Съедобная экономика: как маленькая рыбка анчоус стала проводником индустриализации
Анчоус — это такая мелкая рыбешка, вошедшая в разные пословицы и поговорки. У нас в Корее, например, особо тощих детей обзывают «сушеными анчоусами». А ведь с точки зрения влияния на национальные пищевые культуры это, возможно, самая крупная рыба в мире. Какую еще рыбу едят в столь грандиозных масштабах и готовят таким огромным количеством разных способов и корейцы, и японцы, и малайцы, и вьетнамцы, и тайцы, и индийцы, и французы, и испанцы, и итальянцы?
Да и за пределами Азии и Средиземноморья большинство людей пробовали анчоусы в качестве начинки для пиццы. Филе анчоусов солят, вялят и консервируют в масле по-средиземноморски. В Южной Италии таких вяленых анчоусов используют для приготовления соусов к пасте. В Пьемонте, на севере страны, из них готовят банья кауда (bagna cauda) — соус, который едят с сырыми либо приготовленными овощами. Во французском Провансе к вяленым анчоусам добавляют каперсы и черные оливки, толкут все это, и в результате получается тапенада (tapenade) — густой соус, который едят с крюдите (crudités — сырые овощи) или намазывают на поджаренный хлеб (хм...). В испанских тапас-барах чрезвычайно популярны бокероне ан винагре (boquerones en vinagre), то есть анчоусы, маринованные в уксусе и масле. Пишу это, а у самого прямо слюнки текут.
В Азии разнообразие еще больше. В Малайзии и Индонезии анчоусы известны как икан билис (ikan bilis). Рыбку перед поеданием сушат, а затем жарят и подают в том числе в качестве гарнира к традиционному малайзийскому овощному блюду наси лемак (nasi lemak) — рису, который готовят в кокосовом молоке (см. главу «Кокос»). Корейцы тоже употребляют сушеные анчоусы в огромных количествах, например в виде анджу (anju — популярная закуска к алкогольным напиткам) как без ничего, так и обмакивая в кочхуджан (gochujang — корейский соус на основе чили и мисо (miso)). Они также часто жарят сушеные анчоусы в глазури из соевого соуса и сахара или едят их в виде панчхана (banchan) — закусок, которые подаются к рису. Если нравится, туда можно добавить орехов и семечек для придания более интересного вкуса или зеленого перца чили для вящей остроты. Многие корейские и японские бульоны готовятся с добавлением сушеных анчоусов и сушеной дашимы (dashima — морская водоросль, за пределами Кореи более известная в своей японской ипостаси под названием комбу (kombu)). Мы, корейцы, понятно, не преминем подкинуть в бульон и чесночка. А еще в Японии и Корее анчоусы едят сырыми в виде сашими (sashimi), хотя это и не самое распространенное там блюдо.
Но в каких бы видах ни использовался анчоус, наиболее важную роль во многих кулинарных культурах он играет как сырье для ферментированного рыбного соуса. По словам историков, древние римляне щедро приправляли свою еду ликваменом (liquamen) или гарумом (garum). Споры о том, разные это соусы или просто разные названия одного и того же, ведутся до сих пор, но для нас с вами это не суть важно. Все это ферментированные рыбные соусы, приготовленные обычно из анчоусов и придающие блюдам вкус умами (umami) — глубокий и пикантный, ныне признанный одним из пяти основных вкусов пищи (в дополнение к сладкому, соленому, горькому и кислому). А еще анчоусы — самая популярная рыба для приготовления вьетнамского ныок мам (nuoc mam) и тайского нам-пла (nam pla). Тайская и вьетнамская кухни просто немыслимы без этих рыбных соусов. Корейцы в этом смысле тоже верны анчоусам, или мюльчи (myulchi), из которых делают ферментированный соус мюльчи-джут (myulchi-jut). Хороший мюльчи-джут — вот в чем секрет приготовления достойного кимчи.
