«Татуировщик из Освенцима»: реальная история о любви в концлагере и чувстве вины

Для людей интересующихся историей Второй мировой войны и судьбой ее свидетелей имя Людвига (Лале) Соколова скорее всего известно. Тем более, если вы читали книгу новозеландской писательницы Хезер Моррис. В начале войны по приказу немецкого правительства Соколов (в молодости его играет британец Джона Хауэр-Кинг, а в старости — американец Харви Кейтель) отправился в Прагу на заработки. Лагеря смерти еще не были построены, жуткие свидетельства происходящего кошмара казались слухами, а власти пообещали обучить прибывших евреев новым профессиям.

Но из Праги их отправили в Польшу — строить концлагерь Освенцим, узниками которого они станут. Людвиг сперва чуть не умер от тифа, но выжил и стал помощником лагерного татуировщика, набивавшего заключенным их персональные номера. Должность Соколова служила ему броней — для нацистских палачей он стал «невидим» и выпущенные по другим заключенным пули пролетали мимо. Также он получал ряд привилегий — отдельную комнату, дополнительные пайки и право отдыха после работы.

Но главной «наградой» в кромешном ужасе лагерной жизни для Соколова стало знакомство с заключенной Гитой Фурман (Анна Прухняк), в которую он влюбился и жизнь которой постарался сделать чуть менее мучительной в условиях заключения.

После окончания войны, которую Соколов чудом пережил, он десятилетиями молчал о своем опыте, опасаясь обвинений в коллаборационизме. Только в 2003 году, оказавшись на пороге смерти, он рассказал историю своей жизни журналистке Хезер Моррис (ее сыграла Мелани Лински). Ей потребовалось еще 11 лет, чтобы издать мемуары Соколова и рассказать миру о его непростой судьбе.

Оценивать фильмы и сериалы о Второй мировой войне, когда они основаны на жизнях реальных людей, сложно, если только это не грубое искажение фактов или бездарный авторский домысел. В остальном тяжело определиться с критериями оценки. Достаточно ли талантливо сценаристы и режиссеры исследуют тему войны и смерти миллионов? К каким художественным приемам прибегают? Или есть какая-то особая шкала мрака, воцарившегося на экране: если недостаточно черно, то уже не так хорошо получилось? Может ли фильм о войне и в частности об узниках концлагеря отойти от канона и рассказать историю без сгущения красок? Это этично или нет?

Кажется, что после «Списка Шиндлера», «Нюрнбергского процесса», «Пианиста», «Холокоста», «Сына Саула», недавней «Зоны интересов» и еще сотен фильмов и сериалов, говорить о Второй мировой войне и Холокосте с каждым годом все сложнее. Мы всматривались в эту бездну человеческих страданий с позиции жертв и с позиции убийц; через оптику расследователей военных преступлений и тех, кто искал им какое-то «оправдание»; через непосредственных участников и свидетелей чужого горя.

Стоит ли ожидать от очередного проекта чего-то нового, чего мы еще не знаем? Или задача состоит в том, чтобы не дать забыть историю? Сериал «Татуировщик из Освенцима» снят израильской постановщицей Тали Шалом-Эзер и старается вместить в себя не просто большую часть жизни Соколова — от молодости до последних дней жизни, когда он решается поделиться с миром своей историей, — но и в подробностях рассмотреть, как выглядела лагерная жизнь Освенцима. А выглядела она ожидаемо страшно: голод, насилие, реки крови, беспричинные расстрелы, унижения и смерть. Много смерти.

Соколов наблюдает за происходящим с понятным ужасом: еще недавно жизнь была такой простой и ясной, рядом были близкие и любимые люди, хотелось строить планы на будущее. А теперь каждый день рискует стать последним, с палачами-нацистами приходится выстраивать какой-то диалог, чтобы не оказаться в очередной братской могиле, а обретенная в стенах Освенцима любовь не только согревает сердце, но и разбивает его — как ему спасти не только себя, но и любимую женщину? Хотя самый важный вопрос, на который ни у кого нет ответа, — когда это все кончится?

Сериал Шалом-Эзер проводит водораздел, разламывая жизнь Соколова на «до» и «после»: когда он выживал в концлагере и когда пытался жить после завершения войны. Харви Кейтель, сыгравший героя в глубокой старости, проделывает блестящую работу. Он наделил Лале не только хрупкостью человека, в чьи двери скоро постучится смерть, но и неописуемой горечью, отразившейся на его лице.

Он бродит по комнатам своего дома, преследуемый призраками прошлого: их лица и фигуры настигают его повсюду, от них невозможно укрыться. Так мы понимаем, почему Лале все же решил заговорить о пережитом в Освенциме: устав себя ненавидеть, он наконец-то попытался себя простить. Харви Кейтель, как и Энтони Хопкинс в «Отце», кажется стеклянным сосудом, покрытым трещинами — кажется, толкни его чуть, и он мелкими осколками рассыпется по полу. Это больной и замученный горьким опытом человек, который устал молчать и просит о пощаде.

Если отказаться от художественной оценки «Татуировщика из Освенцима» — хотя сериал сделан крепко, с уважением к жертвам войны, и без излишнего пафоса, — он работает как памятник, который не столько поражает формой, сколько напоминает, на чьих костях возведен.

В реальности Соколов и Гита нашли друг друга после завершения войны, поженились и прожили долгую совместную жизнь, эмигрировав в Австралию, где у них родился сын Гари. Книга Моррис была выпущена и обрела читателя, а теперь еще и получила экранное воплощение. И, наверное, это самое важное: память о Соколове жива, его история, как и истории миллионов других жертв войны, не канула в Лету и служат напоминанием о том, на какое геройство и безумие способен человек. Жаль только, что страшный опыт других нас по-прежнему ничему не учит.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции