал целую партию», — вспоминает Брешт. Компьютеры стали для него золотой жилой.

Москва, 1989 год. Люди в ондатровых шапках, пришедшие на переговоры с «Аутолюксом» о закупке компьютеров, недоверчиво разглядывали своего визави. Они ожидали увидеть немецкого бизнесмена, но перед ними явно был русский. На вопрос Брешта, откуда они, посетители нехотя ответили, что представляют производителя титана. «Так вы из Верхней Салды», — обрадовался Брешт, ошарашив собеседников. Все свое детство и юность сын румынского эмигранта провел в Нижнем Тагиле, в 40 км от Верхней Салды. Благодаря поставке компьютеров на Урал он познакомился с гендиректором ВСМПО Владиславом Тетюхиным — корифеем титанового производства, проработавшим на предприятии большую часть жизни.

«Вы спекулянт?» — без обиняков спросил Тетюхин Брешта на первой же встрече в трехзвездной столичной гостинице «Турист».

Титановый гигант был любимым детищем Тетюхина, но производство было в упадке. Металлург позвал Брешта помочь разобраться с финансовыми проблемами. Брешт на тот момент жил в Вене, но Тетюхин умел уговаривать — сказал, что в Верхнюю Салду можно будет приезжать всего на два дня в месяц. Он даже придумал своему новому партнеру должность «друг Тетюхина». И Брешт в этом звании пользовался на заводе большим авторитетом.

Партнерство с Тетюхиным определило будущее Брешта на следующие 14 лет. Выкупив акции предприятия у сотрудников, Брешт и Тетюхин смогли получить контроль над ВСМПО. В 1997 году они приобрели у банка «Менатеп» Михаила Ходорковского и поставщика сырья — компанию «Ависма» в Березниках. Профинансировали и осуществили сделку австрийский банк Creditanstalt и известный американский инвестор Кеннет Дарт. Купив «Ависму», они обменяли ее на 17% ВСМПО. «Гораздо более сильное впечатление производил не Брешт, а Тетюхин — сильная личность, хотя в переговорах он, кажется, не участвовал», — вспоминает сотрудник фонда Hermitage Уильяма Браудера, который также участвовал в переговорах с «Менатепом» и ВСМПО.

Вскоре австрийцы стали претендовать на контрольный пакет, а в 2003 году ВСМПО заинтересовался и Виктор Вексельберг. Обе атаки Брешт с Тетюхиным отбили. «Брешт достаточно мягко ведет переговоры, если не передавить, конечно», — рассказывает Олег Царьков, который сначала работал в Creditanstalt, а потом стал советником «Реновы» Вексельберга. Несмотря на противостояние в корпоративных войнах, отношения с Брештом у него хорошие: второй год подряд Царьков, ныне управляющий партнер фонда Svarog Capital, прилетает в Тель-Авив в гости к бывшему партнеру.

В конце 1990-х, обсуждая сделку по покупке «Ависмы» в компании Браудера и доверенного лица Дарта Майкла Хантера, Брешт разоткровенничался, рассказал, что в ВСМПО он надолго, но в 60 лет хочет на пенсию — бизнес отвлекает от оперы. Браудер, как вспоминает Брешт, ухмыльнулся — мол, про вас и так ходит слава, что прерываете переговоры ради оперы. Такие случаи у Брешта действительно были, но он говорит, что заранее предупреждал партнеров о необходимости закончить дела до 18:00.

Однако выйти на пенсию Брешту пришлось раньше. Третью крупную атаку на ВСМПО, которая грозила обернуться уголовными делами, бизнесмены отбить не смогли. Новым собственником стала госкорпорация «Ростех», руководит которой друг Путина и бывший разведчик Сергей Чемезов. Поняв, что битва проиграна, Брешт улетел во Франкфурт-на-Майне и уже оттуда диктовал условия своей капитуляции. Получив $680 млн за 31% ВСМПО, бизнесмен перебрался в Израиль. На запрос Forbes о комментариях для этой статьи представитель «Ростеха» заявил, что его руководитель говорить о Бреште точно не будет.

