«Под сомнение ставилось все»: как тоталитарные системы вербуют и удерживают людей
В тоталитарной группе можно оказаться множеством разных путей. Самый стереотипный — путь «искателя», когда человек находится в поиске истины и просветления или — в более широком плане — дела, которому можно было бы себя посвятить. Он целенаправленно ищет группу, чтобы к ней присоединиться. Такие люди действительно существуют, и я сама была одной из них. Но есть и другие, вероятно, более распространенные способы попадания в тоталитарные организации: «втягивание», которое обычно происходит случайно; рождение или воспитание с детства в подобной группе; насильственная вербовка или похищение человека; просто жизнь в тоталитарном государстве.
Искатели обычно хотят найти духовных или политических единомышленников. Однако в их отношении укоренился один неверный стереотип: искатели вовсе не мечтают о подчинении злому властелину, не мечтают вступить в секту или тоталитарную группу, где будут ограничивать их основные права человека. Большинство таких людей найдут умеренную (или хотя бы нетоталитарную) группу и, возможно, присоединятся к ней. Например, они могут стать активными членами популярной политической партии, церковной организации или волонтерского сообщества. Однако некоторые из них действительно столкнутся с сектами, куда и будут завербованы: лидеры успешно используют их заинтересованность в активизме, благотворительности, духовной близости или личностном развитии. При таком виде вербовки очень важно изначальное соответствие интересов новобранца заявленной программе группы. Я говорю «заявленной», потому что заявленная, официальная программа зачастую играет роль завесы, скрывающей истинную деятельность и цели группы (этот нюанс мы разберем, когда будем говорить о пропаганде).
Таким образом, искатель стремится к тому, что якобы есть у тоталитарной организации. Например, Сидни мечтал влиться в движение левого толка:
Симпатизировать радикальным идеям я стал в университете, где учился во время войны во Вьетнаме. Тогда я и начал — намеренно, вполне намеренно — искать членства в политической группе. В моем родном городе было всего несколько организаций, которые по разным причинам меня не заинтересовали, и я не хотел к ним присоединяться. Других вариантов не было, и я специально отправился в Нью-йорк, чтобы найти там ребят, с которыми я мог бы тусоваться, и помогать им в политической работе... Там я ходил по книжным магазинам, где продавалась литература для левых. Я наткнулся на одну газету, взял ее... В ней было объявление — «Приходите на встречу», и я решил просто сходить туда, посмотреть, чем люди занимаются.
Сидни хотел присоединиться к политической организации, но это вовсе не означает, что он искал именно то, что нашел в «Замысле Ньюмена», — деспотичную группу, которая разрушила его связь с семьей, заставляла ходить на обязательные «сеансы психотерапии», распоряжалась его человеческими взаимоотношениями и принуждала целыми днями заниматься волонтерской деятельностью, платить за это деньги, которых порой не хватало даже на еду. Сидни замечает:
Понимаете, Фреду Ньюмену революция была нужна настолько же, насколько, я не знаю, Джорджу Бушу. По сути, он все это организовал ради женщин, денег, власти и всего такого прочего. Это была очередная секта — как у мунистов или там Ларуша.
Сидни искал революционную организацию — что бы это для него ни значило. Он не искал секту.
Моя история вербовки очень похожа на то, что произошло с Сидни: я хотела присоединиться к политической группе, где могла бы участвовать в женском рабочем движении и найти единомышленников, которые, как и я, стремились сохранить антикапиталистический дух 1960-х и 1970-х годов в эпоху правления Рейгана, все более и более консервативную. О. (The O., сокращенно от The Organization), закрытая и эксплуататорская организация, в которую я вступила, оказалась вовсе не тем, что я искала, но на первый взгляд все выглядело многообещающе. Мне рассказывали о принадлежащих организации центрах развития для детей, о клинике женского здоровья, о попытках организовать профсоюзы. Именно такими проектами я занималась до того, как нашла эту группу. Однако серая и бездушная реальность проектов О. стала для меня очевидной гораздо позже.
Те, кого я называю втянутыми, похожи на искателей в том смысле, что во время вербовки они тоже находятся в процессе поиска. Однако эксперт по терроризму Марта Креншоу, рассуждая о пути большинства террористов, заметила, что они оказываются втянуты в организацию «непреднамеренно», пытаясь достичь совсем других целей.
