Представьте, что вы на райском острове. Озираете окрестности из гамака, натянутого меж двух пальмовых деревьев. На небе ни облачка, вас согревают лучи солнца. Песчаный пляж омывают волны приветливо спокойного океана. Вы решаете искупаться, но, едва зайдя в воду, поднимаете взгляд и замечаете на горизонте диковинное судно, подобных которому вы никогда раньше не видели, и оно направляется к вашему драгоценному маленькому острову. Как бы вы отреагировали?
С точки зрения эпидемиологии, уместнее всего было бы испугаться.
Острова, территориально отрезанные от остального мира, особенно беззащитны перед вспышками новых заболеваний. Это остро ощущалось до наступления эпохи международных путешествий, когда население островов по большей части оставалось однородным. Но изолированность генофонда, благодаря которой появились уникальные экосистемы, известные своим биологическим разнообразием и природной красотой, также сделала их очень хрупкими. Почти половина животных, вымерших за последние четыреста лет по всему миру, относится к островным видам. Появление новых живых существ — или незнакомых болезней — может посеять хаос в экосистеме, которая прежде с ними не сталкивалась.
На первый взгляд, Фарерские острова и Фиджи ни капли не похожи. Первые находятся далеко в Северном полушарии и представляют собой группу скалистых, безлесных вулканических островов, расположенных в северной части Атлантического океана, между Шетландским архипелагом и Исландией. Семнадцать островов заселены. Фареры, известные своей суровой красотой, гористыми пейзажами и крутыми прибрежными утесами, привлекают любителей активного отдыха и орнитологии со всего света.
Что касается Фиджи — это тропический архипелаг, который объединяет более трехсот островов, из которых заселена примерно треть, и находится он в южной части Тихого океана, к северо-востоку от Австралии. Славясь на весь мир своими пляжами, вдоль которых растут пальмы, коралловыми рифами и лагунами с кристально чистой водой, острова Фиджи притягивают туристов, желающих понырять с аквалангом, заняться серфингом или отдохнуть на райском тропическом пляже.
Несмотря на территориальные, климатические и культурные различия, население этих архипелагов объединяет нечто общее: они оба были фактически опустошены эпидемиями завезенной в XIX веке кори.
Сперва это случилось на Фарерах. Двадцать восьмого марта 1846 года домой на острова вернулся один столяр-плотник, навещавший друзей в Копенгагене. К сожалению, его друг датчанин заболел корью, но плотник все равно заехал его проведать. Корь очень заразна, так что, пожалуй, не удивительно, что во время визита столяр подхватил инфекцию. Но поскольку появлению первых симптомов кори предшествует инкубационный период, он успел добраться до дома, прежде чем понял, чем именно заболел. К этому времени было уже слишком поздно: он заново завез корь на Фарерские острова.
Хотя прежде на архипелаге уже случалась эпидемия, с тех пор прошло шестьдесят пять лет. Почти все, кому удалось пережить предыдущую вспышку, уже ушли на тот свет. Когда в 1846 году разгорелась новая эпидемия, вирусу было предоставлено население, по большей части к нему не иммунное — и он стал активно распространяться.
Из 7 782 жителей острова к концу 1846 года корью заболело целых шесть тысяч.
…
Корь, также известная как рубеола, — это крайне заразное заболевание, вызываемое вирусом Measles morbillivirus. Она легко передается между людьми, когда больной чихает или кашляет в присутствии здорового человека. Корь настолько заразна, что домочадцы заболевшего в 90% случаев тоже подхватывают инфекцию, если не прививались и не приобрели иммунитет, переболев ранее. Характерные симптомы кори — высокая температура и красноватая сыпь, покрывающая большую часть тела. И хотя в США заражение этим заболеванием редко оборачивается летальным исходом, последствия вспышки среди населения, для которого эта инфекция чужда, могут оказаться сокрушительными.
Каверзность кори в том, что, несмотря на чрезвычайную заразность, первые ее симптомы у больного проявляются только спустя некоторое время после заражения. Признаки инфекции дают о себе знать лишь через десять—двенадцать дней после контакта с носителем. Другими словами, этот вирус как нельзя лучше подходит на роль источника эпидемий.