И все же, как бы странно это, возможно, ни прозвучало, я убежден, что звание величайших любителей соуса из ферментированных анчоусов должно принадлежать американцам. Представляете, они его пьют! (Ну кто такое пьет? Тьфу, да и только!) В каждом бокале «Кровавой Мэри» — это один из фирменных американских коктейлей (несмотря на то, что, предположительно, он назван в честь английской королевы Марии Тюдор, дочери Генриха VIII и сводной сестры королевы Елизаветы I) — содержится ферментированный соус из анчоусов, спрятанный в другом, вустерском (вустерширском) соусе. Британцы, кстати, также поглощают анчоусов в замаскированном виде, когда щедро приправляют вустерским соусом свой любимый тост с сыром на гриле (см. главу «Специи»).
Были времена, когда анчоусы не только славились богатым вкусом, но и служили надежным источником обогащения. В частности, в середине XIX века эта рыбка считалась основой экономического процветания Перу. И вовсе не потому, что эта страна экспортировала анчоусы, как вы наверняка подумали. В те времена Перу переживала настоящий экономический бум благодаря экспорту гуано (то есть высушенного помета) морских птиц. Это очень ценное удобрение, богатое нитратами и фосфором и при этом не слишком вонючее (относительно). А еще гуано использовали для производства пороха, так как в нем содержится селитра, его главный ингредиент.
Перуанское птичье гуано — это экскременты птиц, таких как бакланы и олуши, в огромных количествах обитавших на островах вдоль побережья Тихого океана. Их основной пищей была рыба, по большей части анчоусы, которые мигрировали вдоль западного побережья Южной Америки по богатому питательными веществами Перуанскому течению (или течению Гумбольдта), тянущемуся от южной части Чили до севера Перу. Это течение названо в честь Александра фон Гумбольдта, прусского ученого и исследователя. К слову сказать, в 1802 году он установил мировой рекорд, совершив восхождение на неактивный вулкан Чимборасо — самую высокую гору в Эквадоре. Храбрец достиг тогда отметки в 5878 м (вообще высота горы составляет 6263 м). Гумбольдт как раз и был одним из первых в Европе, кто почуял выгоду и преимущества перуанского гуано. Со временем оно стало для Перу настолько важным продуктом, что историки экономики говорят об «эре гуано» в этой стране (1840–1880-е годы).
И Перу была не единственной страной мира, в развитии экономики которой гуано сыграло весьма важную роль. В 1856 году конгресс США принял так называемый «Закон о гуановых островах», позволявший американским гражданам становиться владельцами подобных островов в любой точке мира при условии, что эти земли еще никем не заняты и не входят в юрисдикцию других государств. Этот закон, по сути, позволил США оправдать оккупацию более сотни островов в Тихом океане и Карибском бассейне и стал отличным оружием в борьбе с британской монополией на торговлю перуанским гуано. Впрочем, Великобритания, Франция и другие страны и сами активно оккупировали острова с залежами этого ценного ресурса.
Но продлился перуанский гуано-бум недолго. Уже через тридцать лет после его начала объемы экспорта начали постепенно сокращаться из-за чрезмерной эксплуатации ресурса. Эта тенденция какое-то время была не так заметна из-за открытия в 1870-х годах месторождений селитры (нитрата натрия) — минерала, который тоже можно использовать для производства удобрений и пороха (да еще и в качестве консерванта для мяса). Но конец процветанию Перу положила Вторая тихоокеанская, или, как ее еще называют, Селитряная война (1879–1884 годы), в результате которой Чили оккупировала всю прибрежную территорию Боливии (отрезав ее таким образом от выхода к морю) и около половины южного побережья, принадлежавшего Перу. В этих районах были огромные залежи селитры, равно как и ценного птичьего помета, и Чили благодаря этим ресурсам быстро разбогатела.
