Мода будущего: Хохлома и дополненная реальность
Александр Шумский, президент Mercedes Benz Fashion Week: «Байеры — это вчерашний день»
Последние 20 лет российская мода находится в перманентном состоянии стартапа. Из этого состояния нужно выходить. Нужно, чтобы появились не только те, кто сделает много пиара, а те, кто сможет хорошо поработать.
Для того чтобы конкурировать на международном рынке, нужно очень хорошо себя идентифицировать, иметь оригинальный стиль, уметь производить и быть готовым к серьезным бизнес-процессам, начиная от финансирования и заканчивая дистрибуцией. Все это не так просто. Продавать в 10 магазинов – это несложная задача, на международном рынке нужно быть готовым продавать миллионам людей. Я считаю, что российским дизайнерам все-таки проще делать бизнес на российском рынке: аудитория понятна, и за последние два года у нас точно появился патриотизм в потреблении.
Опросы показывают: люди на полном серьезе готовы покупать то, что сделано в России, даже если речь идет о вещевых рынках.
Поэтому китайские производители уже начинают менять бирочки, пишут «сделано в России». Поскольку эта ситуация существует, надо ею пользоваться.
Конечно, на фоне слабого рубля открываются интересные возможности для экспорта. Но экспорт в случае с модой возможен, когда у тебя есть твердая база и надежное производство. А с этим в России пока проблемы: и легкая промышленность нуждается в поддержке, и дизайнеры – в образовании. Кстати, для этого мы и сделали конференцию Fashion Futurum, на которую привезли 30 лидеров модной промышленности – от руководителей Итальянской палаты моды, которая объединяет 200 брендов, генерирующих 75% оборота модной индустрии в Италии, до создателей интернет-платформ для молодых дизайнеров, на которые подписаны уже сотни тысяч брендов в области моды, интерьерного дизайна и т.д. Тренды, которые обсуждались на Fashion Futurum, важно понимать, чтобы российская модная индустрия могла со временем инкорпорироваться в мировую. Но без четко очерченного стиля это все равно невозможно.
У нас многие дизайнеры работают с темой российских народных промыслов, интерпретируют их – как, например, Денис Симачев, который сделал себе имя на использовании этих паттернов (Хохлома, Гжель и т.д.). Это правильный путь, и таких дизайнеров уже немало. Кроме того, в последние годы появились российские бренды, которые продают не 500 вещей в год, а по 30 000 – это уже серьезный объем по европейским меркам. Такие компании есть и на нашей неделе моды, и мы их поддерживаем, чтобы они со временем могли вырасти в нормальные национальные бренды. Нельзя сказать, что InCity и Sela – это наши Bershka и Zara. Тем не менее это крупные сетевые проекты, у них уже по 400-500 магазинов. Еще один пример такого рода – Zarina, у них несколько брендов. Проблема в том, что эти компании не формируют моду. Они используют те тренды, которые создаются на подиуме, в том числе у нас – наши дизайнеры то и дело замечают, что их идеи появляются у западных брендов. Это нормальный процесс, информация сейчас распространяется быстро и максимально широко.
Байеры – это вчерашний день. Это даже на Западе в модной индустрии еще не до конца осознали.
Один из главных трендов последнего времени, о котором говорили на Fashion Futurum, – небольшие молодые бренды становятся новой движущей силой. Они вдруг стали экономически целесообразными.
У нас выступал основатель платформы Not just a lable – на его сайт подписано 20 000 новых брендов со всего мира (из России – порядка 50). Был создатель шведского сервиса Tictail – бесплатной платформы для создания онлайн-магазинов: у него 130 000 подписчиков, из них 30 000–40 000 – это небольшие модные бренды, которые заинтересованы в развитии отношений с Россией в том числе. Можете себе представить объем? Условно говоря, Ассоциация шоу-румов Милана объединяет 1200 шоу-румов, которые представляют не более 10 000 брендов одежды – вот это старая система. А новая система – это две небольшие платформы в интернете и 50 000 брендов. Да, они могут продавать по 10 вещей в год, но их 50 000 – а это уже большой cash-flow.
Десять лет назад небольшие бренды никто не замечал, а сегодня они благодаря современным технологиям и коммуникациям оказались рядом со своим покупателем. Им не нужен байер из Selfridges, Harrods или ЦУМа, чтобы достучаться до покупателя – они используют другие возможности и приходят к нему сами. Американский агрегатор интернет-магазинов Shopstyle.com, вице-президент которого тоже приезжала к нам на Fashion Futurum, представляет более 12 млн вещей, количество брендов тоже измеряется десятками тысяч, количество магазинов-подписчиков – несколько тысяч, и они создают 30% трафика на Net-a-porte.com. Их концепция инновационна в том, что они используют социальные сети и блогеров для размещения определенных стилей: если что-то нравится, из блога можно сразу перейти туда, где это можно купить. Я смотрел их отчеты: в 2014 году они сгенерировали продажи более чем на миллиард долларов. При этом магазины им не принадлежат. Это совсем другой мир, он очень сильно изменился.
Данит Пелег, израильский дизайнер, автор первой в мире коллекции одежды, полностью напечатанной на 3D-принтере: «Главный плюс этой технологии — возможность кастомизации»
Коллекция одежды, созданной на домашнем 3D-принтере, была моей дипломной работой в школе моды и текстильных технологий Shenkar, поэтому самым важным в этом проекте для меня было соблюдение дедлайна. На создание коллекции из семи предметов мне потребовалось более 2000 часов. То есть, распечатка одного платья занимала 300 часов. Поэтому коллекция распечатывалась на шести 3D-принтерах, которые работали у меня дома круглосуточно. Иногда я или мой бойфренд вставали ночью, чтобы заправить волокно в принтер.
Перед этим мне потребовался месяц на эксперименты с разными видами пластиковых волокон для 3D-принтеров. Большинство из них оказались жесткими и негибкими, что делало одежду неудобной в носке – модели просто не могли сгибать руки. Прорывом оказалось гибкое волокно нового типа Filaflex. Конечно, на ощупь одежда из него еще кажется резиновой, но носить ее уже удобно. Ткань выглядит как кружево разной плотности.
Одна катушка Filaflex весом 500 г стоит $30. Этого хватает на создание пиджака. Соединяются детали с помощью клея, застежки-молнии в случае необходимости можно вшивать вручную обычной иголкой и ниткой.
Самое дорогое в процессе создания такой одежды - это время.
В 3D-мастерских с вас берут плату за каждый час работы. Мне как студентке удалось договориться с производителями 3D-принтеров сперва о бесплатном тестировании их продукции. Самым лучшим оказался Witbox, после чего я попросила у них шесть принтеров для распечатки коллекции в обмен на то, что они будут использовать мою коллекцию в качестве своей рекламы бесплатно.
Дальше мы с друзьями сняли видео об этом проекте, опубликовали в Facebook, и за две недели оно набрало 6 млн просмотров (сейчас уже, конечно, больше). Это было в 2015 году. Благодаря популярности этого ролика я постоянно получаю приглашения на конференции вроде Fashion Futurum и много езжу по всему миру с мастер-классами. А когда возвращаюсь в Тель-Авив, работаю сразу над пятью проектами по массовому производству одежды на основе этой технологии. Об одном уже могу рассказать: это закрытые гибридные купальники – текстильная основа и верх из ткани, напечатанной на домашнем 3D-принтере. На моем сайте можно загрузить свои размеры, выбрать цвет, надписи, после чего я распечатаю купальник для вас лично. Главный плюс этой технологии - возможности кастомизации.
Технологии развиваются быстро. Если в прошлом году мне требовалось 300 часов на распечатку одного платья, то сейчас – уже 100. Осталось усовершенствовать само волокно, чтобы оно было не резиновым на ощупь, а напоминало привычные нам хлопок или шелк. Возможно, уже скоро мы все сможем распечатывать одежду по индивидуальному дизайну у себя дома.
Александр Шульгин, венчурный инвестор и визионер: «Вырастет спрос на услуги по дизайну лиц и тел»
Чтобы спрогнозировать, что будет происходить с модой в 2020-2030 гг., нужно осознать пять основных вызовов.
Первый – это старение населения, старение «поколения потребления», которое в XX веке, особенно после Второй мировой войны, было достаточно важным двигателем глобальной экономики.
Второй вызов – это развивающиеся рынки. Если в XX веке мы не смотрели на Юго-Восточную Азию, Африку, Латинскую Америку, то сейчас основной рынок – это там, где живут 5,5-6 млрд человек. Это не только Китай – к 2020-2030 гг. взрывной рост экономики произойдет и в Индии, и в африканских странах.
Третий вызов – это рост информированности населения и, как следствие, исчезновение посредников. Это значит, что вся финансовая составляющая модной индустрии будет переформатирована.
С этим связан четвертый вызов – переход к новому технологическому укладу: в Германии это называется «индустрия 4.0», в Сингапуре – Smart Nation, в Китае – «интернет плюс» и т.д. Технологически мир становится другим, в России правительство еще только вырабатывает эту программу.
И пятый вызов – это так называемые миллениумы, или, как их еще называют, digital native: поколение, родившееся в 2000е. Люди, которым сейчас в лучшем случае 16 лет, к 2030 году будут уже тридцатилетними и составят половину населения Земли (за счет многодетных семей в развивающихся странах). Понимают ли сегодняшние дизайнеры, что будет нужно этим людям? И будет ли вообще существовать к тому времени дизайн в привычном нам сегодня виде?
Отсюда для модной индустрии следуют две важные вещи. Первая – это трансформация. Мы уже сегодня видим трансформацию классических часов, которые на протяжении 300-400 лет были атрибутом роскоши, соседнего с модой сегмента luxury.
Судя по тому, что происходит с часами сейчас, уже через пять лет часы будут совершенно другими. Они, можно сказать, будут внутри нас. Соответственно, целый сектор экономики – под вопросом.
То же самое происходит с модой. Вы видели платье Butterfly, созданное Intel – технологической, казалось бы, компанией? Модель идет в этом платье – и через мгновение с него слетают бабочки и начинают порхать вокруг, а потом возвращаются на платье [каждая бабочка снабжена чипом Intel - Forbes]. Такая красота нравится всем, включая мою маму.
Второе последствие – это disruption, разрушение привычных укладов экономики. Уже не трансформация, а полная метаморфоза. Думаю, 70% экономик мира, в первую очередь сырьевых, сервисных, инфраструктурных ожидает именно disruption, и только 30% — трансформация. В первую очередь disruption - это децентрализация. Даже существующий сегодня интернет является централизованным: сервер подключен к большому серверу, тот – к еще большему и т.д. Сейчас уже есть облачные технологии, а в экономике нового уклада примерно с 2025 года все будет децентрализованно. Не будет никакого посредничества и посредников. Мы будем контактировать в цифровой реальности напрямую, даже без переводчиков. Блокчейн, одной из разновидностью которого являются биткоины, поменяет всю нашу жизнь. Начнется так называемый «интернет вещей» - все предметы вокруг нас будут подключены к интернету, вещи будут разговаривать друг с другом.
Будет ли поколение миллениумов в новом мире бегать за Prada? Думаю, нет – если только Prada не трансформируется.
Что такое модный дом? Это же посредник. Точно так же умерли ритейловые музыкальные магазины с появлением iTunes.
Новая молодежь будет носить просто удобную одежду, как сегодня делают технологические миллиардеры и их жены. А самовыражаться будут с помощью новых лиц. Просто будут делать себе новые лица. С помощью новых технологий люди будут видеть меня таким, как я хочу. Вырастет спрос на услуги по дизайну лиц и тел. То есть одежда станет простым удобством, зато виртуальная и добавленная реальность будет играть большую роль.