«Яндекс.Книга»: как власть впервые заинтересовалась поисковиком
В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» 5 июня выходит в свет «Яндекс.Книга» под авторством Дмитрия Соколова-Митрича - увлекательная история ведущего российского поисковика, написанная на основе интервью с руководителями компании. В свете недавних событий вокруг компании Forbes публикует отрывок из книги, в котором рассказывается, как власти впервые серьезно заинтересовались «Яндексом».
Кто такой Вася Пупкин?
В конце 2008 года «Яндекс» собирался выходить на IPO. Потом эти планы придется отложить на три года из-за мирового экономического кризиса. Но весь тот год российские СМИ писали о том, что компания рассчитывает получить капитализацию в 3–5 млрд долларов. И тут произошло то самое «однажды в России», которое уже давно должно было произойти.
— Сначала через газеты, а потом и в частных беседах нам дали понять, что компания у нас хорошая, но акционеры неправильные. Дескать, такая серьезная и стратегически важная компания должна принадлежать другим, — рассказывает член совета директоров «Яндекса» Елена Ивашенцева. — Для меня лично это был очень сильный негатив — появилось ощущение, что это уже все, что просто пора уезжать из страны. Ведь вот он, пример, когда люди создали огромную компанию с нуля, исключительно своими мозгами, и вместо того чтобы пропагандировать этот пример, государство на него покушается.
Судя по всему, Леонид Богуславский из ru-Net Holdings отреагировал на ситуацию более спокойно. Или просто много времени прошло, и теперь он не склонен драматизировать произошедшее.
— Вокруг этой истории много слухов, но реальность выглядит следующим образом. У власти не было агрессивных намерений. Речь шла не о том, чтобы подмять под себя «Яндекс». Просто государство — это ведь не абстрактное понятие, это всегда какой-то конкретный чиновник Вася Пупкин, которому вхожий к нему бизнесмен, имеющий интерес получить долю в отличной компании, объяснил, что «Яндекс» — это фактор, от которого может зависеть стабильность в стране. А там «непонятные нам инвесторы-акционеры». Так оно и было. Чисто экономический, бизнес-интерес запустил всю эту историю. В то же время я хорошо представляю, как американское правительство поступило бы в аналогичной ситуации с тем же Google, если бы его контролировали иностранные акционеры. Скорее всего, власти США восприняли бы это как проблему. Но, в отличие от нашей истории, там это был бы действительно государственный интерес. А у нас кругом бизнес. И бизнесмены, у которых есть возможность реализовывать свои интересы с использованием административного ресурса.
— Я думаю, что это была комбинация из политики и экономики, — резюмирует Аркадий Волож. — С одной стороны, «Яндекс» — это хороший бизнес, который много кто хочет иметь. С другой — у государства действительно назрела озабоченность: что это такое выросло у нас тут под боком и кто эти люди, можно ли им доверять? А рядом кто-нибудь стоит и шепчет: им доверять нельзя, доверяйте нам, мы правильные, мы хорошие, а за то, что нам можно доверять, помогите нам купить этот бизнес. Обычная такая комбинация.
Очень скоро в прессе появились сообщения, что за так называемым «наездом» на «Яндекс» стоит все тот же Юрий Мильнер, который все эти годы не оставлял надежд приобрести российский поисковик номер один. Мильнер поставил себе задачу собрать в своем фонде Digital Sky Technologies (DST) активы самых крупных и важных интернет-компаний России. Весь Рунет в одной корзине — хороший имидж для структуры, которая собирается выходить на IPO. Для такой стратегии Мильнеру был жизненно необходим контрольный пакет «Яндекса», и он добивался его с маниакальным упорством — на этот раз уже на деньги Алишера Усманова, который с тех пор успел стать главным акционером DST.
Кто такой Алишер Усманов?
Усманов Алишер Бурханович — крупнейший и очень влиятельный российский предприниматель. В 2014 году журнал Forbes оценил его состояние в $18,6 млрд, поставив на первую строчку в списке богатейших людей России и на 40-ю — в мировом списке миллиардеров.
Усманов родился в 1953 году в городе Чуст Узбекской ССР в семье прокурора города Ташкента. В детстве увлекался фехтованием. Окончил МГИМО, работал научным сотрудником Академии наук СССР, параллельно рос по комсомольской линии и даже успел шесть лет посидеть в тюрьме за хищение и мошенничество (собственная версия — политические репрессии) (В 2000 году Верховный суд Узбекистана признал, что А.Б. Усманов не совершал преступлений, а доказательства по делу были сфабрикованы. Суд отменил приговор 1980 года и прекратил дело за отсутствием состава преступления. - Ред. Forbes).
Первым бизнесом Усманова в России стал цех по производству полиэтиленовых пакетов. Дальнейшая биография миллиардера пестра и разнообразна. В отличие от многих других историй успеха того времени в ней нет какого-то одного, главного, судьбоносного счастливого случая. В каком-то смысле его успех даже можно назвать честным и заслуженным — он шел к нему медленно, но верно, понемногу извлекая пользу изо всего, к чему прикасался, исповедуя народную мудрость про курочку, которая клюет по зернышку. На сегодняшний день в руках Алишера Усманова портфель очень разнообразных активов, в котором доминируют металлургия и интернет.
