Эндаумент в России: как Еврейский музей толерантности собрал у миллиардеров $4,5 млн за вечер

Первый в России частный эндаумент-фонд появился практически за один вечер: 4 февраля шесть крупных бизнесменов — Виктор Вексельберг (№4 в рейтинге 200 богатейших бизнесменов России по версии Forbes, состояние — $15,1 млрд), Леонард Блаватник (№22 в рейтинге 400 богатейших американцев; состояние — $17,8 млрд), Михаил Гуцериев (№34; $3 млрд), Геннадий Тимченко (№9; $14,1 млрд), Вадим Мошкович (№48; $2,1 млрд), Роман Абрамович (№13; $10,2 млрд), а также Александр Клячин и Алексей Лихтенфельд пообещали дать Еврейскому музею и центру толерантности на благотворительном ужине $4,5 млн. Теперь музей рассчитывает собрать еще $95 млн — тогда денег хватит на создание прибыльной бизнес-модели.

Эндаумент используется в разных культурных, образовательных и научных учреждениях: капитал создается за счет пожертвований и в идеале должен обеспечить самофинансирование. Доход, который можно инвестировать, не облагается налогом на прибыль и полностью переходит организации, которой выделили средства. Модель применяется в разных странах: например, целевой капитал Гарвардского университета составляет около $30 млрд. Фонд Еврейского музея — первый частный фонд целевого капитала и третий музейный эндаумент в России (эту схему используют Эрмитаж и Петергоф).

Зачем частному музею эндаумент, сколько пожертвовали миллиардеры, куда будет инвестироваться музейный капитал, Forbes рассказала председатель совета фонда целевого капитала Еврейского музея и центра толерантности Диана Гиндин.

— Буквально за один вечер была собрана внушительная сумма… Как давно возникла у музея идея основать эндаумент?

— Это был огромный успех, за один вечер собрать такие деньги — $4,5 млн. При этом идея создать эндаумент появилась совсем недавно. Лично я к этому проекту подошла всего месяц назад. Мы быстро сделали одно мероприятие — благотворительный ужин, на котором и были собраны средства.

— Если не секрет, кто из участников сколько дал денег?

— Основной вклад внесли учредители фонда — Виктор Вексельберг, Лен Блаватник, Михаил Гуцериев, Геннадий Тимченко, Александр Клячин, Алексей Лихтенфельд и Роман Абрамович. Все дали  в равных долях, а Абрамович удвоил сбор, внеся половину от $4,5 млн. К тому же Вадим Мошкович обещал давать деньги ежемесячно.

— Еврейский музей — частная организация, как формируется годовой бюджет?

— У музея есть попечительский совет, все имена известны, но в основном финансово поддерживают музей пятеро — Блаватник, Вексельберг, Гуцериев, Мошкович, Клячин.

— Означает ли создание эндаумента то, что попечители перестанут содержать музей?

— Ни в коей мере. Это две разные истории. Только когда эндаумент-фонд достигнет такого уровня, что его доходность будет покрывать операционные расходы, тогда музей перестанет собирать деньги с попечительского совета. Поэтому в интересах самих попечителей как можно быстрее помочь сформировать эндаумент, достаточный для самостоятельного существования музея.

— А кто дал первые $50 млн на строительство и открытие Еврейского музея и центра толерантности?

— Частично дала еврейская община, были корпоративные спонсоры — «Газпром», «Роснано», «Транснефть», давали и частные лица — Блаватник, Вексельберг, Гуцериев. Даже Путин перечислил зарплату.

— Какой размер эндаумента вы считаете достаточным для самостоятельного существования музея?

— При доходности 5%, с ежегодным бюджетом в $5 млн — а именно такой бюджет сейчас у Еврейского музея и центра толерантности — эндаумент-фонд должен составлять $100 млн. Понятно, что быстро это сделать невозможно.

— Почему вы ориентируетесь на такую низкую доходность — 5%? И где планируете размещать деньги?

— Эндаумент по принципу вложений — ближе всего к пенсионным фондам, потому что нам точно так же нельзя рисковать. С суммой в $5 млн такого понятия как активное управление фондом не существует, оно начинается с $20 млн. Так что, скорее всего, это будут какие-то долгосрочные депозиты. Управляющая компания постарается диверсифицировать риски, разделить сумму на пару банков.

— Вы уже определились с управляющей компанией?

— Пока мы выбрали «Райффайзенбанк», в котором и планируем разместить основной актив. Часть средств разместим в каком-нибудь российском банке. На данном этапе мы не можем рассчитывать больше, чем на 5% годовых, при активном управлении доведем доходность до 10%. Мы живем в эру очень низких процентных ставок, поэтому больше чем 5% очень трудно будет найти, или это будет очень ненадежный финансовый инструмент. Все меняется, ведь еще совсем недавно было нормально получать доход 10-12%.

