«Мегалополис»: что Фрэнсис Форд Коппола думает о Римской империи и будущем Америки

За право показать новую картину живого классика мирового кино сражались крупнейшие международные кинофестивали, но Коппола все-таки предпочел любимые Канны, где прошли одни из самых ярких моментов его карьеры. В 1974 году уже после оглушительного успеха «Крестного отца», который стал первым блокбастером в истории кинематографа, молодой Коппола получил «Золотую пальмовую ветвь» за параноидальный триллер «Разговор». А через пять лет он вернулся на Лазурное побережье с незаконченным «Апокалипсисом сегодня», который показали без начальных или заключительных титров. Демонический опус режиссера о Вьетнамской войне и тьме человеческой души расколол как прессу, так и жюри, но в итоге выиграл, сделав Копполу двукратным обладателем высшей награды Канн.

Последний раз Коппола приезжал в Канны с официальным визитом в 1996 году, когда возглавлял жюри основного конкурса, и теперь возвращается на фестиваль почти 30 лет спустя. При этом зачастую смотр показывает работы именитых режиссеров вне конкурса или вручает им почетные награды, как это было с «Убийцами священной луны» Мартина Скорсезе в прошлом году. «Мегалополис» же включили в конкурс, поэтому 85-летний Коппола будет сражаться за очередную «Пальмовую ветвь».

Действие фильма происходит в альтернативной реальности, где Нью-Йорк стал Нью-Римом. Архитектор Цезарь (Адам Драйвер) хочет отстроить на его месте прекрасный город будущего Мегалополис, а мэр Цицерон (Джанкарло Экспозито) считает, что вместо пустых мечтаний лучше делать то, что нужно людям, прямо сейчас. Диалог между ними пытается наладить дочь Цицерона Джулия (Наталия Эммануэль). Пока они препираются, предприимчивый кузен Цезаря Хлодион (Шайя Лабаф) решает забрать место мэра себе, а телеведущая Вау Платинум (Обри Плаза) выходит замуж за, кажется, единственного банкира в городе Гамильтона Крассуса Третьего (Джон Войт) — и пытается отжать у него банк.

Чтобы зритель не затерялся в сюжете и в авторских идеях, закадровый голос Лоренса Фишберна, заодно исполняющего роль лакея Цезаря, оглашает различные цитаты великих философов и мысли режиссера на тему будущего Америки. Коппола явно выступает на стороне утопии и пытается построить ее в кадре. Теплые кадры постоянно залиты солнечным светом, герои живут в футуристических интерьерах и ходят в «неоримских» костюмах. При этом режиссер не использует достижения современных технологий, чтобы сделать эту утопию осязаемой. Зачастую от сцен остается впечатление, что герои просто стоят перед зеленым экраном или в художественных декорациях.

Это ощущение театральщины усиливают пафосные диалоги, где кто-нибудь из персонажей непременно цитирует Шекспира или Марка Аврелия, а из диалогов героев далеко не всегда ясно, о чем они собственно разговаривают. Вообще из сюжета фильма довольно сложно понять, что конкретно хочет сказать режиссер. Коппола предпочитает разговаривать со зрителем напрямую, буквально облекая свои идеи в слова. И даже тогда эти идеи выглядят максимально расплывчато, как и борьба за все хорошее и против всего плохого.

Обязанность хоть как-то вытягивать сцены ложится на актеров, и они с нею не справляются, что отнюдь не укор в их сторону. Иногда режиссура Копполы настолько странная, а строчки диалогов настолько абсурдны, что сделать из них что-то удобоваримое не под силу даже Адаму Драйверу. На его лице отчетливо читается усталость. Также неловко становится и за Шайю Лабафа, который большую часть времени просто паясничает (хотя он, по идее, играет главного злодея), и за Обри Плазу в амплуа роковой соблазнительницы. 

В недавней статье Guardian разбирал впечатления съемочной группы от работы над «Мегалополисом», и большинство членов команды сошлись на том, что режиссерские методы Копполы устарели и он далеко не всегда сам понимал, какой фильм снимает. К сожалению, это сильно ощущается в кадре: сцены распределены в хаотичном порядке, некоторые сюжетные линии начинаются и повисают в воздухе, ближе к середине и вовсе происходит какая-то невнятная психоделика. Ясно одно — Коппола явно высмеивает современное американское общество и прозрачно намекает на то, что ему совсем немного осталось до того, чтобы превратиться в фашистское.

Конечно, надо учитывать то, что Коппола всегда был мечтателем, фантазером, который никогда не боялся ставить на свои идеи все до последней копейки, даже если над ним смеялись и критиковали. Хаос на съемках для него тоже вполне привычен. По крайней мере, во время создания «Мегалополиса» у исполнителя главной роли не случился сердечный приступ, как на «Апокалипсисе сегодня». Последний, кстати, тоже далеко не сразу стал классикой. Философия режиссера: лучше сделать, чем не сделать и потом жалеть. Поэтому для съемок «Мегалополиса» он продал часть своего прибыльного виноградника. Это вполне в его стиле: или всё, или ничего.

Коппола всегда был новатором и визионером. Несмотря на яростную критику, его видение побеждало. Так, например, в случае с «Мегалополисом» посреди действия к экрану в кинотеатре выходит актер с микрофоном и обращается из зрительного зала к Адаму Драйверу. Таким образом режиссер буквально ломает четвертую стену между фильмом и зрителем. Сам по себе это любопытный прием, но фильм настолько беспорядочный, что подобные действия только еще больше запутывают.

При этом, честно говоря, после просмотра «Мегалополиса» в 2024 году не возникает ощущения, что когда-нибудь, лет через 10, на фильм посмотрят другими глазами. С учетом не очень убедительной визуальной составляющей и спорных режиссерских решений, он не работает как цельный фильм, и такое не сможет исправить даже время.