Многие эксперты считают, что рецептом успеха Усманова стало умение встраиваться в чужие интересы. Богатство самого богатого человека России росло по мере того, как он менял одних «полезных людей» на других — еще более полезных. На тот момент, когда Мильнер заинтересовался «Яндексом», Алишер Усманов достиг на этой лестнице самой высокой ступени — он был одним из тех бизнесменов, кто помогал верховной власти России проводить свои интересы. Разумеется, на взаимовыгодных условиях.
Есть ли жизнь после «Яндекса»?
Суть предложения, от которого нельзя было отказаться, заключалась в следующем: вы очень важная для страны компания, и мы боимся, что вы можете оказаться в недружественных руках. А у нас вот есть понятный нам инвестор, он проводит в Рунете нужную нам политику. Сейчас вашей компанией владеют люди, которые нам не очень понятны. Так что возьмите, пожалуйста, понятного нам инвестора, а то хуже будет.
— Разумеется, речь шла не о рейдерстве, — продолжает Леонид Богуславский. — Предложение было рыночным — более того, деньги, которые давали за этот бизнес, намного превышали его реальную стоимость.
Но эти люди не понимали одной простой вещи, которая заключалась в следующем: «Яндекс» — это та компания, которая выросла и продолжает расти исключительно благодаря внутренней культуре взаимоотношений. Это не тот случай, когда сегодня можно порулить так, а завтра по-другому. Если эту среду уничтожить, этот бизнес просто умрет, и проиграют все.
— «Яндекс» — очень хрупкая компания, — продолжает мысль Митя Иванов. — «Яндекс» состоит из людей. И если государству нужен «Яндекс» такой, какой он есть — развивающийся и приносящий все большую пользу гражданам страны, то нужно понимать, что радикально менять этот организм — значит его разрушить.
— Мы прекрасно понимали, что если придет олигарх и начнет управлять командой Воложа, то история «Яндекса» закончится, — соглашается Елена Ивашенцева и добавляет решающий аргумент: — А если история «Яндекса» закончится, то в России начнется история Google. А это прямо противоречит той задаче, которую ставили перед собой власти, предлагая нам продать компанию «дружественному инвестору».
Сомнений в том, что «дружественный инвестор» внесет разлад и будет пытаться рулить компанией совсем в других культурных традициях, не осталось после первой же встречи. На ней, в частности, потенциальные владельцы озвучили некоторые разногласия с действующей манерой управления «Яндексом». Предлагая хорошую цену за пакет акций, они сразу выдвинули ряд условий.
— Например, нам дали понять, что придется поставить заслон на выдачу новых опционов, — рассказывает Елена Ивашенцева. — Они так и сказали: «Зачем вы людям опционы даете? Не надо людям опционы давать. Они ведь и так зарплату получают».
Что такое опционы?
Опцион — одна из форм стимулирования роста компании за счет наделения ее ключевых управленцев теми или иными правами собственности. Никакая зарплата, никакая корпоративная культура не способна заменить собой ощущение, что ты работаешь не только на дядю, но и на себя самого. Как правило, опционы представляют собой договор между сотрудником и компанией на покупку им акций в будущем по фиксированной цене, актуальной на данный момент.
Таким образом, человек заинтересован не менять место работы, а вкладывать усилия теперь уже в общий бизнес, чтобы компания росла, а вместе с ней росла и разница между сегодняшней и будущей стоимостью акций. Но кроме чисто прагматического стимула политика выдачи опционов еще и резко улучшает климат в коллективе.
— Люди очень ценят, что теперь все совсем по-честному, что с ними делятся большим успехом, это очень важно для бизнеса, в котором человеческий фактор является ключевым, — считает Елена Ивашенцева.
— Кстати, даже после успешного выхода на NASDAQ мало кто из наших стал продавать свои акции, все патриоты, блин, — отмечал спустя год после IPO Илья Сегалович. — Ну, разве что по чуть-чуть — чтобы квартиру купить, машину. Мы сейчас снова будем опционы раздавать. Заинтересовываем людей, хотим, чтобы у них было ощущение причастности. Вступил в клуб, работаю, держу эту компанию.
Конечно, с точки зрения банального «ты мне — я тебе» опционы — это глупо и несправедливо. С какой стати делиться собственностью с человеком, который и так должен верой и правдой тебе служить, — ты ж ему деньги платишь. Если следовать логике такого рабовладельческого менеджмента, 120 долларовых миллионеров, которые появились в результате выхода «Яндекса» на IPO, — это прямой убыток компании. Но вот вопрос: а приходит ли вообще настоящий успех к тому, кто не умеет им делиться?
