Разбиться о рифмы: как рэп стал одним из самых популярных музыкальных жанров в России
Шум в подъезде
10 лет назад русский рэп был совсем другим. Как минимум экономически. Артистов жанра, которые могли бы назвать себя успешными, можно было пересчитать по пальцам одной руки: Баста, «Каста», Noize MC (признан иноагентом), Гуф, повелитель рингбэгтонов (мелодия вместо гудков. — Forbes Life), Джиган и в каком-то смысле Тимати (зарабатывал, но не музыкой). Все эти люди успешно гастролировали по стране, собирали большие залы и имели доход.
Артистам меньшего калибра и везло куда меньше. У «Триагрутрики», «Рем Дигги», The Chemodan, ОУ74, Словетского и других популярных андеграунд-рэперов были слушатели, но не было денег. Их песни бесплатно загружали в VK, постили на стене, пересылали в личку, но смысла в этом было немного. О заработке не могло быть и речи — эпоха CD уже ушла, а времена стримингов еще не пришли. Победившее VK-пиратство и отсутствие профильной музыкальной индустрии привели к тому, что в лучшем случае русские рэперы тех лет могли отправиться в не очень большой тур и заработать немного денег.
В полном соответствии со своим некоммерческим статусом рэп выглядел и звучал монохромно, в меру сердито и неприветливо. Русский рэпер образца 2012 года — это бритый человек в черном худи и «эирмаксах», гнусавым голосом монотонно читающий про будни наркопотребителя в родном районе. В массе своей это была весьма субкультурная музыка, верная канону, а не следующая трендам, с характерным слушателем, который ревностно относится к жанру и не терпит отклонений от этого самого канона.
В то время рэп логично обходила стороной любая модная жизнь. Про «Триагрутрику» или группу «Рыночные отношения» условный журнал «Афиша» если и писал, то по большим праздникам, смотрел на эту музыку взглядом антрополога и описывал ее как «новый шансон». Для посетителя московского клуба «Солянка» (законодателя главных трендов в те времена) русский рэп выглядел бедно, неприглядно, непонятно и неприятно: районные рэперы в трениках представляли места, которые модный хипстер предпочел бы забыть или никогда не знать.
Не совсем дикий Запад
В то же время все ярче и выразительнее становился контраст между модным, гибким и меняющимся американским рэпом и догматичным русским. Американский тренд на трэп-звук (от англ. trap music — поджанр хип-хопа, уходящий корнями в поздние 1990-е годы на юге США) не встречал энтузиазма у рэперов поколения «Триагрутрики», но стал колодцем идей для рэп-диссидентов вроде Sil-A, D.Masta, T.A. Loc или Twice. Они отличались очень оппозиционными взглядами на то, каким должен быть рэп на русском. Кроме них, такими взглядами обладали совсем молодые люди, которым не было еще и 20.
Например, петербуржец Владислав Ширяев еще школьником услышал T.I. и Gucci Mane, захотел делать рэп про коммерческий успех, красивую жизнь и то, чего нельзя, но хочется. И, взяв псевдоним Yung Trappa, стал писать такую музыку едва ли не раньше всех в России.
Поклонник панк-рока Янис Бадуров послушал модный западный рэп — и проникся настолько, что вскоре взял псевдоним Yanix, чтобы больше походить на то, что он подсмотрел и подслушал у американцев. И нашел первых слушателей. Белорус Олег Савченко взял псевдоним ЛСП и с наслушанностью американца и поп-мышлением внимательного зрителя «Фабрики звезд» стал петь при помощи автотьюна — что в русском рэпе порицалось. Появилось и первое место силы для русского трэпа — вечеринки AVG, которые проходили в Петербурге и собирали всех действующих лиц.
Обратил внимание на тренды и лейбл Тимати Black Star — островок индустрии посреди пиратского царства. Рекрутированный на лейбл из стильной, но не слишком востребованной группы Marselle артист L’One попробовал создать хит по западным рэп-трендам: лупят «трещотки», а в припеве повторяется одна фраза. Так получился рэп-хит, непохожий на «Город дорог», «Мою игру» или «Папиросы», — хлесткий, модный и востребованный на модных вечеринках.
Еще один очаг новой волны — Уфа, где возникла группировка Dopeclvb, состоящая из прогрессистов и визионеров. Многие имена из того состава прекрасно известны и сейчас: Thomas Mraz, Basic Boy, i61.