Лично я сторонник консервативного подхода, так как эндаумент — это долгосрочный инструмент, и главная задача состоит в сохранении основной массы денежных средств этого фонда.

— Кроме депозитов у вас есть другие варианты размещения средств?

— Первое, что будем рассматривать, когда появится возможность, — это бумаги с фиксированной доходностью, например бонды. Это традиционный инструмент, в который вкладываются эндаумент-фонды во всем мире. Но надо понимать, что $100 млн мы за пару лет не соберем, а за 10 лет, которые фонд по закону должен существовать, многое может измениться, могут появиться инструменты с более высокой доходностью. Часть денег будет переходить в эти инструменты. Мы не будем покупать недвижимость, нам, по-моему, это даже и запрещено правилами эндаумента. В акции, как более рисковые инвестиции, мы вкладываться тоже не будем.

Эндаумент — это не хедж-фонд, мы ограничены в своих вложениях. Но мы можем диверсифицировать валюту, можем покупать государственные или  квази-государственные (агентские) облигации. Пока готовы рассматривать хорошие голубые фишки и бонды. В любом случая вся информация по эндаументу будет открытой, и любой желающий сможет ознакомиться с отчетами о деятельности фонда на сайте музея.

— Как вы планируете привлечь необходимые $95 млн. Есть уже определенная стратегия? Например, директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский помимо традиционных «вечеров друзей» упоминал о возможности запуска лотереи.

— Мы не Эрмитаж, конечно, мы частный музей. А план такой — пойти к каждому обеспеченному человеку и позвать в музей. Я уверена, что необходимо приглашать в музей потенциальных жертвователей, ведь очень важно самому все увидеть. Например, я сама вовлеклась в этот процесс совершенно случайно, просто побывав в музее вместе с семилетним сыном и его друзьями, и мне очень понравилась реакция детей на экспозицию. С одной стороны, им можно было все трогать и бегать, с другой — они ушли с содержанием, многое запомнили. В этом музее очень современный способ передачи информации. Еврейский музей — идеальная площадка для молодого поколения.

Недавно к нам приходил Леонид Михельсон (председатель правления ОАО «Новатэк»), он — идеальный кандидат, искусство любит, собирает. Обещал помочь фонду. В общем, начинается кропотливая работа: будем продолжать активно собирать фонды, составим список людей, которые могут помочь, планируем изыскивать дополнительные источники пополнения фонда. Мы пока еще не ездили по России, ведь страна огромна, и в ней есть люди, которые не против поучаствовать в развитии Еврейского музея.

Не надо забывать, что у нас не просто музей, а еще и центр толерантности, и в ближайшее время планируется открыть еще 11 центров толерантности по России. Для этих центров будем собирать средства в регионах, собираемся подавать на государственные гранты. Музей как частное учреждение не имеет права получать целевое госфинансирование, а только гранты.

— Целевой капитал создается за счет пожертвований и может инвестировать свои средства, доход с которых не облагается налогом на прибыль. А есть ли налоговые льготы для попечителей, которые перечисляют в эндаумент?

— Да, они могут получить вычеты до 25% от суммы пожертвования.

— Планируете вы привлечь эмигрантов к участию в эндаументе?

— Конечно — как только у нас появится возможность привозить этих людей, чтобы они все увидели своими глазами. Хотелось бы привезти людей уровня Сергея Брина. Рассчитываем на активное содействие членов попечительского совета, которые смогут помочь нам своими контактами. Мы также планируем открыть за рубежом, например в Лондоне, представительство фонда, которое будет искать варианты для нашего финансирования. Но юридически все должно быть оформлено в рамках российского законодательства.

— Если у музея остаются какие-то средства от оперативной деятельности, можете вы их направить в эндаумент?

— Нет, по закону мы не можем жертвовать на благотворительность, и не можем сами себе давать средства в фонд целевого капитала, даже если останутся средства от операционной деятельности. Но мы дадим такую возможность нашим посетителям, которые смогут перечислять часть денег от билета в фонд.

— Какие самые крупные эндаументы существуют на Западе?

— Например, у музея Metropolitan эндаумент больше $2,5 млрд. Входить в «круг друзей музея Metropolitan» — исключительно престижно, за это право платят большие деньги. Одно из самых статусных светских мероприятий Нью-Йорка — прием Metropolitan. Думаю, собирали они этот фонд лет 200. А самый крупный эндаумент у Гарварда, который был организован в конце ХVII века, он составляет порядка $30 млрд.

— Что будет через десять лет, когда эндаумент можно будет расформировать, или раньше, если вдруг музей по каким-то причинам закроется? Отдадите учредителям деньги?

— Учредители не высказали пожеланий обратно получить деньги, хотя по закону они это могут сделать по истечении 10 лет. Но вопрос о будущем фонда вставал, и мы планируем все эти моменты прописать в учредительных документах фонда. Например, если вдруг музей закроется, то эндаумент перейдет другому еврейскому музею, не обязательно на территории России.