Начальные симптомы кори — повышение температуры, кашель, насморк, покраснение и слезливость глаз. Через пару дней после появления первых признаков болезни во рту образуются небольшие белые точки — так называемые пятна Коплика. Еще через пару дней на коже выступает характерная сыпь — плоские красные пятна, которые сначала возникают на лице, по краю волосяного покрова, а затем спускаются вниз и покрывают все тело, местами сливаясь друг с другом. С появлением высыпаний температура, как правило, снова повышается. Больные корью обычно выздоравливают самостоятельно, и все же примерно каждому пятому требуется госпитализация. У некоторых пациентов наблюдаются тяжелые осложнения, такие как пневмония или энцефалит. В наше время смертность от кори в США составляет около 0,2%, но в развивающихся странах она может достигать 10%.
Впервые корь был описана персидским философом и врачом Ар-Рази, также известным под именем Разес, который в 910 году написал труд «Об оспе и кори». Он впервые выявил разницу между этими болезнями, для которых одинаково характерны кожные высыпания. Ар-Рази, считавший корь более тяжелым заболеванием, писал, что она «еще страшней оспы, если не считать глаз». (Сейчас все наоборот, но вполне возможно, что исчезнувшие штаммы кори, которые были распространены в Персии тысячу лет назад, представляли большую опасность, чем те, что существуют в наше время.) Трактат Ар-Рази был переведен на латынь и стал известен и в западных странах.
Происхождение кори покрыто мраком. Некоторые историки медицины полагают, что это заболевание появилось в Месопотамии около 3000 года до н.э.— приблизительно в то же время, когда люди начали одомашнивать диких животных и строить небольшие постоянные поселения. Для распространения кори необходима достаточная плотность населения, и как только она была достигнута, человеку, вероятно, передался эволюционировавший вирус чумы собак (чумки) или крупного рогатого скота. Если корь действительно представляет собой зоонозное заболевание, которое досталось людям от одомашненных псов или сельскохозяйственных животных, временные рамки совпадают. Чумка — это крайне заразная, передающаяся воздушно-капельным путем вирусная инфекция, для которой характерен тот же инкубационный период, что и для вируса кори. У нее схожие симптомы, в том числе респираторные проблемы и кожная сыпь. Чума КРС, в свою очередь, представляет собой крайне заразное, передающееся воздушно-капельным путем заболевание крупного рогатого скота. Оно, однако, не вызывает кожных высыпаний. Все три вируса (корь, чумка и чума КРС) принадлежат к роду Morbillivirus.
Откуда бы она ни появилась, корь существует уже очень давно. На протяжении большей части человеческой истории она была широко распространена в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии, но полностью отсутствовала в Северной и Южной Америке до конца XV века, когда туда прибыли европейцы. Наряду с оспой разбушевавшаяся там корь привела к ужасающему уровню смертности среди коренного населения. Считается, что одного лишь появления новых заболеваний оказалось достаточно, чтобы численность жителей американского континента сократилась на 60–90%.
…
Эпидемия на Фарерских островах стала предметом эпидемиологического исследования Петера Людвига Панума, датского врача, прибывшего на архипелаг вскоре после ее начала. Панум совершил множество ранних открытий о природе кори и в частности о принципах ее распространения внутри популяции. Он объездил острова, посетив пятьдесят две деревни и оказав помощь приблизительно тысяче заболевших. Позднее он описал полученный опыт в своем труде под оригинальным названием «Наблюдения, сделанные во время эпидемии кори на Фарерских островах в 1846 году».
В XIX веке на Фарерах по большому счету не было инфекционных болезней. Панум не нашел практически никаких доказательств наличия туберкулеза или сифилиса, которые в то время свирепствовали по всей Европе. Но на островах также царила нищета, и жители часто голодали. Другие недуги, такие как ревматизм и бронхит, а также кожные заболевания, встречались повсеместно.
