Как известно, ехать задом значительно сложнее, чем двигаться вперед, — что по дороге, что в рамках экономической политики. Есть большая вероятность заехать в тупик — во всяком случае, именно к такому результату привело «разруливание» ситуации с возможной отменой повышения страховых взносов на фонд оплаты труда при одновременным увеличении дефицита Пенсионного фонда России.
В СМИ появились детали обсуждающихся в государственных органах и деловом сообществе планов по реализации поручения премьер-министра о возможном снижении ставок страховых взносов (заменивших с этого года ЕСН). Достаточно много свидетельств того, что резкий рост отчислений с первых 463 000 рублей годовой зарплаты (особенно для льготных категорий налогоплательщиков) вызвал уход зарплат в тень или их снижение. Скорее всего, базовая ставка для «обычных» налогоплательщиков будет снижена с 26% до 20%. То есть при неизменности остальных отчислений (в фонды занятости и медстрахования) совокупная ставка вырастет с 26% до 28%. Непонятно, что будет с льготниками (малым бизнесом и НКО), но очевидно, что ставку им скостят еще больше, хотя и не до «старых» 14%. Изменение ставок задним числом вообще-то противоречит Налоговому кодексу, но законодатели найдут выход в рамках правового поля. То есть в итоге последствия удара по занятости и зарплатам удастся смягчить. Но радоваться нечему.
Не очень понятно, как замещать дефицит ПФР. Годовой дефицит солидарной и страховой (условно-накопительной) частей пенсионного фонда в этом году перевалит за триллион рублей. А с учетом возможных дополнительных повышений пенсий перед осенними выборами в Думу потребует еще больших дотаций из федерального бюджета. Встречающиеся в медиапространстве идеи повышать налоги на имущество или подоходный налог хороши, но вообще-то эти налоги идут в региональные и местные бюджеты, доходная база которых и без того слабая. Перекроить Налоговый кодекс и перенаправить налоговые потоки никто не мешает, но опять же — нужно время для выработки планов.
Акцизы и целевое направление поступлений от приватизации в пенсионные резервы выглядят более разумным источником, однако претендентов на них уже много. Наконец, предложения об обложении страховыми взносами «богатых», то есть зарплаты выше 463 000 рублей в год, выглядят справедливо, если перестать воспринимать пенсионное обеспечение как страхование. При сохранении нынешней системы учета пенсионных прав дополнительные взносы не будут увеличивать размер будущей пенсии, а тогда нужно перестать называть их страховыми взносами, потому что это уже самый обыкновенный налог. К тому же многие радетели за справедливость забывают, что обложение высоких зарплат по льготным ставкам даст около 20 млрд рублей дохода ПФР (по цитировавшимся ранее расчетам Экономической экспертной группы). То есть даже ставка в 10% покроет только пятую часть дефицита ПФР. И нельзя забывать, что существенную долю «высоких зарплат» получают госслужащие и работники госкорпораций (и рост взносов приведет к перекладыванию денег между карманами), а владельцы частного бизнеса имеют существенные доходы (те же дивиденды), не облагаемые пенсионными отчислениями вовсе. Налоговые меры — со ставками, приемлемыми для экономики, — вряд ли помогут сами по себе.
При этом надо помнить, что у любых «пенсионных манипуляций», кроме разве что урезания бюджетов на функционирование самого ПФР, будут противники. К частым повышениям трудовых пенсий все привыкли, отказ от них не будет позитивно воспринят населением, тем более что «разрешенная оппозиция» обещает золотые горы, не объяснив, откуда взять на это деньги. Досрочные пенсии (причем не только военным и работникам вредных производств, но и многочисленным отставным чиновникам «правоохранительных» ведомств) и повышенные пенсии для госслужащих трудно будет отобрать назад. Учитывая репутацию судей и прокуроров, общество радостно поддержит лишение их спецпенсий, но высшее руководство страны по очевидным причинам даже в советские времена старалось не ссориться с госаппаратом. Наконец (в силу разных причин), даже после резкого повышения пенсий в последние два года есть стойкое ощущение их недостаточности — как из-за роста базовых потребительских расходов, так и в силу привычки соизмерять российские пенсии с американскими и европейскими, а не, скажем, с мексиканскими и зимбабвийскими. Хотя в США пенсии составляют 60% от зарплаты, в Европе — 80%, а в России — всего 40%. К тому же непонятна судьба пенсионных накоплений, которые уже давно стали чемоданом без ручки — их нынешний размер и динамика не позволят обеспечить достаточные пенсии при ухудшающемся демографическом прогнозе, но отобрать их тоже нельзя.
На мой взгляд, основная проблема с развитием российской пенсионной системы – о чем я не раз писал в этом блоге — бессистемность. Почти все страны, успешно (в той или иной степени) решившие свои пенсионные проблемы, делали это через механизмы согласования интересов конкретных ведомств, бизнеса, профсоюзов и общественных организаций (хорошие и известные примеры: комиссия Гринспена в США или же комитеты по пенсионным реформам в Польше и Швеции). Причем эти комиссии работали с пенсионной проблематикой в комплексе, учитывая все налоговые, фискальные, структурные последствия, влияние на занятость и рынок рабочей силы. Хорошо, что при отыгрывании назад повышения социальных взносов как минимум стараются учесть интересы бизнеса. Но уже поздно. Урок задан, но не выучен: почти все вопросы деятельности ПФР требуют не кулуарного, а публичного и профессионального обсуждения. К сожалению, пока этого не случилось.