Но и процветание этой страны длилось недолго. В 1909 году немецкий ученый Фриц Габер изобрел метод выделения азота из воздуха и научил людей использовать высоковольтное электричество для производства аммиака, из которого делают искусственные удобрения. Габер в буквальном смысле слова нашел способ делать деньги из воздуха — разреженного. За это он получил в 1918 году заслуженную Нобелевскую премию по химии, но его последующая работа по созданию отравляющих газов, использовавшихся в Первой мировой войне, принесла ему настолько дурную славу, что о его заслугах в приличной компании стараются не упоминать.
Коммерциализировал замечательное изобретение Габера (речь, конечно, идет об удобрениях из воздуха) другой немецкий ученый Карл Бош, работавший на немецкую химическую компанию BASF (Badische Anilin und Soda Fabrik), которая приобрела технологию Габера. Сегодня их совместное детище называют процессом Габера — Боша. Именно этот процесс сделал возможным массовое производство искусственных удобрений, окончательно свергнув гуано с трона. Селитра, еще более важный источник нитратов, тоже утратила свою значимость. В результате объемы производства натуральных нитратов (гуано и селитры) в Чили снизились с 2,5 миллиона тонн в 1925 году до всего 0,8 миллиона тонн в 1934 году [25].
Надо сказать, в XIX веке появились и другие технологические инновации, уничтожившие бизнес экспортеров сырья. Так, изобретение искусственных красителей в Великобритании и Германии разорило производителей их натуральных аналогов во всем мире. Например, искусственные красители красных оттенков, в частности ализарин, превратили Гватемалу из богатой страны в бедную. Дело в том, что в те времена экономика Гватемалы сильно зависела от экспорта кошенили (cochinilla) — невероятно востребованного малинового красителя, который использовался для окрашивания мантий католических кардиналов (равно как и для производства знаменитого итальянского ликера «Кампари», основного ингредиента популярного коктейля «Негрони», — просто еще один любопытный кулинарный факт). Кошениль получали из кошенильного червеца Dactylopius coccus, который, строго говоря, не червяк вовсе и даже не похож на него внешне (он скорее напоминает мокрицу)...
Так вот, в 1868 году химики BASF (той самой BASF, которая позже начала массово производить удобрения из разреженного воздуха) разработали технологию получения ализарина из каменноугольной смолы (проще говоря, дегтя), и компания начала производить самый ценный красный краситель из самой черной субстанции в мире. В 1897 году все та же BASF разработала технологию массового производства еще одного чрезвычайно востребованного искусственного красителя — индиго, — уничтожив тем самым его производство в Индии. Это, в свою очередь, лишило средств к существованию огромное количество индийских рабочих, не говоря уже о банкротстве многих британских и других европейских владельцев плантаций индиго.
Многим позже, уже в 1970-х годах, от стремительного натиска конкурентов — производителей различных видов синтетического каучука, созданных немецкими, российскими и американскими учеными в первой половине XX века, сильно пострадала экономика Малайзии, которая до этого выпускала половину всего каучука в мире. Впоследствии Малайзия диверсифицировала свою экономику, начав изготавливать пальмовое масло и отличную электронику, но тот удар со стороны производителей искусственного каучука чуть не отправил ее в нокаут.
Впрочем, производителям сырьевых товаров (в частности, работающим в сельском хозяйстве и горнодобывающей отрасли) угрожают не только изобретатели синтетических заменителей природных материалов. Из-за относительной легкости производства сырья всегда существует немалая опасность скорого появления более сильных конкурентов. Например, до 1880-х годов Бразилия обладала полной монополией на выпуск резин. Это настолько обогатило каучуковые регионы страны, что Манаус, столица каучуковой промышленности того времени, организовала отличный собственный оперный театр, который назывался «Амазонас» (Teatro Amazonas). В 1897 году в него из далекой Италии приезжал петь сам Энрико Карузо — на тот момент ярчайшая восходящая звезда оперной сцены. Но стоило британцам контрабандой вывезти из Бразилии каучуковые деревья и разбить собственные каучуковые плантации в своих колониях в Малайзии (тогда Малайе), Шри-Ланке и других тропических регионах, как по бразильской экономике был нанесен сокрушительный удар. Или еще один пример. В середине 1980-х Вьетнам практически не поставлял кофе, но впоследствии очень быстро нарастил экспорт этого продукта. С начала 2000-х годов страна считается вторым по величине экспортером кофе в мире после Бразилии, что очень (и негативно) сказалось на экономике других его производителей.