Иные форс-мажоры

Публика волновалась: антракт продлевали уже несколько раз, а второй акт оперы никак не начинался. Для Баварской государственной оперы день 18 февраля 2015 года оказался не самым удачным. Из-за поломки противопожарных систем спектакль пришлось петь без декораций, а после первого акта меццо-сопрано Ангеле Брауэр стало плохо. Замену найти удалось, но певица не знала партию наизусть, поэтому исполняла ее с партитурой в руках возле кулис, а по сцене ходила помощница режиссера. «Такое впервые случилось за многие годы. Четверть зала ушла», — вспоминает Брешт. Но голосами он остался доволен — Марина Ребека и Лоуренс Браунли были на высоте.

Для Брешта тот спектакль был одиннадцатым в его февральском оперном туре, а всего за месяц он посетил почти два десятка спектаклей. Берлин, потом три спектакля в Лондоне, неделя в Нью-Йорке, возвращение в Германию, но уже в Мюнхен, следующая по списку Вена и снова Нью-Йорк. «Планирование каждого такого тура — муки страшные», — говорит Брешт. Начинается процесс за год — многие оперные театры открывают продажи сразу на весь сезон, и нужно успеть купить билеты.

«Я не с любого места могу слушать. Обычно беру партер до 11 ряда, в крайнем случае — первый ряд балкона», — рассказывает Брешт.

Венцом турне должна была стать «Кармен» с тенором Йонасом Кауфманом — его юбилейное тысячное выступление. Цена билетов у спекулянтов доходила до нескольких тысяч долларов, но певец сказался больным, и спектакль прошел без аншлага.

Откуда такая любовь к театру? Брешт вспоминает говорившую на идише бабушку, у которой «даже специальные шляпки были для походов в оперу». В Нижнем Тагиле оперного театра нет, ближайший — в Екатеринбурге, это четыре часа на электричке. В первый раз Брешт ездил с бабушкой на «Травиату» Джузеппе Верди. Но любимая с детства опера — «Кармен» Жоржа Бизе. «А вот до Вагнера я не дорос, как и до современной оперы. Для меня это набор звуков», — говорит Брешт.

Среди солистов, на имена которых он обращает внимание при составлении своего расписания на год, много российских певцов — Анна Нетребко, Дмитрий Хворостовский, Ольга Перетятько, восходящая звезда Дмитрий Корчак, Екатерина Сюрина из Екатеринбурга. На апрель он выкупил билеты сразу на две оперы в один день в Мюнхене и Брюсселе, решив действовать по обстоятельствам. Екатерина Сюрина написала ему, что будет рада увидеться в Брюсселе. Брешт собирался туда, но в итоге полетел в Турин на оперу с Перетятько и Корчаком.  Билеты на хорошую оперу не пропадут. Круг общения Брешт старается выстраивать из людей со схожей страстью. С российскими бизнесменами, осевшими в Израиле, почти не общается: «Они же оперу не любят. О чем говорить? Про бизнес мне не интересно».

Олег Царьков отмечает, что Брешт в Израиле общается со многими людьми, но миллиардеров среди них он не встречал. Своего самолета Брешт не имеет. «Если нужно, найму частный», — рассуждает бизнесмен. По его расчетам, для покрытия расходов на все увлечения нужно $15 млн на счету,  процентов по ним хватит на билеты, перелеты и отели. Брешт уверяет, что бизнесом больше не занимается. Как он зарабатывает?

Коллективные инвестиции

Прежний офис компании StoreDot в Тель-Авиве помещался в нескольких комнатах. Сейчас компания переезжает в более просторные помещения с новой лабораторией и даже небольшим опытным производством. Может себе позволить — в ходе последнего раунда инвестиций компания была оценена в несколько сотен миллионов долларов. Большая часть сотрудников израильского стартапа говорит по-русски. «Честное слово, мы специально не подбирали», — смеется сооснователь StoreDot Семен Лицын. Главный продукт компании — биоорганические аккумуляторы для смартфонов, которые заряжаются за 30 секунд. Возможная сфера применения технологии шире — зарядка электромобилей, например. Еще одна разработка — пленки для дисплеев смартфонов и телевизоров, делающие цвет на экране ярче и сочнее.

