Совсем не «Круть»: почему Виктор Пелевин четвертый год пишет книги об одном и том же
В 2024 году в России две беды: феминизм и женщины — литературные критики. По крайней мере, судя по всему, так считает Виктор Пелевин, 61-летний мужчина. Казалось бы, большой русский писатель, но других идей у него для нас нет. В тексте (сложно назвать эту растянутую на 490 страниц экспозицию романом) под названием «Круть», четвертой вариации на тему жизни в Добром государстве во времена расцвета баночной корпорации Transhumanism.inc., Пелевин предлагает читателям очередную нейросимуляцию уже знакомого героя Маркуса, баночного оперативника на службе адмирала-епископа Ломаса.
Если кратко, в этом сезоне епископ Ломас вместе с Римской мамой выяснили, что вселенское зло не дремлет, хочет ощутить былую мощь и вернуть планету к истокам, то есть отправить в мезозой, к динозаврам. Сдерживать зло можно, только если поместить его в пригодное человеческое тело (не в банку) и заключить с ним особое соглашение. А победить его, то есть стать для ада новой прочной тюрьмой из плоти и крови, может только назначенный героем следующий доброволец.
Помните битву Ахилла с Парисом под стенами Трои? Так вот это был тот самый согласованный поединок по передаче ключей от живой камеры. В третьем веке Зеленой Эры такую битву предстоит устроить Маркусу, и для этого он отправляется в дальний уголок Доброго государства, в исправительную ветроколонию, которой руководит жандарм Дронослав Сердюков. Но если заинтригованный читатель ждет актуального высказывания, то он зря потирает руки.
В новой книге нейросимуляции писателя Пелевина ограничиваются лишь метафорами прошлых метафор и эротическими фантазиями его доброгосударственного альтер эго — ведущего прозаика бронзового карбона Шарабан-Мухлюева. Поэтому не ждите от «Крути» пророчеств, прогнозов, внятных объяснений или хотя бы политической сатиры. Самая удачная шутка четвертой части KGBT+ франшизы — вбойка (аналог рэпа в текстах Пелевина. — Forbes Life) о том, что такое «круть». Это, согласно тексту, убедительная и действенная национальная идея, а модель поведения Злобро-Добло — единственно приемлемый для остающейся в стране интеллигенции компромисс. Казалось бы, точно подмечено, вот только открываешь любой политический пост в любых соцсетях, а там в комментариях написано ровно то же самое, но гораздо убедительнее.
Но даже о том, как устроена жизнь в Добром государстве, и о специальной тюрьме для петухов с ирокезами на головах, которые мнят себя динозаврами, Виктор Пелевин рассуждает недолго. Уже через 100 страниц он переходит к тому, что его действительно беспокоит. А волнуют писателя распоясавшиеся куры-заточницы, последовательницы знаменитой в узких кругах феминистки-блогерки Варвары Цугундер. Их, разумеется, отправили в тюрьму на перевоспитание, но они и там находят способы насадить мужиков на свои подключенные прямо к «Открытому мозгу» нейрострапоны — цугундеры. Да, к середине новой книги в 2024 году Пелевин доводит до читателя «свежую» мысль: чтобы реализоваться в жизни, современной женщине нужен мужчина, а лучше — три.
Впрочем, пока писатель долго и с упоением описывает продвинутые цугундеры феминисток и сцену тюремных разборок, чтобы прийти к нехитрому выводу: в Добром государстве даже стычки между колониями режиссирует «главная сердобольская нейросеть «Калинка», остается зыбкая надежда, что «Круть» как-то себя оправдает. Однако ровно в середине истории Ломас отправляет оперативника Маркуса на поиски создательницы культовых феминистских эссе Варвары Цугундер и активирует в его стертой памяти встречу с «баночной литературоведкой Рыбой» из «Путешествия в Элевсин», в которой явно угадывается литературный критик и автор Telegram-канала «Рыба-лоцман» Галина Юзефович.
