Китайская грамота. Почему российские вузы не выдерживают конкуренции
В начале мая британское издание Times Higher Education (THE) опубликовало рейтинг университетов стран с развивающейся экономикой. 8 из 10 первых позиций заняли вузы из Китая, МГУ попал на третье место. Ранее в топ-100 престижного международного рейтинга THE, в котором учитывались уже все страны мира, не попал ни один университет из России. Чем можно объяснить такие скромные позиции?
Признанных международных рейтингов университетов, по данным IREG — независимой экспертной организации, которая аккредитует сами рейтинги, не так много — чуть больше 20. Самые популярные, помимо Times Higher Education (THE), — это, конечно, шанхайский Academic Ranking of World Universities (ARWU) и QS World University Rankings. Рейтинги, как и университеты, конкурируют между собой и все время стремятся улучшить свою методологию и быть востребованными разными категориями вузов. Например, как и в THE, в QS тоже сначала построили мировой рейтинг, потом по отдельным научным направлениям, потом по странам БРИКС.
Растущая конкуренция и глобализация в высшем образовании отражается и на появлении новых рейтингов, построенных специально, чтобы подсветить некоторые современные тенденции. Так, для молодых университетов был создан рейтинг THE Young Universities, потому что вузам, которым несколько десятков лет, сложно конкурировать с теми, кому несколько сотен (а именно столько большинству вузов-лидеров). Можно перечислить ряд других примеров: рейтинг сайтов вузов Webometrics; индонезийский рейтинг самых «экологически чистых» университетов мира UI GreenMetric Ranking of World Universities; европейский U-Multirank.
Рейтинги оценивают университеты немного по-разному, но при этом рассматривают выполнение главных составляющих миссии вузов институтов высшего образования: качество образования (преподавания), исследовательскую деятельность, служение обществу (социокультурная компонента) и вклад в инновационное развитие. Методология ранжирования, критерии оценки вузов и веса каждого из факторов различаются в разных рейтингах и даже меняются год от года. QS и THE в качестве основных критериев в различных пропорциях учитывают академическую репутацию, то есть мнение экспертов мирового академического сообщества, оценки работодателей, активность в научных публикациях, успехи выпускников, уровень интернационализации.
Как правило, на международные рейтинги больше всего внимания обращают абитуриенты и их родители. Все более активно их используют во внутренней конкуренции внутри стран, например, для распределения государственной финансовой поддержки. Однако в самих университетах они играют более скромную роль. Ведь понятно, что сложно придумать универсальный рейтинг, в котором одинаково оценивались бы и такой небольшой частный вуз, как Российская экономическая школа (РЭШ), где менее 500 студентов, и университет Сан-Паулу, в котором около 80 000 студентов. Как нас вообще можно сравнивать?
Все время идут дискуссии по поводу того, каким должно быть соотношение разных параметров при оценке вуза, насколько корректны и сопоставимы отдельные критерии. Например, среди российских вузов у МГУ давняя история формирования большой международной диаспоры выпускников, и благодаря этому при оценке работодателей из зарубежных компаний университет получает более высокий балл. У молодых вузов с меньшим количеством студентов и партнеров узнаваемость на мировом рынке труда может быть гораздо меньшей. Тем не менее некоторые наши университеты постепенно преодолевают и этот барьер.
В целом равняться и стремиться укрепить свои позиции в мировых рейтингах все-таки стоит. Ведь они формируются с оглядкой на международное образовательное пространство и в особенности на лидеров рынка, которыми всегда являлись именитые американские и британские университеты. Стремление равняться на флагманов, перенимать лучшие практики, укреплять международную репутацию и повышать привлекательность для академической и студенческой мобильности, внедрять международные стандарты качества преподавания и исследований, укреплять связь с рынком — рецепт и императив вхождения в мировую элиту для российских вузов привлекателен.
В последние годы российские власти активно взялись за укрепление позиций вузов в рейтингах. В 2012 году был запущен проект 5-100: государство выделило средства для поддержки на конкурсной основе университетов, у которых есть инновационный потенциал. Цель программы — чтобы к 2020 году пять из этих вузов вошли в топ-100 мировых рейтингов THE, QS и ARWU. В результате конкурсного отбора сейчас в 5-100 участвует 21 российский университет.
Увеличение финансирования вузов и науки в целом — действительно ключ к успеху, но не панацея. Однако то, на что миллиарды тратит государство, поддерживая программу 5-100, точечно и на частные деньги уже давно делается в РЭШ. Рецепт и прост, и сложен одновременно: чтобы оказаться в мировой научной системе, необходим наем профессорско-преподавательского состава на международном рынке труда (и с конкурентоспособной зарплатой), оценка эффективности преподавателей (их KPI) по публикациям в ведущих мировых реферируемых научных журналах, выступления на международных конференциях, современная экосистема инновационного развития и управления.
К сожалению, известны случаи, когда университеты тратят деньги не на реальные улучшения, а на то, чтобы искусственно подтянуть свои места в рейтингах. Есть случаи, когда вузы нанимают западных ученых с мировым именем, которые нередко фактически только числятся в вузе. Исследователи получают деньги только за то, что указывают в своих научных публикациях двойную аффилиацию — так эти статьи идут в зачет каждому университету. Более широко распространена более порочная практика, когда вузы (или отдельные преподаватели) оплачивают публикации в низкокачественных международных журналах, которым тем не менее удается попасть в базу Scopus, занимаются самоцитированием, участвуют в псевдосоавторстве для увеличения индекса Хирша и формального выполнения требований эффективного контракта. Кстати, рейтинги этот «академический бизнес» отлавливают и пытаются нивелировать, меняя методологию.