Брешт успел проинвестировать в StoreDot $2 млн на ранней стадии при оценке стоимости компании в $12 млн. Сейчас его доля стоит в 25 раз дороже, около $50 млн. Среди инвесторов StoreDot — южнокорейский производитель электроники Samsung и миллиардер Роман Абрамович, вложивший около $10 млн. «Мне предлагали поучаствовать в последнем раунде, но цена уже была неподъемная. Я не рискнул», — говорит Forbes один из российских венчурных инвесторов, интересующийся технологическими компаниями.

Брешт уверяет, что удачные венчурные инвестиции — заслуга его дочери Елизаветы и ее мужа, миллионера Даниэля Яммера, в прошлом топ-менеджера компании Tirus, немецкой «дочки» «ВСМПО-Ависма». Яммер стал известен в Израиле после покупки футбольного клуба Macсabi из Нетании (в 2011 году он его продал).

Переехав в Израиль, дочь и зять основали компанию Nation-E. Офис расположен в пригороде Тель-Авива, который тут называют «рублевкой». По соседству — дом старого знакомого Брешта и бывшего партнера Ходорковского Леонида Невзлина. «Если хочешь завысить цену на недвижимость, пусти слух, что рядом покупает дом Абрамович», — пересказывает Брешт местную байку, паркуя белоснежный Mercedes S-класса около офиса Nation-E. В плей-листе аудиосистемы автомобиля записи Дмитрия Хворостовского разбавлены классическими композициями Луи Армстронга. До 2007 года у Брешта не было прав — он пользовался услугами водителя. Но в Израиле пришлось рулить самому — не смог найти общий язык с местными таксистами: «В Германии я общался с таксистами на чистом немецком, и они принимали меня за своего, а иврит я так и не выучил».

В Nation-E он инвестор и член совета директоров. Компания специализируется на защите энергетических объектов и сетей от кибератак. «В энергосетях теперь используется электроника. И ее тоже можно взломать», — объясняет Яммер, рисуя возможный сценарий: обесточенные банки, заводы, целые города. Оборудование, которое разработала Nation-E, анализирует трафик и позволяет предотвратить взлом системы. Среди клиентов банки, аэропорты. Работала компания и на чемпионате мира по футболу в Бразилии.

Венчурными инвестициями дочь и зять Брешта занялись, заскучав после переезда в Израиль. Проинвестировано уже семь проектов. Помимо StoreDot пара вложилась, например, в компанию Noveto, которая разработала технологию направленного звука, позволяющую избавиться от наушников: камера отслеживает положение головы человека и направляет звук точно ему в ухо, другим людям в помещении звук будет не слышен. «Рынок для этой технологии огромен. Можно будет в одной комнате спокойно смотреть телевизор и слушать музыку, не мешая другим. Или пользоваться телефоном в машине без hands free», — рассуждает Яммер. Привлек их внимание и производитель огнеупорной краски, которая не нагревается даже при температуре несколько сотен градусов.

Брешт участвует только в тех проектах, которые ему нравятся. Так, он не стал вкладываться в две биотехнологические компании, проинвестированные Елизаветой и Даниэлем. «Мне кажется, они не взлетят», — объясняет он. Найти общий язык с Семеном Лицыном из StoreDot, наоборот, удалось быстро — тот тоже оказался любителем оперы и даже сделал специальное приложение для смартфона, которое транслирует перевод. Брешт его уже опробовал.

«Только в оперу публика ходит пожилая, консервативная. Начинают шикать, когда телефон достаешь. А так идея хорошая».

Жена Лицына организовала клуб любителей оперы в Тель-Авиве и устраивает выезды в европейские оперные театры. Но Брешт присоединился лишь однажды, предпочитая ездить в более узкой компании.

В стартапы он инвестирует по $2–3 млн. «Вкладывать по $20 000 не интересно, это чек хорошего ужина в ресторане большой компанией. О таком вложении не будешь говорить и переживать», — объясняет Брешт. По его словам, стартапы — как молодые оперные голоса: всегда интересно, станут ли они грандами. Впрочем, пока крупных выходов у него не было. Основные деньги приносят инвестиции в облигации и акции.

