В Стамбуле открывается Музей современного искусства архитектора «ГЭС-2» Ренцо Пьяно
Большая белая абстракция Тони Крегга, установленная перед входом в новый Музей современного искусства Стамбула, отбрасывает тень. На ступеньках входной лестницы, в тени Крегга, лежит, шевеля лапами во сне, бродячая собака. Посетители музея на входе замедляют шаг, чтоб не нарушить ее сон. В этой бытовой сцене — характерный Стамбул. А в архитектуре и устройстве музейного пространства — типичный, поэтичный и супертехнологичный архитектор Ренцо Пьяно.
Официальное открытие музея назначено на 20 июня. Но Istanbul Modern Art уже вовсю принимает посетителей. 300 турецких лир за вход (около 1200 рублей) — и трехпалубный дом-корабль, выстроенный Ренцо Пьяно на набережной порта в Галате, дает доступ к своим сокровищам.
Долгожданное открытие музея (строительство нового здания началось в 2018 году и по планам должно было завершиться через три года) — торжественный финальный аккорд, по сути, философский итог технически-архитектурного прорыва, осуществленного в порту Галата.
Открытый осенью 2021 года, Galataport — это 400 000 кв. м застройки (набережная длиной 1,2 км, отель Peninsula на 177 номеров, шопинг-центр на 250 бутиков), возведенной на месте заброшенного 200 лет назад порта. Теперь Galataport — первый в мире поземный порт для круизных судов, способный обслуживать 15 000 пассажиров в день и 25 млн человек в год.
Для того чтобы не загораживать вид и скрыть от глаз здания таможенного и паспортного контроля, авторы проекта придумали тротуар-забор. Когда в порту Галаты швартуется круизный лайнер, плиты тротуара как забор поднимаются на 90 градусов, разделяя набережную пополам. Под забором открываются пандусы, которые ведут к таможенному и паспортному контролю. По словам члена исполнительного совета Galataport Эрдема Таваса, порт, построенный не у моря, а непосредственно в море, заставил разработчиков немало попотеть, решая технические проблемы, зато избавил девелоперов от проблем с археологами, которые вечно преследуют строителей в таких древних городах, как Стамбул или Рим.
Когда круизные корабли уходят, забор опускается, вновь превращаясь в часть тротуара, доступ к пандусам автоматически блокируется, а набережная становится вдвое шире. Вечером на плитах-трансформерах загорается подсветка в форме кружочков разной величины: то ли звезды, то ли светлячки. По мнению нью-йоркского архитектора Джеймса Рэмси, основателя RADD studio, создателя подземного парка Lowline, идея затопить портовые терминалы в море — новый уровень развития урбанизма, пример умного, практичного решения, уважения к городской среде, ее культурному и природному наследию.
Мастер-план порта был разработан компанией Dror+Gensler, над фасадами работали архитекторы Танжу Азельгин и Ариф Озден из TO studio, дизайн и интерьер подземного терминала создан BEA Architects и Autoban. По данным источников, инвестиции Eszacibasi в проект составили $1,8 млрд.
Однако полный триумф Galataport сможет отпраздновать, когда на его площади торжественно откроется Музей современного искусства, созданный Притцкеровским лауреатом, архитектором Ренцо Пьяно. Музей построен на средства Eszacibasi Group и Doğuş-Bilgili Holding.
Если в Москве, реконструируя «ГЭС-2», Ренцо Пьяно, по его словам, строил замок в волшебном березовом лесу, пытаясь использовать каждый фотон скупого северного света, то в Стамбуле союзником архитектора стало море, Босфор. Расположенный у самой кромки воды, на краю полуострова европейской части города, выходящий фасадом на историческую часть Стамбула, музей выглядит будто корабль, дрейфующий между Европой и Азией. Серебристо-стальная отделка фасадов здания, многочисленные окна в пол (остекление занимает едва ли не большую часть поверхности стен) отражают воды Босфора и небо над ним.