С этого момента читать «Круть» становится совсем неловко. Пелевин, конечно, всегда был зациклен на рефлексии о смысле творчества, в том числе собственного, и не отказывал себе в удовольствии первобытными способами объяснить критикам, как следует читать его тексты (глотать, как мы помним из романа «iPhuck 10», написанного литературно-полицейским алгоритмом Порфирием, где критик сравнивается с «привокзальной минетчицей»). Но 200 с лишним страниц эротических фантазий о доминантном сексе с литературным критиком под крики «Янагихаре!» — это перебор даже для рефлексии 60+.
От такого чтения испытываешь только испанский стыд. Ясно, что никакой автор не может выдавать каждый год по шедевру, но все же странно, что рядом с Виктором Пелевиным не оказалось ни литагента, ни редактора, которые могли бы непублично объяснить, что творческий кризис не лечится описанием секса с литературным критиком.
Финал у «Крути» бесславный, потому что полностью оставить в стороне политику и немногочисленных персонажей, объявив в 2024 году вместилищем главного мирового зла своего постоянного профессионального читателя, как минимум беспомощно. В целом любопытно, насколько оба писателя из современного канона — Виктор Пелевин и Владимир Сорокин — оказались бессильны, когда реальность начала изгибаться причудливее, чем в их прозе. И тот и другой стали раз за разом воспроизводить единожды созданный мир (Сорокин взял сеттинг «Метели», Пелевин — посткарбоновую эпоху, созданную корпорацией Transhumanism.inc), лишь бы не тягаться с творящейся прямо на глазах российской историей.
Не в силах описать, осмыслить, упорядочить мир, в котором совершенно невозможно планировать будущее, они пошли одним и тем же путем (правда, немного в разные стороны). Сорокин, обвинив женщин в творческой несостоятельности в сборнике De Feminis, устроил, в своих лучших традициях, многостраничную оргию с властью. Она в долгу не осталась — роман «Наследие» запретили за нарушение законодательства, а Владимир Сорокин со щитом великого русского писателя отправился рефлексировать о природе литературы.
Виктор Пелевин же приравнял женщин к курам, развернул на 490 страниц звенящую пустоту с цугундерами и бубенцами и расписал эротические фантазии о доминантном сексе с литературным критиком Ры (как Шарабан-Мухлюев ласково называет Рыбу). Заготовку на следующий писательский сезон он уже сделал — в тексте мелькает меднобородый петух Костян Цезарь с татуировкой Мate на груди (под которым Пелевин, вероятно, подразумевает литературного критика Константина Мильчина — шеф-редактора книжного сервиса «Букмейт», с октября ставшего «Яндекс Книгами»).
Приходится признать, что писательская оптика обоих патриархов дает сбой. Актуальные, говорящие с читателем о жизни и литературе романы написали в этом году отнюдь не Пелевин с Сорокиным. Ни одна из четырех нейросимуляций Пелевина не показывает колесо сансары и вечную смену добра и зла так, как «Поход на Бар-Хото» Леонида Юзефовича. Никакие метафоры о политическом курсе сердоболов-большевиков не задевают за живое всех, следящих за отношениями России с соседними государствами, как «Одсун» Алексея Варламова. Истории о подземных таерах, где партийная элита хранит в безопасности свой мозг, не пугают психологической правдоподобностью так, как «Тоннель» Яны Вагнер, а цифровые амбиции литературно-полицейского алгоритма Порфирия вчистую проигрывают мечтам о ванне нейросети по имени Нина из романа Ксении Буржской «Пути сообщения».
Продолжать этот список можно долго. Но кажется, что после гениального описания работы спецслужб двух сверхдержав по созданию и воплощению в жизнь химер в изящном (и, пожалуй, недооцененном) сборнике «Искусстве легких касаний» 2019 года, Виктор Пелевин мог бы ничего не писать, подождав, пока рассеется Царь-химера — и ему снова станет видно, «что же будет с родиной и с нами».
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.