Несмотря на поступающие по программе 5-100 средства, успехи в продвижении в рейтингах пока не так впечатляют, как хотелось бы. В топ-100 THE ни один российский вуз не вошел, в последнем рейтинге QS МГУ на 95-м месте, в ARWU — на 93-м (а к 2020 году университетов в рейтингах должно быть уже пять). Это можно объяснить разными причинами.
Во-первых, если обратиться к опыту Китая, то для настоящего успеха необходимо направить экономику страны на развитие инноваций, принять и последовательно реализовывать политику развития человеческого капитала. Достаточно сказать, что, по данным на 2012 год, КНР вкладывала в реализацию этой программы $250 млрд в год. Необходимы и финансовая поддержка этой сферы, и внимание к ней в целом.
Во-вторых, должно пройти время — нельзя ожидать моментальных результатов.
Инновационные перемены в громоздкой инерционной системе высшего образования, довольно зарегулированной государством, при всех вливаниях и усилиях передовых вузов потребуют самых сложных качественных сдвигов, главным образом, в осознании и принятии университетским сообществом, а на это нужны годы. Тем временем вузы-лидеры тоже не стоят на месте и развиваются. Есть исследования, которые показывают, что даже в течение 10-20 лет новым участникам будет трудно догнать тех, кто уже находится на самых высоких позициях в мировых рейтингах.
Например, в Китае реформы высшего образования и поддержка мегапроектов развития университетов (так называемые проекты 211, 985) начались в конце 1990-х годов, и сейчас они приносят существенные результаты. В КНР более 2000 университетов, однако власти сосредоточились на приоритетной поддержке С9 — «китайской Лиги плюща». Эта группа элитных вузов «поселилась» в рейтингах всерьез и надолго.
Наконец, есть целый ряд внутренних причин. Важны не только финансовые вливания, но и институциональные изменения. Мне доводилось слышать от сотрудников университетов— участников программы 5-100 признания, что они не знают, на что потратить деньги. У вузов должно быть больше академических свобод, больше возможностей направлять ресурсы туда, куда это действительно необходимо, нужно снизить бюрократизм в процессе отчетности.
Здесь можно привести пример Российской экономической школы, которая не участвует в 5-100 и других программах государственной поддержки ведущих вузов и не может по формальным критериям (прежде всего из-за небольшого числа студентов, которые обучаются по одному направлению — экономике) участвовать в глобальных рейтингах. Тем не менее грамотное распределение средств и подбор персонала позволяют добиться того, что РЭШ стабильно входит в топ-25 лучших экономических вузов мира и Европы по рейтингам SSRN и RePEc, а в топ-100 лучших экономических исследовательских институтов Тилбургского университета с большим отрывом заняла первое место в России.
Другой важный фактор, тормозящий интеграцию российских университетов в мировое научное сообщество, культурный. Долгие годы университетская и академическая науки существовали в параллельных реальностях. Главный акцент в вузах делался на образование. Однако современный университетский преподаватель обязан быть включен в исследовательскую работу.
К сожалению, многим преподавателям «старой школы» трудно перестроиться. Они привыкли, что российская наука живет в режиме «междусобойчика». У нас есть свои вузовские журналы, сборники тезисов и прочие издания, в которые попасть существенно проще, чем в международные реферируемые журналы (процесс написания и публикации статьи для них может занимать несколько лет). А необходимый для отчетности объем печатных листов всегда было легко получить, ведь сборники докладов публикуются фактически после каждой научной конференции.
В этом плане, как мне кажется, у более молодых университетов даже больше шансов перестроить свою работу. Им не нужно менять отношение сотрудников. Тот же НИУ ВШЭ сделал колоссальный рывок (который хорошо отразился и на рейтингах) во многом благодаря тому, что у них изначально было понимание, как нужно строить новый университет, в чем отличие PhD от кандидатской диссертации, какого рода публикации можно считать действительно стоящими.
Помочь изменить эту культуру может возвращение ученых из-за рубежа. В Китае уже давно работают подобные программы, нацеленные на массовый возврат преподавателей (в том числе ученых с мировым именем) и молодых специалистов. В России же условия для таких профессионалов пока созданы буквально в нескольких вузах.
В целом России еще есть чему поучиться у Китая, но надо признать, что многое уже делается: открываются новые научные центры, куда, в частности, из–за рубежа возвращаются ученые, перестраивается работа образовательных и административных подразделений вузов, расширяется поток иностранных студентов, диверсифицируются источники финансирования, укрепляются связи с бизнесом, внедряются принципы эффективного контракта. Эти позитивные сдвиги ведут и к укреплению позиций российских университетов в рейтингах. Однако в конечном итоге важны не столько количественные показатели, сколько сам факт того, что высшее образование в стране начинает развиваться в соответствии с самыми высокими международными стандартами.
Вопрос трансформации концепций труда и обучения, обусловленный развитием цифровой экономики, будет обсуждаться на ПМЭФ-2018.