Актуальная информация

Двухнедельный летний фестиваль в швейцарском Вербье — настоящая феерия для любителей оперы. Лучшие голоса и оркестры, спектакли каждый вечер, строгий вечерний дресс-код. Билеты раскупаются моментально. В этот раз Брешт не успел, но помогли связи. Банк, в котором он обслуживается, оказался спонсором фестиваля, билеты на Вербье- 2015 достались миллионеру бесплатно. Опера оказалась хорошим подспорьем в налаживании полезных знакомств.

Компаньонами Брешта по походам в оперу оказываются самые разные люди — и бывшие банкиры, и врачи. Однажды, например, он случайно встретился в опере с одним из врачей клиники  в США, которую он финансирует, — тот тоже оказался страстным фанатом. Клиника занимается исследованиями рака, и теперь Брешт узнает от нового знакомого все новости онкологии.

Биотехнологические компании — его любимый объект инвестиций. «Аналитики какого-нибудь банка знают не больше моего. Здесь нужен свой гений вроде Тетюхина», — говорит бизнесмен.

Кстати, бывший партнер Брешта по ВСМПО тоже активно занялся медициной — построил клинику в Нижнем Тагиле, потратив на это все свое состояние. Вкладываться в эту клинику Брешт не стал, хотя Тетюхин просил у него $40 млн на строительство дополнительных корпусов. «У него все очень завязано на государственные квоты, я бы делал по-другому», — рассуждает Брешт. После того разговора в 2013 году бывшие партнеры больше не общались.

Ежегодно Брешт вкладывается в акции примерно десятка компаний — как и в стартапы, по $2–3 млн в каждую бумагу. Только портфель обновляет гораздо чаще — тенденции в медицине меняются, по его словам, раз в два года. Как только компании начинают показывать рост порядка 40%, от этих акций нужно избавляться, убежден бизнесмен. Пока ему всегда удавалось вовремя выйти. В 2013 году, например, он вложился в акции шести биотехнологических компаний. Средний рост по ним превысил 70%. Котировки Intercept Pharmaceuticals выросли на 1041%, Regeneron Pharmaceuticals и Seattle Genetics — почти по 100% каждая. Правда, в 2014 году результат оказался хуже, подвели старые компании: акции Seattle Genetics, например, упали на 31,5%.

Правило о продаже через год не распространяется на несколько компаний, куда бизнесмен вложился вдолгую. По его словам, он готов увеличить долю в них, но основатели не дают — боятся потерять свободу. Сам бизнесмен уверяет, что заниматься операционным управлением не планирует: для этого нужно «ломать компанию под себя» и всегда быть на хозяйстве. Так было принято у них с Тетюхиным: если один уезжал, второй должен был находиться в Верхней Салде. Однако у семьи Брешта уже был конфликт с основателями StoreDot, которым не понравилось их вмешательство в стратегию развития. В итоге зять и дочь Брешта продали свои доли. Сам Брешт в капитале остался.

Впрочем, если инвестиции сулят неплохую прибыль, Брешт готов вкладывать не только в биотехнологии. В 2011 году один из американских банков предложил ему инвестировать в строящийся небоскреб в Нью-Йорке. Брешт вложил в проект $10 млн, сейчас его доля стоит почти в пять раз дороже. Еще часть денег бизнесмен вложил в акции крупных банков после кризиса 2008 года, доходность по ним — 10-20% годовых. В отношении большей части своего состояния Брешт консервативен: хранит в кеше или вкладывает в надежные инструменты вроде муниципальных облигаций США.

Его жизнь теперь стала гораздо спокойнее. Точный график поездок по операм в феврале был расписан уже к сентябрю. Есть даже планы на конец 2017 года.

«Дочь считает, что я сошел с ума. А мне нравится», — говорит Брешт, вспоминая притчу о римском императоре Диоклетиане и его урожае капусты.

Не тянет ли его на родину? Брешт признается, что скучает по Большому театру. «Хочу в Москву, послушать оперу и в Верхнюю Салду, посмотреть, как выглядит сейчас завод. А в другие города мне не надо», — признается он. Но почему-то покупать билеты туда не спешит, хотя и говорит, что въезд в Россию ему не закрыт.