После того, как заболевший корью фарерский столяр вернулся из Копенгагена, инфекция мигом охватила весь архипелаг, несмотря на то, что он был усеян множеством отдаленных друг от друга селений. Панум понял, что стало одной из причин: рыбалка. Жители Фарерских островов рыбачили сообща: мужчины из разных деревень собирались вместе, чтобы охотиться на китов и прочих морских обитателей. Находясь на судне, они тесно контактировали друг с другом, а после вновь разъезжались по своим деревням. Окажись на борту больной корью, большинство рыбаков почти наверняка подхватили бы инфекцию и привезли ее в родную деревню. Так и вспыхнула эпидемия, в результате которой заразилось 75% местного населения, а более сотни жителей погибло.
Пока свирепствовала эпидемия, Панум продолжал помогать фарерцам, по ходу дела складывая вместе кусочки эпидемиологической мозаики. Он первым понял, что корь передается при непосредственном контакте с заболевшим. Он также заметил, что, в то время как в других странах корь считалась детским недугом, на Фарерах ею болели все подряд, независимо от возраста. Верным оказалось и его предположение о том, что прежде изолированность архипелага защищала местных жителей от болезней, но когда на острова была завезена новая инфекция, она ударила с удвоенной силой. Панум справедливо заключил, что у людей, перенесших болезнь, вырабатывался пожизненный иммунитет. Он пришел к этому выводу, опросив девяноста восемь пожилых жителей архипелага, которые переболели корью в 1781 году, когда инфекция появилась на островах в прошлый раз. Во время вспышки 1846 года ни один из тех девяноста восьми человек не заразился, в то время как почти все остальные жители, родившиеся после предыдущей эпидемии, заболели.
Панум смог воспользоваться территориальной изолированностью архипелага, чтобы выявить принцип передачи инфекции между людьми и длительность инкубационного периода. Более того, он настолько точно предсказывал, когда закончится инкубационный период, длившийся в среднем две недели, и у больного выступит сыпь, что некоторые даже объясняли это владением колдовскими силами, а не результатом научных наблюдений.
Когда эпидемия на Фарерских островах затухла, общая смертность оказалась весьма низкой, учитывая сколь огромная доля населения заразилась инфекцией. Эта история, однако, не стала прецедентом для последующих событий, произошедших, когда корь добралась до других отдаленных островных цепей.
…
Приблизительно тридцать лет спустя на остовах Фиджи разразилась куда более страшная эпидемия, начало которой положила геополитика. Архипелаг Фиджи, расположенный на полпути между Гавайями и Австралией, в южной части Тихого океана, представляет собой собрание более трех сотен островов, которые были заселены не позднее 2000 года до н.э. В 1874 году на архипелаге существовала шаткая монархия.
Приняв взвешенное стратегическое решение, Такомбау, самопровозглашенный король Фиджи (его правление так и не было единогласно принято вождями всех островов), уступил архипелаг Великобритании. Такомбау было непросто управлять огромной цепью островов, предводители которых не только оспаривали его право на престол, но также поддерживали регулярные связи с множеством европейских торговцев и будущих владельцев плантаций. В отсутствие централизованной власти столкновение интересов и притязаний местных вождей грозило вылиться в массовые волнения. Такомбау счел, что будет разумнее обрести покровителя из Европы, который обеспечит хоть какой-то порядок, и в итоге предложил британцам официальную аннексию.
Хотя поначалу британское правительство отклонило такое же предложение, сделанное королем двадцатью годами ранее, в этот раз согласие было получено.
Чтобы закрепить сделку, королю Фиджи предстояло отправиться в ближайшую резиденцию британского правительства, которая находилась в Австралии, в городе Сидней. И вот в начале 1875 года король вместе с женой, сыном и своей фиджийской свитой, насчитывавшей от пятидесяти до ста человек, взошел на борт британского военного корабля «Дидо», державшего путь в Сидней.
Судно пришвартовалось в Сиднейской бухте, после чего для короля, членов его семьи и их спутников устроили экскурсию по городу, в ходе которой они познакомились с разнообразными технологическими достижениями конца викторианской эпохи. Они произвели на властителей Фиджи должное впечатление, но больше всего короля Такомбау заинтриговали такие чудеса науки, как магниты и лифты.