Балконы на среднем уровне-палубе, поддерживаемые стальными балками-канатами, напоминают корабельные шлюпки. За сравнением не надо далеко ходить: буквально в 100 м от музея стоят пришвартованные круизные лайнеры. И на фоне этой морской гигантомании театральный роман с Босфором, закрученный Ренцо Пьяно, выглядит, безусловно, изящнее.
Ренцо Пьяно прославился в 1978 году строительством здания Центра Жоржа Помпиду в Париже с вынесенными наружу внутренностями — инженерными системами и изменяющимся пространством внутри (сам архитектор назвал свой проект «жизнерадостной городской машиной, словно сошедшей со страниц приключенческого романа Жюля Верна»). По сути, всю профессиональную архитектурную жизнь Ренцо Пьяно делает одно и то же: высвобождает максимум пространства, чтобы дать человеку возможность свободно дышать, смотреть, читать, гулять. И по-разному повторяет этот прием и в Париже, и в Москве, и в Стамбуле. Отсюда, вероятно, такое маниакальное стремление к пуризму и комфорту во внутренней отделке зданий.
Например, в учебном классе стамбульского музея, рассчитанном на детей и людей с особенностями развития, установлены микроскопы, оборудована мини-лаборатория и висят интерактивные классные доски. В каждом музейном зале есть складные стулья-табуреты, на которые уставший посетитель может присесть, самостоятельно выбрав необходимую ему дистанцию для лицезрения произведения искусства. А стеклянные стены музейного ресторана сочетают матовые и прозрачные поверхности. По принципу штор в японских школах они скрывают лица и тела людей внутри, оставляя видимыми только ноги, пол и потолок.
Однако главный вау-эффект здания спрятан на крыше музея. Лифт, приезжающий наверх, и лестницы ведут в прозрачный стеклянный вестибюль, напоминающий капитанскую рубку. На носу
«корабля» и на «задней палубе» — вода. Крыша залита водой. В воде плещутся чайки. Водные блики зеркально отражаются в отполированной поверхности навеса. Вода отражает море в Босфоре, часовую башню Топхане, мечеть на холме и абстракцию Тони Крегга. В Москве восстановленные, покрашенные в синий цвет трубы на «ГЭС-2» работают ветрогенераторами, а в стамбульском музее не то трубы корабля, пришвартованного под землей, не то швартовые кнехты забирают морскую воду для охлаждения его инженерных систем.
Впрочем, у проектов в Москве и в Стамбуле больше общего друг с другом, чем с Парижем. И не только во временной дистанции создания проектов. В обоих городах в здания-сокровищах Ренцо Пьяно располагаются музеи современного искусства, которые формируются в обществах со строгой вертикалью власти и серьезными цензурными ограничениями.
Четыре выставки открытия Istabul Modern art читаются как четыре манифеста кураторов о том, как они видят современное турецкое общество, город, страну и арт-сцену. Так, в пространстве поп-ап-галереи представлен проект «Всегда здесь» женщин-художниц стамбульского Фонда поддержки женщин в искусстве, основанного в 2016 году. Выставка показывает широкий спектр тем: от документации историй турчанок, живущих в Германии, до вопросов сохранения национальной культурной традиции, поколенческой памяти и личностного переживания психологических травм. Например, работа из текстиля с вышивкой художницы Гюнес Теркол 2013 года «Против настоящего» была создана совместно с женщинами-волонтерами во время выставки в музее МАК в Вене.
Впрочем, работы женщин-художниц с наиболее выраженным публицистическим посылом разместили в разделе современного турецкого искусства. В видеоинсталляции Кутлюг Атаман «Женщины, которые носят парики» четыре героини — политическая активистка в бегах, пациентка онкоклиники, студентка университета, где запрещен головной платок, и трансвестит, насильно остриженный полицией, — рассказывают свои истории. Ироничная видеоинсталляция Незаркет Экичи «Кактус-человек» показывает женщину, покидающую золотую клетку, и женщину в зеленом костюме с колючками, которая пытается уместиться в цветочном горшке.