Судьба людей из первого поколения трэпа сложилась по-разному: многие первопроходцы не видели границы между творчеством и жизнью — они читали совсем не о мифической, а реальной наркоторговле. Кто-то попал в тюрьму: организатор AVG — Kass, упомянутый Yung Trappa, Plinofficial. Кто-то просто пропал, как рэпер Sil-A, объявленный в розыск. Чья-то судьба сложилась по одному из трагических сценариев: рэпера Twice зарезала собственная девушка, а Yung Trappa, вышедший из тюрьмы уже в наши дни, так и не нашел себе место в изменившемся мире — он умер в феврале 2023 года от передозировки наркотиков.
Сходка интеллектуалов
Другим важным источником вдохновения для свежих рэперов стал американский клауд-рэп (от англ. сloud rap — «облачный рэп») — музыка пространная, заторможенная, депрессивная и мистическая. Самыми успешными поставщиками клауд-рэпа стали Pharaoh и Boulevard Depo. Pharaoh стал первой рок-звездой нового поколения рэпа: он принес в жанр блэк-металлическую эстетику (длинные волосы, суровые позы и обложки и клипы на фоне леса), сладко пел и «инстаграмно» выглядел — все перечисленное ранее было немыслимо.
Boulevard Depo переосмыслил понятие «андеграунд» в русском рэпе, очистив его от «подъездных» канонов и показав, что это и про погружение в звук, и про более исследовательский подход. Pharaoh и Boulevard Depo подарили нам жанр микстейп (от англ. mix-tape — «смешанная запись»). Одну такую песню вы наверняка знаете: «Пять минут назад» — визитная карточка русского рэпа 2010-х.
Разговор о русском рэпе 2010-х будет неполным без Versus — площадки, на которую русские рэперы приходили говорить нарифмованные гадости друг про друга. Главной звездой площадки стал певец Оксимирон (признан иноагентом) — одна из главных звезд жанра. Если Pharaoh привел в рэп девушек, то Оксимирон — «фейсбучных» интеллигентов, студентов гуманитарных вузов и хипстеров, которым понравился хлесткий, но витиеватый слог книжного червя и лондонского экспата. Versus подарил много великих моментов и русскому рэпу, и поп-культуре в целом. Один из них — образцовое деклассирование Оксимироном рижского рэпера Джоннибоя. Второму он здорово притормозил карьеру, а первому подарил всенародную известность.
К 2015 году стало понятно, что новый рэп накатил огромной лавиной, которую сдержать уже не получится. Датой, красиво символизирующей это ощущение, стал ноябрь 2015 года, когда разом вышли три альбома. Новочебоксарец ATL при помощи электронных продюсеров записал рейв-альбом «Марабу» про жизнь посреди ядерного апокалипсиса. Оксимирон создал антиутопию «Горгород» про писателя Марка, разобранную на миллионы трактовок. Третий герой — павлодарец Скриптонит, который выпустил «Дом с нормальными явлениями»: альбом, где рэп зрелищно притворяется блюз-роком и максимально далеко отходит от всего, что могло ассоциироваться с понятием «русский рэп».
Рэп-летописцы
В 2017 году произошло еще одно событие, которое поделило русский рэп (и местную музыку в целом) на «до» и «после», — социальная сеть VK (в те времена «ВКонтакте») превратилась в полноценный стриминговый сервис, который в обмен на недорогую подписку предлагал огромный музыкальный каталог, а деньги от прослушиваний платил артистам. Это событие ознаменовало долгожданное для русской музыки появление больших денег.
2017 год окончательно прорубил рэпу дорогу в большой мейнстрим. Бывший исполнитель тематического околофутбольного рэпа Feduk и выходец из сибирского андера Элджей встретились по дороге к новому звуку и записали «Розовое вино», поп-песню (но от людей с рэп-мышлением и ментальностью), — и сорвали куш. Они подарили творческую схему для совсем других артистов — расчетливых и поп-ориентированных: совсем скоро они захватят чарты. Эти артисты следуют подходу «like the song, not the singer» — у многих из них нет даже двух хитов. Другое дело, что эта история уже больше про поп-музыку, чем про рэп.
В это же время Запад захватила мода на минималистичный трэп — тинейджеры с разноцветными косичками делали рэп по принципу «чем примитивнее, тем лучше» — и ощутили себя хитмейкерами. Их творческие установки быстро взяли в оборот их сверстники из России. Одним из них был Иван Face Дремин (признан иноагентом), который поженил мир артиста Lil Pump с русской скабрезной словесностью в духе группы «Сектор Газа» — и возмутил примерно всех, кого можно.
