Адреналин на безопасном расстоянии: почему нам нравятся криминальные истории в кино

От немого кино к реальным преступлениям

Одержимость людей «криминалом» стара, как мир. По данным JSTOR, в XVI веке, по мере роста уровня грамотности и развития технологий книгопечатания, беспрецедентное число публикаций стали сообщать детальные подробности убийств. Люди зачитывали вслух истории о таких злодеях, как Джек-Потрошитель. Про кровавые подробности чудовищных преступлений серийного убийцы останавливались послушать толпы зевак. Еще одним «развлечением» публики давних времен было посещение смертных казней и кулачных боев.

В ХХ веке на смену площадям с толпой пришло телевидение. А интерес к криминальным фильмам можно проследить еще со времен эпохи немого кино. Так, фильм «Большое ограбление поезда», снятый еще в 1903 году, фактически заложил основы этого направления в кинематографе. С тех пор жанр оставался одним из любимых у зрителей во многих странах. Увлечение такими фильмами — детективами, боевиками, тру-крайм, криминальными драмами — не угасает и сегодня. Например, рейтинг фильмов из топа-250 IMDb показал, что в кино зритель больше всего любит криминал, драмы, биографии и триллеры. При этом каждый пятый фильм из 250 лучших — криминальная драма.

Почему криминальный жанр привлекает людей

Психолог Майкл Мантелл в подкасте NPR The Psychology Behind America's Crime Obsession отметил, что интерес к криминалу и преступлениям говорит лишь о том, что все мы нормальные люди — вопросы морали, справедливости, а также столкновение с жестокими и темными сторонами жизни всегда привлекали внимание людей. Тем не менее существует несколько ключевых причин, почему криминальные истории так сильно захватывают зрителей и становятся популярными в массовой культуре.

• Обострение чувств и «прививка» от страха

Согласно теории передачи возбуждения, просмотр или чтение пугающего контента стимулирует нашу нервную систему. Нейробиолог Дин Бернетт объясняет, что с одной стороны страх — неприятное ощущение, развившееся в ходе эволюции. Оно помогает быть осторожнее и избегать опасностей. С другой — страх обостряет чувства, делает их более яркими, что очень нравится многим людям.

При этом мы тянемся к таким историям, потому что они не только вызывают самую сильную эмоцию — страх, но и позволяют испытывать его в контролируемой среде, где угроза, с одной стороны, захватывающая, с другой — нереальная, рассказывает американской профессор социологии и криминологии Скотт Бонн.

Наблюдая за преступниками с безопасного дивана, зритель может контролировать степень эмоции и при необходимости притупить ощущения: закрыть глаза, уши, отвлечься на что-то другое. В конце концов, просто выключить телевизор или выйти из комнаты. Тем самым у нас вырабатывается некая толерантность к страху. Мозг чувствует, что ничего реально опасного для жизни не происходит. А вдобавок ко всему мы узнаем о подробностях событий, про которые было бы очень дорого узнать в реальности.

• Радость от чужой боли

Мало кто из нас легко признается в том, что испытывает удовольствие от чужих несчастий. Однако большинство из нас стремится чувствовать себя лучше, чем другие. Мы ищем способы поддерживать позитивное восприятие себя, и один из таких способов — это сравнение с другими, нахождение сфер, в которых заметно наше превосходство. Один из ведущих авторитетов в области зависти и стыда, психолог Ричард Смит отмечает, что радость от чужой боли — злорадство — пронизывает наше общество. В своей книге «Радость боли» он проливает свет на эту естественную человеческую эмоцию, которая чаще всего безвредна. И по сути просто является эффективным способом позитивно поддержать себя.

Просмотр криминальных историй укрепляет позиции зрителя: «Хорошо, что это происходит не со мной. У меня в жизни не все так плохо — есть здоровье, семья, друзья. По сравнению с героями этой истории я еще неплохо живу». При этом человек может испытывать сочувствие к пострадавшим, но одновременно с этим внутренне ликовать, потому что беда случилась не с ним. 

• Эволюция

Еще одну причину эксперты видят в эволюции. Например, психолог Колтан Скривнер отмечает, что люди устроены так, чтобы быть начеку в отношении потенциально опасных ситуаций. Поэтому всякий раз, когда мы слышим или видим что-то похожее на опасность, механизмы внимания в сознании автоматически включаются и мы попросту не можем оторваться: «Люди очень умело скрывают свои намерения и тщательно планируют свои действия, что делает угрозу, исходящую от них, особенно опасной», — говорит психолог. Это создает дополнительную привлекательность ситуаций: когда насилие скрыто за фасадом нормальной жизни, оно вызывает в людях глубокий интерес.