Именно это и произошло с Мариной Ортис. Строго говоря, большинство членов «Замысла Ньюмена», чьи истории фигурируют в моем исследовании, попали в секту таким образом. Марина вообще не стремилась ни в какую группу. Все, чего она хотела и что, как ей казалось, нашла, — получить психологическую помощь, чтобы справиться с непростым жизненным периодом. Но консультации психолога оказались своеобразным порталом в совершенно иную реальность: частные сеансы быстро сменились групповыми. А уже потом ее втянули в самую разнообразную политическую деятельность, которая, как предполагалось, должна была «вылечить» ее от депрессии. Джиллиан Трентон, сама психолог, тоже искала психотерапевта, который стал бы ее наставником, — ей были безразличны политика и какие бы то ни было группы. Но ее заинтересовал социальный активизм, связанный, как ей казалось, с практикой социальной терапии, с которой она столкнулась. Вскоре Джиллиан оказалась целью вербовки: ее втянули в круговорот деятельности и буквально оторвали от мужа и двух маленьких детей. Для обеих женщин (как и для многих других членов организации) их заинтересованность в групповой психотерапии стала отправной точкой новой жизни: их все сильнее и сильнее поглощали поручения группы и отношения с ее членами. В итоге Марину успешно завербовали в качестве полноценной участницы подпольной политической партии, а вот Джиллиан удалось уйти из группы до того, как ее завербовали. Но опустошение и сильное, выбивающее из равновесия замешательство (это ее собственные слова) она все же успела испытать:
Неразбериха царила везде, абсолютно везде. Тексты и без того были запутанными, а становились все менее и менее понятными. Сеансы социальной терапии сбивали с толку. Моя практика вызывала у меня недоумение. И она, и вообще все на свете вводило в замешательство. Это было... Они хотели, чтобы мы начали сомневаться во всем, что считали само собой разумеющимся, даже в том, что такое хорошо и плохо. Все нормальное переворачивалось с ног на голову. Под сомнение ставилось все. Даже то, что мы знали наверняка, — абсолютно все. Короче, все было непонятно, и... и даже отношения были непонятными — с... как бы... с моим наставником. Мы настолько сблизились, что я уже не могла понять: он мой учитель или друг? Я... я не могла понять, переходило ли все это в... ну, в любовные отношения?
Да, мы очень сильно сблизились.
Некоторые попадают в террористические организации и секты посредством дружеских связей. Вот что пишет Нойманн по поводу вербовки в ИГИЛ* (террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории РФ): «В большинстве случаев речь идет об обычных социальных обязательствах и желании быть рядом с друзьями». Один из самых распространенных путей в правоэкстремистские группировки начинается с музыки — от панк-рока и тусовок скинхедов до музыки white power и разнообразных праворадикальных организаций.
Другой частый случай: члены тоталитарных групп находятся в них с рождения или попадают туда в детстве, вместе с родителями. И хотя многие из этих детей восстают против воспитания в чрезвычайно жестких условиях секты и, повзрослев, вырываются на свободу, не всем это удается. Однако те, кто все же смог уйти, могут поделиться бесценными рассказами о жизни внутри подобных групп. Джулиана Буринг родилась и выросла в секте «Дети Бога» («Семья»), где детей подвергали эмоциональному, сексуальному и физическому насилию. Она рассказала о жизни секты в книге «Без сестры — никогда», написанной в соавторстве со своими сестрами. Отец девушек попал в организацию, будучи молодым человеком: моногамия и контрацепция были запрещены лидером секты, и он стал отцом множества детей от разных женщин — единоутробных и единокровных братьев и сестер Джулианы. Большинство из них, как и саму Джулиану, оторвали от родителей в раннем детстве, и дети оказались разбросаны по всему миру. Питер Фруман тоже вырос в этой секте: его вместе с братьями и сестрами разлучили с родителями и часто подвергали сексуальному насилию.
Элисса Уолл родилась и выросла среди «святых последних дней» — в мормонской секте, где практиковалась полигамия.
Лидер секты Уоррен Джеффс в одном невадском мотеле насильно поженил 14-летнюю Элиссу и ее двоюродного брата. Сейчас Джеффс отбывает пожизненное наказание за сексуальные связи с несовершеннолетними девочками.
