«Атлант» расставил сети: как переводчик создал бизнес с оборотом 70 млрд рублей
«Я за собою вожу инкассатор, пять пистолетов и семнадцать автоматов» — такую песенку сочинил о ритейлере Дмитрии Костыгине разругавшийся с ним партнер. Одна из прежних его подчиненных написала роман «Реформатор», срисовав главного героя с бывшего шефа. А сам бизнесмен брал пример с героев Айн Рэнд, с перевода и издания книг которой начинался когда-то его путь в бизнесе. Знакомые с ним люди дают противоречивые оценки: «харизматик», «жесткий, циничный, умный», «человек на букву Г». Но Дмитрий Костыгин, владелец крупных долей в нескольких известных розничных компаниях России с совокупным оборотом 67 млрд рублей, непроницаем для критики: «Трактовки некоторых историй с моим участием могут быть поданы несколько драматичнее, чем казались мне».
Бывший миноритарий петербургской сети «Лента», чье состояние, по оценке Forbes, приближается к $450 млн (не исключено, что в 2014 году мы увидим его в списке 200 богатейших бизнесменов страны), ведет дела на паритете с американским миллиардером Августом Мейером и является инициатором всех сделок. «Мы долго были вместе, в том числе в бросающих вызов обстоятельствах, — говорит Мейер о русском партнере. — Результаты моего сотрудничества с Дмитрием являются выдающимися, и мы находимся на пути к аналогичным достижениям в будущем». Что за агрессивный игрок появился на российском розничном рынке?
Экскурсовод, издатель, инвестор
«Я ничего не приватизировал, кроме квартиры, практически все делал с нуля. Участвовал в создании предприятий с миллионами, десятками и сотнями миллионов долларов выручки в год», — рассказывает о себе Костыгин. Он любит пофилософствовать, цитируя Горация и Булгакова, «Крестного отца» и Уоррена Баффетта. С Августом Мейером Дмитрий сошелся благодаря общему увлечению книгами Айн Рэнд. На сочинения Рэнд его «подсадил» американский экономист Кен Скуланд из Hawaii Pacific University. Дмитрий познакомился с ним, когда, будучи курсантом петербургской Военно-медицинской академии, подрабатывал экскурсоводом.
Посетив в 1993 году по приглашению Скуланда США, 21-летний Костыгин собрал у частных инвесторов несколько десятков тысяч долларов, чтобы издать в России книги — пару экономических монографий и три романа Айн Рэнд (первым был переведен «Мы — живые»). Военно-медицинскую академию Дмитрий сменил на заочное отделение Санкт-Петербургского университета экономики и финансов. Следующие четыре года он посвятил переводу романа «Источник» и трилогии «Атлант расправил плечи»: днем занимался бизнесом, а ночью искал подходящие выражения на русском. Вместе со своим приятелем Вадимом Гуриновым Костыгин создал ООО «Дилмейкерс» (взаимозачеты, переводы и другие финансовые операции) и сеть магазинов джинсовой одежды турецкой марки Colin’s. В 1996 году Гуринов и Костыгин по предложению двух питерских бизнесменов участвовали в создании компании «Петроимпорт», объединившей доли учредителей в нескольких пищевых производствах — в том числе маргарина, кетчупа и пельменей. А в следующем году Костыгин наконец-то издал «Атланта».
Книги Рэнд быстрой прибыли не принесли (только в середине 2000-х Костыгин вернул деньги американским инвесторам — как говорит он сам, в двойном размере). Но Дмитрия это не особо беспокоило. В 1998 году он и Гуринов продали сеть Colin’s компании-поставщику, а через год создали кондитерское предприятие «Любимый край» (печенье и пряники). Оборот «Петроимпорта» и «Любимого края» в 2001 году превысил $250 млн.
«В те времена торговых марок еще не было, Костыгин же настаивал на брендировании. Например, кетчуп «Источник» был назван в честь книги Айн Рэнд», — вспоминает Вадим Гуринов, председатель совета директоров ОАО «Кордиант» (бывшее «Сибур — Русские шины»). Культовая писательница де-факто помогла молодому предпринимателю раскрутиться. «Петербургского идеолога капитализма», как называли Костыгина в местной прессе, приглашали на заседания Всемирного клуба петербуржцев (президент — Михаил Пиотровский). А экономист Андрей Илларионов, назначенный в 2000 году советником Путина, организовал презентацию книг Рэнд в костыгинском переводе, сказав между прочим, что теперь они есть в библиотеке президента России. Но судьбоносным для Костыгина стало иное знакомство.