• Патологическое любопытство

В 2023 году компания Vivint, специализирующаяся на умных системах безопасности, провела масштабный опрос фанатов криминальных историй. 73% респондентов признались, что любовь к жанру кроется в любопытстве. Колтан Скривнер позже провел серию исследований  подобного феномена. И назвал такое любопытство патологическим, или болезненным. Поскольку интерес проявляется к вещам, которые могут быть потенциально опасны.  Люди испытывают удовольствие от изучения угроз и опасностей, так как это дает ощущение, что они постигают нечто ценное, не подвергаясь реальной угрозе — что наш мозг расценивает как «выгодную сделку». Скривнер обнаружил, что подобное патологическое любопытство довольно распространено среди многих людей. Различие лишь в степени выраженности. Для ее определения Скривнер разработал специальный тест, который разделен на четыре категории: тело, разум, насилие, сверхъестественное. Он включает, например, такие вопросы:

— Если бы вы жили в средневековой Европе, вам было бы интересно присутствовать на публичной казни;

— Если бы вы жили в Древнем Риме, вам было бы интересно посетить гладиаторский бой;

— Если бы пересадка головы была возможна, вы бы хотели понаблюдать за процедурой;

— Вам любопытно, что самый смертоносный токсин в мире может сделать с организмом;

— Вы бы хотели узнать больше о сознании и мотивах серийных убийц.

• Интеллектуальный вызов

Еще одна причина, по которой людей привлекают такие истории, — в том, что во время просмотра мы мысленно пытаемся не просто узнать мотивы других, но и раскрыть их еще до того, как они станут известны всем. Загадки — это вызов для мозга, их решение приносит чувство удовлетворения. Поэтому во время просмотра истории активируется наша внутренняя система поиска. А пришедшее озарение задействует систему вознаграждения мозга, которая реагирует на еду и другие базовые удовольствия. При этом не у всех область вознаграждения активируется одинаково. Это связано с тем, что одни люди от природы более чувствительны к вознаграждениям, чем другие.

Романтизация кинематографом преступников

Причин, по которым зритель может испытывать симпатию к преступникам, несколько. Первая в том, что отрицательных героев зачастую показывают не однозначно плохими. Несмотря на насилие, которое совершают Данила Багров или Саша Белый, зритель проникается ими именно из-за определенных поступков, черт характера — верности принципам, заботы о своей семье, бесстрашия. Такие персонажи часто изображаются как борцы с системой, что вызывает у зрителей ощущение справедливости и восхищения — их образы апеллируют к идеалам бунта, независимости и амбициям. Как пишет историк кино Брюс Чедвик, бандиты нередко показывают именно такой, альтернативный и притягательный образ жизни.   

Исследователи Северо-Западного университета США выдвинули интересную гипотезу о том, что люди могут испытывать притяжение к более «темным» версиям самих себя, несмотря на общую тенденцию избегать сравнений с морально или психически нестабильными личностями. Погружение в фильм или сериал создает эффект эмпатии: зритель проводит параллели между собой и героем, часто не делая четкого различия между положительными и отрицательными чертами. Это особенно актуально в отношении молодежной аудитории, которая может переживать процесс формирования своей личной идентичности. 

Кроме того, мы инстинктивно доверяем людям, которые привлекательны внешне. Раньше у кинозлодеев по большей мере акцентировали внимание на отталкивающих чертах. В последние десятилетия кинематограф действительно переживает интересную тенденцию: отрицательные персонажи, которые ранее представляли собой вызывающих отвращение или бездушных личностей, чаще становятся привлекательными и многогранными персонажами. Например, в фильме «Молчание ягнят» Ганнибал Лектер в лице Энтони Хопкинса предстает хоть и завораживающим, но отчаянно пугающим, отталкивающим и жестоким. С первых секунд становится понятно, что он злодей. Вернувшийся же на экраны маньяк сильно изменился. В новом сериале «Ганнибал» доктор Лектер скорее производит впечатление стильного и харизматичного интеллектуала, а не безжалостного монстра.

Доктор Мелани Хотон, старший преподаватель психологии в Университете Дерби, отмечает: «Изображая серийных убийц сложными, умными и интересными, выбирая харизматичных актеров на их роли, создатели в какой-то степени располагают к ним зрителя». И если в байопике «Красивый, плохой, злой» серийный убийца Тэд Банди показан харизматичным парнем лишь потому, что и в жизни он был обаятельным, легким в общении человеком, которого, к слову, поэтому и не могли долго поймать, то в сериале Narcos главы наркокартелей представлены в явно романтизированном образе. Хотя на самом деле они были обычными преступниками и убийцами. Внешность может манипулировать восприятием, заставляя ассоциировать привлекательность с добродетелью или честностью.