Три молодые женщины ведут сайт exscientologykids.org, где публикуются истории выросших в Церкви саентологии. Эти истории заставляют задуматься и служат напоминанием о детях и подростках, которые по-прежнему находятся в ловушке подобных групп, не имея возможности связаться с внешним миром.
Количество молодых людей, которых похищают или насильно загоняют в тоталитарные группы, поистине огромно. Часто именно так детей вербуют в вооруженные организации, которыми командуют харизматичные, авторитарные лидеры. К таким организациям относится и Господня армия сопротивления Джозефа Кони (ГАС), куда было завербовано, по некоторым оценкам, около тысяч девочек и мальчиков: девочек там используют в качестве сексуальных рабынь, мальчиков — как солдат, и все дети занимаются рабским трудом. На протяжении долгих лет целые поселения на севере Уганды на ночь оставались без детей: эти «ночные путешественники», как их стали называть, покидали свои дома и прятались в более безопасных местах, чтобы их не похитили солдаты ГАС.
Других детей-солдат вербовали в лагерях для беженцев, прямо под носом у сотрудников гуманитарных миссий ООН. Эммануэль Джал, южносуданско-канадский певец и актер, описал свой путь в ряды детей-солдат в книге «Дитя войны» (War Child). Эммануэлю было девять, когда ему удалось убежать от войны из своей деревни, и он два года не видел близких. Его мать убили, отец примкнул к Народной армии освобождения Судана, а сам Эммануэль стал ребенком-солдатом. Вот как он описывает свою вербовку:
«Теперь этот автомат — моя мать и мой отец! — прокричал офицер, подняв над головой автомат Калашникова. — Кто из вас готов повторить эти слова? Вы тут одни, вы бросили свои семьи, и теперь у вас есть шанс найти новую семью — НАОС».
Это мрачное, но довольно точное описание будущего таких детей: они окажутся в изоляции, лишившись семей и попав в замкнутый мир армии — суровое, неласковое убежище, которое теперь станет их домом.
В книге «Маленькие солдаты» (Small Arms) Мия Блум и Джон Хорган описывают, как террористические группировки вербуют детей при помощи более долгих и коварных (хотя, скорее всего, не менее пагубных) методов, чем насильственное привлечение детей-солдат. Авторы справедливо сравнивают этот процесс с «обхаживанием» педофилом своей будущей жертвы: террористы, подобно педофилам, втираются в доверие к ребенку, изолируют его от родных, заставляют молчать и делают безразличным к насилию. В книге поясняется, что это диадический (парный) процесс развития доверительных отношений с ребенком, когда для налаживания контакта зачастую используются такие же дети или подростки. Особенно эффективно этот метод вербовки использует ИГИЛ.
К последнему типу пути — самому обычному проживанию в тоталитарном государстве — мы можем отнести не только население подобных стран, но и людей, которых там держат в лагерях и в качестве военнопленных. Например, это касается заключенных китайских и северокорейских лагерей, чьи истории еще в 1950-х годах были хорошо изучены и описаны в фундаментальных работах Лифтона и Шайна, посвященных промыванию мозгов. Пленные также невольно становятся сектантами. Среди последних работ на эту тему я бы выделила захватывающую книгу Барбары Демик «Повседневная жизнь в Северной Корее» (Nothing to Envy), рассказывающую историю шести жителей Северной Кореи, которым удалось сбежать из полностью закрытого, гнетущего мира, в котором они выросли. Во время беседы с Демик госпожа Сон, одна из этой шестерки, призналась: «Служение Ким Ир Сену и Родине было смыслом моего существования. Я никогда и не думала, что можно жить иначе».
Таким образом, стереотип об «искателях» оказывается ложным, когда речь идет о том, как люди попадают в тоталитарные группы. Согласно результатам моего собственного исследования, «искателями» скорее стоит называть тех, кто добровольно вступает в нетоталитарную партию (например, примыкает к движению «зеленых»), так как они активно ищут участия в политике. И, напротив, членов «Замысла Ньюмена» чаще всего втягивали через подставные организации, поэтому их не стоит причислять к «искателям». Они попадают в группу, как выражается Креншоу, непреднамеренно, стремясь совсем к другим целям. Чтобы понять, как люди оказываются в тоталитарных организациях, мы должны учитывать множество путей, ведущих в эти закрытые миры.