Американский друг
Юрист Август Мейер приехал в 1999 году в Санкт-Петербург совсем не с деловыми целями. Будучи поклонником Айн Рэнд, он хотел создать музей или каким-то иным образом увековечить память писательницы на ее исторической родине. В американском Ayn Rand Institute, куда Мейер обратился с вопросом, кто мог бы ему помочь в России, наследнику калифорнийского медиамагната дали телефон Костыгина.
Познакомившись, американец и русский быстро перешли от обсуждения творчества «души капитализма» к разговорам о бизнесе. Костыгин рассказывал о «Петроимпорте», Мейер загорелся идеей инвестировать в Россию — деньги у него имелись. Он вырос в состоятельной семье: его дед, основатель медиахолдинга Midwest Television и финансовой компании First Busey, до самой смерти в 1991 году входил в список 400 богатейших американцев по версии Forbes.
Мейер скупил несколько питерских коммуналок и основал сеть мини-отелей Rand House. Мейеру уже было не до музея — вместе с Костыгиным он рассматривал бизнес-предложения: от частной больницы и кабельного телевидения до нефтяных полей в Казахстане. С австрийским производителем конфитюров D’Arbo обсуждалось создание совместного предприятия — под него была куплена в Петербурге фабрика по производству джемов. Сделка с австрийцами сорвалась, но тут подвернулся другой интересный вариант.
Питерский коммерсант Олег Жеребцов искал инвесторов для создания сети гипермаркетов «Лента». В 2001 году у него был один работающий и один недостроенный магазин и несколько миллионов долларов долга. «Однажды я пришел с Августом в офис к Олегу Викторовичу. И мы быстро договорились. Сделали предложение, от которого нельзя отказаться, — вспоминает Костыгин, хитро улыбаясь. — ЕБРР, с которым Жеребцов тоже вел переговоры, предлагал $11–12 млн за 49% акций. Мы предложили $15 млн».
Мейер стал владельцем 44% акций «Ленты», Костыгин — 5%. Мейер привел с собой нескольких миноритариев, тоже иностранцев. Компания начала строить третий магазин и купила несколько участков земли под гипермаркеты. Всем по-прежнему рулил Жеребцов, новоявленные совладельцы в управление не вмешивались, хотя и входили в совет директоров. «Совет собирался раз в квартал, и его роль была достаточно символическая: на этих заседаниях заслушивались доклады менеджеров по основным блокам, рассматривались финансовые отчеты, принимался годовой бюджет. Но никаких поручений менеджменту совет не формировал, все бюджеты принимались без корректировок, в общем, полная идиллия. И Мейер с Костыгиным в это время не то что не вели себя активно — можно сказать, были сверхпассивны», — вспоминает один из топ-менеджеров «Ленты».
Школа управления
В 2003 году Костыгин и Гуринов решили продать свои доли в «Петросоюзе» — бывшем «Петроимпорте». «Хотелось уже чего-то нового, — объясняет Костыгин. — Продали зато в хорошие руки». Покупателем стала корпорация Heinz, впоследствии поглотившая всю компанию. Партнеры выручили $150 млн; у них остался «Любимый край».
Тогда же Вадим Гуринов подался в управленцы. По приглашению своего питерского друга Александра Дюкова, ставшего президентом газпромовского холдинга «Сибур», он возглавил компанию «Сибур — Русские шины». И, в свою очередь, позвал товарища — заместителем гендиректора Ярославского шинного завода (ЯШЗ). «Сибуру» требовались современные, молодые, прогрессивные менеджеры, и я пригласил Костыгина на завод провести там реформы», — рассказывает Гуринов. Сам Костыгин говорит откровенно: «Сибур» собирался продавать четыре шинных завода, Гуринов предложил ему изучить возможность выкупа, а для понимания ситуации и оценки бизнеса — поработать немного на ЯШЗ.