Галерея фотографии показывает работы ведущего современного турецкого режиссера Нури Бильге Джейлана: 22 портрета людей разного возраста и пола, снятых в Индии, Грузии, Китае, Марокко и России. Так, в камеру фотографа смотрят грустная женщина, стоящая у ограды из веток на фоне Оки, а пожилой баянист стоит с растянутыми мехами на фоне суздальской зелени.
Две другие выставки, расположенные в залах напротив друг друга, представляют турецкое искусство, созданное после Второй мировой войны, и современное европейское искусство, где турецкие художники показаны вместе с авторами из других стран. Возможно, именно эта экспозиция — самый наглядный ответ на вопрос, что сегодня происходит с современным искусством в Турции и с самой страной.
Ударная экспозиция, сплошь состоящая из первых имен, замкнута между двумя работами женщин-художниц. С одной стороны, под потолком висит стеклянно-зеркальный-хромированный объект кореянки Ли Бул, напоминающий то ли многотонную люстру, помятую при бомбежке дворца, то ли обломки потерпевшего крушение космического корабля (под видом гламурности у Ли Бул, как правило, скрывается тема несвободы, насилия и страха). В другом конце залов — инсталляция турчанки Хале Тенгер (сочетающей в своих работах высказывания на такие актуальные темы, как дискриминация и миграция, и глобальные философские темы цивилизации, прогресса и модернизации) под названием «Странный фрукт».
В темной комнате, закрытой многочисленными рядами жалюзи из белых и черных перьев, словно трофей битвы ангелов с демонами, висит большой глобус — портретный вид Земли из космоса, усеянный водами, облаками и циклонами. По периметру на темном фоне скользят звезды. Звучит аранжированная версия бразильских бахиан композитора Эйтора Вила-Лобоса, и в глубине пространства загорается еще один шар-глобус с политической картой, где материки и страны поставлены с ног на голову, а наверху почему-то торчит Австралия.
Между этими двумя, пожалуй, самыми гламурными и притягательными для селфи работами (к шторам «Таинственного фрукта», например, прикасаются так часто, что в некоторых местах перья уже заметно поредели) кураторы успели вместить щедрый десяток звезд мировой художественной сцены. Здесь и Джорж Базелиц, и большое живописное полотно Ансельма Кифера, и Гилберт и Джордж, и Бертран Лавье, и Лор Провост, и Микеладжело Пистолетто. Отдельный зал посвящен Тонни Крегу (вероятно, особенно востребованному стамбульскими зрителями и коллекционерами художнику. На ярмарке Contemporary Istanbul осенью прошлого года скульптуры Крегга были одними из самых дорогих работ. Галерея Dirimart выставила его абстракцию за $275 000). В международной выставке участвует и американский художник турецкого происхождения Танер Джейлан, работающий в квир-тематике. На ярмарке Contemporary Istanbul в 2022 году цены на его работы доходили до $180 000.
Почетные места на парадном портрете современной художественной сцены отданы турецким художникам-патриархам — ныне живущему 85-летнему мультимедиа-художнику Саркису, чьи инсталляции напоминают работы Ильи Кабакова, представлявшему Турцию в 2015 году на Венецианской биеннале, и умершей в 1991 году ровеснице века Фахронисе Зейд, одной из первых профессиональных женщин-художниц Турции, выпускнице стамбульской Академии изящных искусств, абстракционистки, сочетавшей элементы национального турецкого, византийского и современного западного искусства, отказывавшейся признавать границы национального искусства. Пожалуй, это и есть главный посыл устроителей выставок открытия.
Он же зашифрован и в устройстве центральной площади порта Галаты, в центре которой стоит отреставрированная башня с часами 1848 года. Сейчас на площади вокруг башни развернуты спортивные площадки с трибунами, детский игровой городок и террасы многочисленных кафе нового гранд-базара. На башню и мечеть открывается вид из окон и с террасы на крыше Музея современного искусства и из окон стоящего на другой стороне площади здания Университета изящных искусств и Музея живописи и скульптуры, первой турецкой музейной коллекции западного искусства. Идеальный корабль-музей Ренцо Пьяно у кромки воды выглядит как «Ноев ковчег», полностью снаряженный к отплытию.