Так, профессор уголовного права в Университете Суррея Мелисса Гамильтон в романтизации кинопреступников видит и положительный аспект. Некоторые преступники действительно умели привлекать к себе других именно за счет магнетических качеств и успешного манипулирования окружающими. Задействуя в картине обаятельных актеров, получается обратить внимание на предубеждения и наглядно показать, как преступники вводят в заблуждение общественность.

Влияет ли кинематограф на увеличение уровня насилия

На протяжении десятилетий идут споры, влияют ли фильмы на увеличение уровня насилия и агрессии в обществе. И до сих пор эксперты не могут прийти к единому мнению. Еще в XX веке психолог Альберт Бандура провел эксперимент с куклой Бобо. Его суть в следующем: ребенка сажали на пол в одну часть большой комнаты, где он играл с пластилином. В другой части комнаты был экспериментатор, который играл с машинками. Позже взрослый вставал, брал молоток и с криками бил надувную куклу, которую звали Бобо. 

Ребенку давали понаблюдать за происходящем некоторое время, а затем его отводили в другую комнату с игрушками. Через пару минут ему говорили, что все они для других детей. И уводили ребенка в третью комнату с игрушками, среди которых были молоточек и кукла Бобо. Часто ребенок брал молоток и начинал бить куклу, как в первой комнате это делал экспериментатор. Нередко ребенок даже повторял за взрослым крики и ругательства. При этом иногда вместо живой демонстрации детям включали запись на кассете, где тоже били Бобо. Эффект от просмотра видео был такой же. Если же агрессивное поведение не демонстрировали, то ребенок спокойно играл. Однако такие эксперименты неоднократно подвергались критике. Эксперты считают, что дети могли подвергаться психоэмоциональной травме, наблюдая за насилием, поэтому поведение детей могло быть вызвано не столько подражанием, сколько воздействием на них эмоционального стресса. Другими эксперты отмечали, что дети и вовсе не стремились проявить агрессию, а просто делали то, что, по их мнению, должно было порадовать взрослых.

С одной стороны, люди действительно могут заражаться агрессивными идеями. Существует примеры, когда совершали преступления, вдохновляясь фильмами. Например, в 2011 году в Нью-Йорке четверо мужчин ограбили продуктовые магазины на $217 000. А полиции признались, что идея ограбления и приемы пришли к ним после просмотра «Города воров».

С другой стороны — существуют исследования, которые показывают обратный эффект. Так, экономисты Гордон Даль и Стефано делла Винья в ходе исследования, которое длилось с 1995 по 2004 год, установили: показ фильмов со сценами насилия, наоборот, снижает уровень преступных нападений в вечер показа и не вызывает роста в последующие дни.

На первый взгляд это открытие противоречит результатам психологических лабораторных экспериментов, согласно которым демонстрация насилия должна увеличивать агрессию и склонность к преступлениям. Однако, по мнению исследователей, подобный эффект можно объяснить тем, что просмотр боевиков и триллеров служит своего рода «замещением» для некоторых людей, потенциально готовых к насильственным действиям. То есть трансляция насильственных фильмов может отвлекать людей от совершения преступлений, действуя как своего рода «клапан», который предотвращает реальное насилие в обществе. Таким образом, если сериал на криминальную тематику сподвигает к насилию, то вероятнее всего зритель уже был в группе риска. 

Социальное зеркало или молот

Социолог Михаил Жабский в своей книге «Кинематограф — это зеркало или молот?» отмечает, что по отношению друг к другу общество и киноискусство выступают одновременно в качестве причины и следствия. А значит кино — это и зеркало, и молот общественной реальности. 

С одной стороны, криминальные истории поднимают важные социальные проблемы, болезненные и пугающие для большинства: сексуальное насилие, пропажу детей, серийные убийства, расследования. Такие фильмы позволяют зрителям взглянуть на механизмы правосудия через призму конкретных кейсов. Они часто поднимают этические вопросы, заставляя задуматься о правильности или неправильности определенных действий. И являются важным элементом культурного диалога, предвосхищая вопросы морали и справедливости.

При этом кинематографическая картина мира хоть и отражает социальную действительность, но делает это с поправками. Поскольку важно учитывать желания аудитории, власти и различных социальных институтов. Поэтому есть риск, что фильм может не донести до зрителя всех вложенных авторами смыслов или вовсе исказить их и достичь противоположного эффекта. Тогда наглядная демонстрация нарушения общественных норм может послужить своеобразным приглашением перенести такую модель поведения в реальность. Например, в «Крестном отце» режиссер хотел обратить внимание общества на проблемы коррупции. Однако многие увидели в его работе лишь оправдание организованной преступности.