Осенью 2003 года на заводе произошел акционерный конфликт. ЯШЗ находился под управлением «Сибура», но контрольный пакет акций предприятия перешел к Внешторгбанку в счет непогашенного кредита «Сибура». Реструктурировать задолженность ВТБ был согласен, но никак не мог получить гарантий ее погашения от «Газпрома» и в конце концов выдвинул в совет директоров предприятия своих представителей. Из-за акционерных разногласий за год на ЯШЗ сменилось три гендиректора. Вернув контроль в свои руки и желая навести порядок на заводе, «Сибур» назначил гендиректором Костыгина — неожиданно, как уверяет Дмитрий, для него самого.
Опыта оперативного руководства крупным предприятием у 32-летнего бизнесмена не было. Тем не менее он не терял времени попусту: провел сокращение персонала, в том числе части управленцев, выделил непрофильные подразделения в отдельные юрлица и взялся обучать сотрудников канонам западного менеджмента. Летом 2004 года администрацию завода ждал список книг: «Выход из кризиса» Эдвардса Деминга, «Пятая дисциплина» Питера Сенге, «Компания — создатель знания» Нонака Икуджиро и др. Было объявлено, что экзамен по ним будет принимать Костыгин лично. После экзамена, проходившего в загородном пансионате «Ясные зори», генеральный директор устроил еще и поход на 10 км.
Костыгин пытался разобраться и с производством. «Самым трудным было убедить «Сибур», да и самих сотрудников ЯШЗ, открыто признать, что брак по отдельным продуктам составляет 40%», — вспоминает он. В 2003 году завод выпустил 6,3 млн шин. В 2005-м, когда Костыгин уволился по собственному желанию, — 5,4 млн шин. Если в 2002 году ЯШЗ показал прибыль 100 млн рублей, то в год ухода Костыгина — убыток 89 млн рублей. Но бывший гендиректор настаивает, что акционеры ЯШЗ должны быть довольны: котировки акций предприятия росли и даже опережали рост индекса РТС.
Почему он уволился? «Стало понятно, что шинный бизнес за привлекательную цену не продадут, и я ушел», — объясняет Костыгин. Но на ЯШЗ, резюмирует бизнесмен, он получил бесценный опыт: понял, что это такое, когда над тобой есть начальник, насколько важно качество диалога и осторожность в высказываниях первых лиц и что бывает, если у бизнеса нет «долгосрочного хозяина». Вадим Гуринов осенью 2011 года все-таки договорился с «Сибуром» о выкупе «Русских шин» топ-менеджерами компании и сторонними инвесторами. Он предлагал Костыгину участвовать в сделке, но тот отказался, поскольку с головой погрузился в розничный бизнес. Но в 2005 году ритейл интересовал Костыгина не столь сильно — он вышел из состава совета директоров «Ленты» и уехал в Швейцарию.
«Банки, шоколад и сыр — что еще надо»? — смеется Дмитрий и уже с серьезным лицом поясняет: в середине 2000-х, на волне экономического бума, активы в России сильно подорожали, а риски остались высокие. Он изучил несколько вариантов инвестиций в разные компании — ничего не понравилось. В Швейцарии Костыгин присматривался к местным предприятиям. Например, хотел, но не купил фабрику швейной фурнитуры Riri — не договорился с собственниками по цене. Спонсировал перевод на русский и издание инвестиционного путеводителя по Швейцарии. Стал акционером аукционного дома Phillips De Pury, который в 2008 году купила Mercury Group (он не раскрывает, сколько заработал на продаже своей доли). И из Цюриха следил за тем, что происходит с «Лентой».
Раскрутить «Ленту»
«Распутин при императоре» — так в «Ленте» некоторые менеджеры называли Костыгина. Под императором подразумевали Августа Мейера, владевшего вместе с партнерами контрольной долей в сети. Когда главные акционеры компании оказались в состоянии войны, доверие Мейера к Костыгину, по словам одного из участников конфликта, стало почти безграничным: «Доходило до смешного — шло заседание совета, на котором Мейер присутствовал, а Костыгин участвовал по телефону как приглашенный гость. Поднимался какой-нибудь вопрос, начинался опрос перед голосованием. Когда очередь доходила до Мейера, он говорил в трубку: «Дима, а какое у нас мнение по этому вопросу?»