— Хотите, расскажу, как я понял, что Волож знает о моем существовании? — спрашивает Анатолий Орлов, зам. руководителя направления «Поиск». — Я тогда еще не был руководителем, сидел, работал, регулярно встречал Аркадия в коридоре, но не был уверен, что он в курсе, кто я такой. И вот однажды звонит мне мой начальник. Я смотрю на определитель и думаю — наверное, сейчас уволят. А он говорит: «Зайди к Воложу». Я захожу. Волож смотрит на меня: «Вот тебе бумажка, распишись». Так я узнал, что такое опцион и что гендиректор знает о моем существовании.
Почему не надо лезть на баррикады?
Деталь про опционы важна еще и потому, что проблема с Кремлем в конце концов была решена примерно в той же манере: «Яндексу» удалось вовлечь государство в позитивный диалог, заинтересовать «партнера» в собственном развитии.
Руководство компании не стало бить в набат, лезть на баррикады и взывать к мировому сообществу. «Яндекс» изначально отнесся к национальным интересам с уважением и пониманием.
— А если бы вы тогда выбрали героическую оборону? Если бы уперлись рогом и сказали бы: нет, и все, но пасаран, не мешайте работать! Ну, не стали бы они вас громить, в конце концов, это же не в их интересах! — спрашиваю Аркадия.
— Во-первых, кто знает. А во-вторых, мы люди разумные. Мы понимали, что доросли до тех масштабов, когда нужно считаться с национальными интересами. Мы же действительно когда-то вели переговоры с Google и Yahoo!. Мы действительно собирались в том году выходить на NASDAQ. В любой стране мира есть комитет по иностранным инвестициям, который следит за тем, чтобы крупнейшие инфраструктурные компании не оказались в недружественных руках.
В любом государстве есть люди, которые отвечают за периметр, и нам их логика была понятна.
Задача вырисовывалась простая и в то же время сложная. Все, что нужно было сделать команде «Яндекса», — это донести до правильных ушей свою позицию: мы не рупор пропаганды и не собираемся им становиться. Мы вообще не медиа, мы никто, мы посредники, комок алгоритмов, которые помогают людям находить ответы на вопросы и решать их повседневные задачи, все стерильно. Даже новости мы не сами даем, они попадают в топ автоматически, из разных СМИ.
Но сложность заключалась в том, чтобы эти простые истины нашли благодарного слушателя. Воложу и его коллегам срочно нужно было найти людей, которые обладают достаточным уровнем доверия в кремлевских кабинетах и в то же время понимают всю специфику IT-бизнеса в целом и поиска в частности.
— Но оказалось, что даже в высоких кабинетах сидят разные чиновники, и среди них есть хоть и непростые, но творческие люди, которым можно все это объяснить, — говорит Елена Ивашенцева. — Лично для меня это было приятным открытием.
Ах, где найти кого-то?
В качестве такого «непростого и творческого человека» выступил Александр Волошин — на тот момент уже бывший руководитель Администрации Президента РФ, который тем не менее сохранил влияние в кремлевских кабинетах и не раз выступал посредником между властью и бизнесом. Ему удалось донести до ключевых людей позицию «Яндекса» и убедить их в адекватности его руководителей. Оставалось вступить в конструктивный диалог и найти формулу учета интересов обеих сторон.
— Мы спросили: «А что нужно-то вам?» — воспроизводит примерную нить разговора Аркадий Волож. — Они отвечают: ну, понимаете, этот ресурс можно использовать как медиа. Мы-то вас теперь знаем, вы этого делать не будете. А если вас кто-нибудь купит, какой-нибудь Мердок или еще кто-нибудь? Ведь по закону вас кто угодно может купить.
Контуры задачи стали проясняться. Она состояла в том, чтобы предоставить правительству такую степень контроля над «Яндексом», которая позволяла бы ему вмешиваться только в случае неприемлемой для национальных интересов смены собственника. Но этот инструмент не должен был давать «государевым людям» права на текущее управление компанией. Обычная задачка по программированию, не такая уж и сложная. И главной подсказкой оказался тот факт, что если отбросить эмоции, интересы «Яндекса» и России в этом уравнении абсолютно совпадали: команде поисковика в долгосрочной перспективе тоже совершенно не нужна была консолидация собственности в одних руках. Аркадий Волож и до того, и после не раз заявлял, что залогом успешного развития компании стал как раз сбалансированный состав акционеров, когда никто не владеет контрольным пакетом акций и монополией на принятие решений. При таком раскладе все вынуждены слушать друг друга — это ли не лучшая страховка от ошибок?
— Мы понимали, что уже стоим миллиарды и желающих сесть на эти миллиарды в скором времени будет предостаточно и в России, и за ее пределами, — говорит Волож. — Как от этого защищаться, непонятно. Единственный партнер, который способен нам в этом помочь, — государство. А раз так — осталось найти лишь механизм взаимодействия.
— Сначала мы стали анализировать мировой опыт и попробовали найти готовое решение, — рассказывает Елена Ивашенцева. — Остановились на китайском варианте. Ведь в Китае тоже есть собственный доминирующий поисковик Baidu. Это частный бизнес, который тем не менее находится под бдительным контролем государства, и это не мешает Baidu быть третьим поисковиком в мире.