Подход Face стал одним из самых живучих и плодоносных для русского рэпа — его забрал и приумножил уфимский земляк Дремина Моргенштерн (признан иноагентом). Начав с обличительных роликов про то, как просто делать русский рэп, Моргенштерн стал скандалистом-трикстером, провоцирующим хейтеров, моралистов и даже собственных фанатов. Моргенштерн вставлял в бит звуки собственного метеоризма, призывал слушателей ставить рекорды по дизлайкам, давал им не то, что они хотели, записывал альбом за неделю, ставил рекорды по прослушиваниям — и нарвался на всех на свете, включая российские власти.
Другой ролевой моделью для следующей волны стал Yanix с его гедонистским, сверхчутким на тренды проамериканским рэпом. В 2017 году к блогеру Юрию Дудю (признан иноагентом) пришел Feduk, которого попросили назвать трех будущих рэп-звезд. Он назвал никому не известных тогда Big Baby Tape и OG Buda, которые выстрелят друг за другом, но позже. Если первый развивал тему звукового минимализма и ввел в моду перегруженные басы, то второй отвечал за глянцевый, символизирующий богатство и одержимый идеей роста и успеха, но чуть абсурдистский и вальяжный рэп с подходом «сейчас поугораем на студии и что-то нарифмуем».
Такой подход станет одним из доминирующих в конце 2010-х и начале 2020-х годов.
Доминанты абсурда
OG Buda — не только одна из главных звезд трэпа 2020-х, но и человек, прямо или косвенно ответственный за взлет своих подопечных из тюменского объединения Melon Music (создано в честь погибшего рэпера Lil Melon, друга OG Buda) — Mayot, 163onmyneck и др. Помимо прочего, ближе к концу 2010-х рэперы раздвигали этические границы: например, не стеснялись заигрывать с табуированными темами и читали строчки вроде «курим жирный член». До пика это доводит артист Куок — человек из вселенной группы «Сектор Газа», попавший в трэп.
Другой полюс русского рэпа — творчество с большим уклоном в звук. Успех Скриптонита позволил выйти из тени тем, кто раньше сидел за компьютером и писал биты. White Punk, Saluki, Loqiemean, Куок — все эти люди раньше были битмейкерами и по дороге к микрофону не растеряли идею о том, что звук превыше всего. Они привели на концерты более искушенную публику.
Трагический 2022-й ударил по всем индустриям в стране. Музыкальная не исключение. Во-первых, из России ушли западные стриминговые площадки и лейблы, оставив артистов без 20–30% заработка. Во-вторых, усилился контроль за артистами, и некоторые уехали сами, не согласившись с политикой страны, другим пришлось уехать. Примета времени — фотографии русских рэперов с Екатериной Мизулиной, главой Лиги безопасного интернета — организации, которая занимается контролем за контентом в интернете и изучает доносы на «неблагонадежных» артистов.
Однако большая часть рэп-артистов продолжила жить, работать и выступать в стране, несмотря на цензуру, давление и необходимость «чистить» строчки от упоминания наркотиков. Рэперы занимаются, по сути, тем же, чем и раньше, — адаптацией американских и британских трендов. Появляются новые герои: пожившие в Штатах Kai Angel и 9Mice приносят в русский рэп эстетику глэм-рока 1980-х. Toxi$ меняет рэп-игру веселыми кружками в Telegram.
С другой стороны, есть и оппозиция дорогому и гедонистскому рэпу. На творческий пик вышел артист Гио Пика — 45-летний грузинский осетин, построивший карьеру на песнях о жизни за решеткой. Артист Macan предпочитает рэп-роскоши амплуа «стремяги», который хочет рассчитаться с долгами и купить машину — сейчас он самый востребованный рэп-артист в России. Поднимается и новый андеграунд прежнего образца — петербуржец Alblack 52 выглядит и читает, как русский рэпер из 2010-го. Темы те же: район, мутные замуты, «тру» — только теперь при деньгах. 15-летний Baby Melo врывается в рэп с наглостью школьного гопника, которого никто не хотел бы иметь в одноклассниках.
Несмотря на цензуру и снижение доходов, в 2023 году русский рэп остается главным источником идей в музыкальной индустрии, которая успела обрести необходимую мощность, чтобы ее не пошатнули изменения последних полутора лет. Уход стримингов, лейблов и площадок урезал социальные лифты, но не остановил их полностью — появляются новые имена и новые тренды, артисты так же ездят в туры. Так что можно сделать единственно возможный вывод: русский рэп жив и, кажется, будет жить.
Фото Юрий Самолыго / ТАСС, Вадима Тараканова / ТАСС, Артема Геодакяна / ТАСС, РИА Новости, URA.RU / TASS, предоставленные пресс-службой