Август Мейер не скрывает, что доверял младшему партнеру. Он рассказывает, что «по различным причинам, находящимся вне нашего контроля», участие Костыгина в развитии «Ленты» было несколько ограниченно и, если бы не это, прибыльность и стоимость «Ленты» были бы выше. К примеру, Костыгин предлагал на раннем этапе укреплять позиции сети в Петербурге, чтобы завоевать доминирующее положение на местном рынке, но «другие возражали против этого».
Другие — это прежде всего основатель «Ленты» Олег Жеребцов. За пять лет компания открыла 12 гипермаркетов в Санкт-Петербурге и регионах, их выручка за 2006 год превысила $1 млрд. «Олег с самого начала был недоволен, что ему пришлось расстаться с контролем в компании. И все последующие годы это его точило, как червь, изнутри», — вспоминает Владимир Сенькин, экс-гендиректор «Ленты». В год отъезда Костыгина основатель «Ленты» попытался выкупить назад часть акций, чтобы довести свой пакет до контрольного, но миноритарии на сделку не пошли. Зато Жеребцов, по словам Сенькина, добился подписания акционерного соглашения, согласно которому мог развивать другой розничный бизнес не в конкурирующем формате (сам Жеребцов общаться с Forbes на тему «Ленты» отказался). Через год он этим правом воспользовался, открыв несколько продуктовых магазинов «Норма».
Костыгин утверждает, что Жеребцов начал создавать новую сеть втайне от партнеров по «Ленте». Когда это обнаружилось, они потребовали, чтобы тот оставил пост гендиректора. После недолгого противостояния (Жеребцов даже вызвал ОМОН охранять офис) основатель «Ленты» согласился с января 2007 года отойти от оперативного управления и возглавить взамен совет директоров.
После допэмиссии акций «Ленты» в мае 2007 года в пользу ЕБРР (банк купил пакет в 11%) доля Жеребцова в компании уменьшилась до 35%. О партнерских отношениях речи больше не шло. Мейер и Жеребцов сражались на советах директоров, а затем перешли к судебным искам и перепалкам в СМИ. «Он использует ресурсы «Ленты» для развития «Нормы»!» — негодовал Август Мейер. «Судя по всему, господин Мейер окончательно перестал контролировать себя, поставив интересы компании на кон своих личных интересов», — парировал Олег Жеребцов. К апрелю 2008 года Мейер и Жеребцов договорились разойтись и продать свои доли какому-либо инвестору. Кризис 2008 года переговоры пресек. Жеребцов продал свои акции «Ленты» консорциуму инвестфондов TPG и VTB Capital в октябре 2009 года всего за $110 млн.
У Мейера и с новыми акционерами отношения не заладились. Опять в компании разгорелась борьба за контроль над оперативной деятельностью с переизбранием гендиректора и блокированием финансовых решений. В начале 2010 года Костыгин вернулся в Россию. Не без его помощи Мейер вышел из противостояния с большой выгодой для себя. В августе 2011 года он продал свои 40,6% акций «Ленты» TPG и VTB Capital за $1,06 млрд (сеть на тот момент объединяла 39 гипермаркетов с годовой выручкой около $3,2 млрд). А что заработал на инвестициях в «Ленту» его младший партнер?
Оживление ландшафта
К моменту выхода из «Ленты» Костыгин владел 1% акций компании. 4% он продал, будучи в Швейцарии, выручив за них в сумме $20 млн. За оставшийся 1%, исходя из оценки «Ленты» в $2,6 млрд, он получил $26 млн. Но это не все. Бывший топ-менеджер «Ленты» объясняет: у Костыгина был carried interest — 20%-ная доля в прибыли Мейера в случае успешной продажи акций. Мейер это отрицает. Костыгин уходит от ответа. «Я не жалуюсь», — лаконично говорит он об итогах своего пребывания в «Ленте».
По словам Мейера, в новые розничные проекты он и Костыгин инвестируют в соотношении 50 на 50. На четыре розничные сети — «Юлмарт», Obuv.com, «Рив Гош», «Улыбка радуги» — партнеры в 2011–2012 годах потратили в сумме $520 млн (Forbes были названы объемы инвестиций в каждую компанию). Получается, с «Ленты» Дмитрий Костыгин действительно получил больше, чем миноритарий, — по подсчетам Forbes, около $260 млн. На других инвестициях, от «Петросоюза» до Phillips De Pury, он заработал, вероятно, $100-150 млн.