Таким образом, высокое положение страны как крупного производителя того или иного сырьевого товара может быть легко и в одночасье обрушено, потому что... потому что такой товар легко выпускать. И все же ни в коем случае нельзя сравнивать то, что Вьетнам сделал с Бразилией, Колумбией и другими странами — производителями кофе, с тем, что сотворила немецкая химическая промышленность с Перу, Чили, Гватемалой, Индией и с другими странами, экономика которых всецело зависела от сырьевых товаров. Способность экономики разрабатывать технологии для производства искусственных заменителей натуральных веществ позволяет ей разрушать существующие рынки (скажем, гуано) и создавать новые (в нашем примере — химические удобрения).
В общем, высокий уровень технологического развития помогает странам и народам преодолевать ограничения, изначально наложенные на них матушкой-природой. У немцев не было ни месторождений гуано, ни червецов для производства кошенили, ни плантаций индиго, но они решили проблему, придумав для всего этого химические заменители.
У Нидерландов может не быть избытка плодородных земель (в этой стране одна из самых высоких плотностей населения в мире, за исключением городов-государств или островных государств), но именно Нидерланды сегодня стали вторым по величине экспортером сельскохозяйственной продукции — их опережают только США, — найдя массу способов увеличить урожаи с помощью технологий. Например, страна существенно приумножила свои сельскохозяйственные угодья за счет тепличных хозяйств, которые позволяют собирать несколько урожаев в год, несмотря на довольно холодный климат. А еще Нидерланды расширили посевные площади благодаря гидропонике, то есть методу выращивания растений в искусственных средах без почвы — слоями, по несколько видов культур на одном и том же участке теплицы. А в дополнение ко всему голландцы сильно повысили продуктивность всех своих площадей, подкармливая землю высококачественными агрохимикатами, и обеспечили максимальную эффективность этого процесса благодаря компьютеризации управления им.
Приведу еще один любопытный пример. Япония сумела преодолеть острую нехватку природных топливных ресурсов, когда изобрела одну из самых экономичных технологий в мире. В 1970-х годах разразился нефтяной кризис. Многим менее технологически развитым странам удалось пройти это испытание только за счет сокращения расходов топлива и, соответственно, с большими потерями. А вот Япония с ее высочайшим технологическим потенциалом решила эту проблему, используя нефть более продуктивными способами, а также благодаря развитию высокоэффективной ядерной энергетики.
Как показывает история, стабильно высокий уровень жизни достигается и поддерживается только посредством индустриализации, то есть путем развития производственного сектора, который является основным источником инноваций и технического прогресса (см. главу «Шоколад»).
Добившись благодаря индустриализации высокого промышленного потенциала, страна получает шанс самым волшебным образом преодолевать ограничения, наложенные на нее природой: из черного-пречерного дегтя изготовить самый яркий красный краситель, который только можно представить; сделать удобрение из воздуха; многократно расширить свои посевные площади, и не думая вторгаться на чужую территорию. Более того, это дает стране возможность поддерживать уровень жизни населения на высоком уровне в течение длительного периода, ведь технический потенциал — ресурс неиссякаемый, в отличие от природных невозобновляемых ресурсов вроде минералов, таких как селитра, и даже от ресурсов возобновляемых, которые человек неизбежно начинает использовать, не зная меры, что в итоге ведет к их истощению (как это было с перуанским гуано — продуктом жизнедеятельности птиц, питающихся рыбками-анчоусами).