Почему-то никому не пришло в голову, что Сидней — оживленный город, расположенный на краю Британской империи, — в тот момент был еще и центром небольшой вспышки кори. Такие эпидемии, относительно частые для европейских стран и их колоний, редко перерастали в нечто более серьезное, ведь среди населения всегда находилось достаточно невосприимчивых к болезни людей, чтобы обеспечить коллективный иммунитет. Но ни один житель Фиджи корью прежде не болел.
Первым инфекцию подхватил Тимочи, сын короля Такомбау. Но в очередной раз из-за долгого инкубационного периода это выяснилось, лишь когда и сам заболевший, и все ближайшее окружение короля, находившееся на том же судне, были на полпути домой. Корабельный врач тотчас распознал симптомы болезни и велел держать Тимочи на карантине в небольшой хижине, обустроенной на палубе, до самого прибытия в порт Фиджи. И это, пожалуй, стало последним здравым с точки зрения медицины решением, принятым за время произошедших в итоге трагических событий.
Когда судно подошло к порту Фиджи, непременно следовало поднять карантинный флаг, дабы предупредить находившихся на берегу жителей, что на борту была обнаружена инфекция. Капитан, однако, пренебрег этим критически важным шагом. Поэтому, когда корабль встал на якорь в бухте, встречать прибывших отправились местные блюстители порядка, решившие скопом поприветствовать вернувшихся членов королевского семейства. В итоге все полицейские этого острова — в общей сложности сто сорок семь человек — заразились корью.
Вскоре после того, как король Такомбау сошел на берег, верховные вожди объединенных островов собрались на торжество. Все они прибыли по морю в Левуку — древнюю столицу страны — для встречи с королевской семьей и нескольких дней гуляний. На поверку это оказалось худшим, что они могли сделать в сложившихся обстоятельствах, но тогда никто об этом не подозревал. Разумеется, после празднества, ставшего сборищем суперраспространителей, корь вместе с вождями отправилась во все населенные уголки архипелага.
Уже через четыре месяца страна была охвачена полномасштабной эпидемией. Население Фиджи на тот момент насчитывало примерно сто пятьдесят тысяч человек, никто из которых прежде не болел корью. И все они заразились — доля инфицированных составила немногим меньше 100%. Ситуация была поистине катастрофическая.
Уровень смертности также оказался чрезвычайно высок, учитывая, что речь шла об эпидемии кори: умерло от 20 до 25% населения — в общей сложности почти сорок тысяч человек. Болезнь разом поражала целые селения, так что ухаживать за больными и хоронить умерших было попросту некому, как и растить и собирать урожай или охотиться, чтобы раздобыть еду. Некоторые фиджийцы сбегали из дома, подальше от больных родственников. Повсюду царили паника и ужас. По рассказам очевидцев, порой местные жители умирали от одного лишь страха.
Вот как Уильям Сквайр описал эту эпидемию в докладе, представленном Лондонскому эпидемиологическому обществу в 1877 году: «... на пике эпидемии... охваченные страхом люди бросали больных... строили жилища в заболоченных местах, и что бы они ни делали — прятались ли в непроветриваемых хижинах за закрытыми дверьми, или бросались в воду в разгар болезни — их ждали одинаково роковые последствия. Невиданная смертность объясняется ужасом перед неизвестным недугом и нежеланием оказывать самую обыкновенную помощь заболевшим... Тысячи людей ушли на тот свет, не получив должного питания и ухода, а также по вине дизентерии и отека легких».
Была и другая проблема, усугубившая трагичность событий: на Фиджи не было ни одного профессионального медика с опытом лечения кори. В итоге было перепробовано множество неэффективных средств — от безобидных и бесполезных до, прямо скажем, смертельно опасных. Многие пациенты, страдавшие от сильного жара, подолгу лежали в холодных источниках или на сырой земле. Но этот метод лишь способствовал росту смертности, вдобавок к эпидемии кори вызывая вспышки пневмонии и дизентерии.