Еще весной 2010 года Дмитрий начал присматривать объекты для инвестирования. «Я как молоток, который все видит в форме гвоздя, — смеется бизнесмен. — После «Ленты» я все вижу в формате розницы». Сперва он положил глаз на торгующую электроникой компанию «Юлмарт», основанную в 2008 году и совмещающую продажи в интернете и офлайн-магазинах. Логика была такова: есть хороший задел, перспектива роста, учредителям очень нужен капитал — покупаем. Той же весной Костыгин договорился с основателями «Юлмарта» Алексеем Никитиным и Михаилом Васинкевичем о выкупе 45% долей и опционе на еще 15%.
Сейчас Мейеру и Костыгину принадлежит по 30% долей «Юлмарта», и эту инвестицию по успешности уже можно сопоставить с «Лентой». В 2012 году оборот «Юлмарта» превысил 24 млрд рублей (в рейтинг Forbes «Лидеры Рунета» компания не попала только потому, что доля частных покупок через интернет в ее выручке не превышала 50%). В этом году оборот «Юлмарта», как ожидается, вырастет до 50 млрд рублей.
Обанкротившуюся «Дикую Орхидею» (сети «Дикая Орхидея», «Бюстье», «Дефиле») Костыгин в декабре 2012 года купил самостоятельно. Он говорит, что его партнер в этом бизнесе пока не участвует, потому что риски тут повыше, чем в других активах: проблемая компания была куплена за $13 млн, а ее реанимация обошлась в $37 млн. Еще одна самостоятельная инвестиция Дмитрия — Dream Industries (музыкальный сервис Zvooq.ru, онлайн-библиотека Bookmate и другие проекты). 22% долей компании он приобрел за $25 млн.
«Как игрок на том же рынке могу сказать, что ничего сложного в инвестировании в разные сегменты нет, — рассуждает Сергей Ломакин, управляющий партнер компании Quadro Capital Partners и бывший совладелец «Копейки» (инвестировал в розничные сети «Монетка», Fix Price, «Модис» и «Центробувь»). — Сложнее создавать новый розничный бизнес и собирать хорошую команду. Но он [Дмитрий Костыгин] покупает бизнесы со сформированной командой и управляющими. И покупает правильно». Костыгин сам говорит о том же — в операционном управлении купленными бизнесами он с партнером полагается на акционеров-основателей компаний: «Мы инвестируем в людей, продукт вторичен».
Впрочем, самый масштабный после «Ленты» проект американец и русский затеяли с нуля — сеть гипермаркетов-дискаунтеров по образцу американской Sam’s Club. Рабочее название — «Энель» (NL — New Lenta). В феврале 2012 года Костыгин заявлял, что «на первом этапе» инвестиции в проект составят $200–250 млн. Партнеры уже приобрели 10 земельных участков в Санкт-Петербурге и Подмосковье и здание под штаб-квартиру в центре Петербурга.
Если Костыгин инвестирует с Мейером на равных, то свои капиталы он, казалось бы, почти исчерпал. «Давайте лучше говорить не о личных деньгах, а о качестве проектов — какие есть идеи, вызовы и т. д.», — предлагает Дмитрий. Он восхищается темпами развития «Юлмарта», называя компанию ритейлером нового поколения, небоскребом среди офлайна и онлайна. Между тем стоимость долей Костыгина в розничных активах уже можно оценить в $400–450 млн. Если план роста выручки «Юлмарта» будет выполнен, то компания войдет в тройку крупнейших интернет-бизнесов России вместе с «Яндексом» и Mail.ru Group (на долю интернет-продаж сейчас приходится более 55% оборота «Юлмарта»).
То, что имеется у Мейера и Костыгина, пока нельзя назвать ни холдингом, ни группой компаний. Но Дмитрий Костыгин оговаривается: возможно, когда-то они с Августом объединят свои доли в рамках одного холдинга с консолидированной бухгалтерией. И что тогда? «Хочется еще немного оживить ритейл-ландшафт России, — начинает вслух мечтать переводчик «Атланта» и «Источника». — Например, создать $20-миллиардного ритейлера. Мне кажется, за несколько лет это возможно».