Царившую на островах атмосферу ярко передал судья-магистрат в письме, процитированном в докладе, который в 1884 году представил Лондонскому эпидемиологическому обществу Болтон Корни, служивший на Фиджи колониальным хирургом. Когда вспыхнула эпидемия, судья, проживавший на острове Лау, как раз находился в отъезде, а вернувшись, обнаружил, что архипелаг охватила некая напоминавшая конец света эпидемия: «По возвращении сюда я увидел смерть, разорение и голод... Болезнь унесла целые семьи, и если бы не беспрестанный бой барабанов, возвещавший о смерти, можно было бы подумать, что на острове никого нет».
…
Корь и дальше распространялась по планете, пока не заполонила все населенные уголки мира. И сейчас еще живы люди, на чьей памяти произошла последняя эпидемия «девственных земель».
Гренландии удавалось избегать вспышек кори, мало-помалу охватившей весь мир, вплоть до середины XX века. Но в 1951 году болезнь наконец добралась и туда, когда один моряк вернулся домой из плавания... и обратился в клинику с характерной сыпью, покрывшей его лицо и тело. За несколько месяцев из 4 262 жителей южной Гренландии 4 257 заразились корью.
Лишь пятерым удалось избежать инфекции, то есть доля инфицированных составила 99,9%. Семьдесят семь заболевших скончались.
В 1963 году американский ученый в области биомедицины Джон Эндерс и его коллеги наконец разработали первую вакцину от кори. В короткие сроки прививка от этого заболевания была включена в программу массовой иммунизации, что сократило количество случае заражения корью в США и других развитых странах на целых 99%.
В наше время, как правило, применяется комбинированная вакцина против кори, паротита и краснухи, которая носит название MMR и входит в число стандартных прививок, назначаемых детям в развитых странах. Однако в развивающихся регионах корь до сих пор остается частым детским заболеванием. Ежегодно регистрируется порядка тридцати пяти миллионов случаев, из которых шестьсот тысяч оканчиваются летальным исходом, что делает корь основной причиной гибели детей по всему миру, которую можно искоренить с помощью вакцинации. Чтобы это исправить, Всемирная организация здравоохранения запустила ряд программ по всей планете, призванных повсеместно «оставить корь в прошлом».
У нас есть неплохие шансы полностью покончить с корью, как некогда случилось с натуральной оспой). И мы в этом немало преуспели. В 2000 году вакцину получили около 72% всех детей в мире, а к 2016 году эта цифра достигла 85%.
Трагедия гавайской королевской семьи
Фареры и Фиджи были не единственными островами, которые немало пострадали, впервые столкнувшись с вирусом кори. В мае 1824 года, когда Гавайи все еще были суверенным государством,местные монархи — король Камеамеа II и королева Камамалу отправились в Лондон, чтобы заклю‐чить союз с королем Георгом IV. Молодые супруги, каждому из которых не было и тридцати, были преисполнены надежды на то, что Гавайям и Великобритании удастся заключить союз. Разыграв‐ шиеся вслед за этим события напоминали то, что пятьюдесятью годами позже случилось в Сиднее с фиджийской делегацией: гавайским монархам устроили экскурсию и показали множество знаменитых лондонских достопримечательностей. Их маршрут напоминал современный экскурсионный тур: они посетили Вестминстерское аббатство, сходили в оперу, в театр и на балет. К сожалению, один из гидов решил, что супруги будут не прочь взглянуть на первоклассные по тем временам методы британской медицины, практиковавшиеся в Королевской военной лечебнице.
В то время никто из присутствующих и вообразить себе не мог, к чему это приведет.
После посещения лечебницы король Камеамеа II и королева Камамалу заразились корью, как и большинство их друзей, родственников и слуг, в сопровождении которых они прибыли с Гавайев. Никто из них прежде не сталкивался с этим недугом.
Спустя три недели король Камеамеа II скончался. Еще через неделю королева Камамалу последовала за ним в могилу. Тела королевских особ с должными почестями пребывали в лондонском отеле «Каледониан», пока их не отправили обратно на Гавайи для захоронения.
В конце концов, корь добралась до Гавайев двадцать четыре года спустя, в 1848 году, когда там вспыхнула первая эпидемия.