Живописец пустоты: Алексей Балабанов в документальном фильме Любови Аркус

«Алексей Балабанов — единственный по-настоящему народный режиссер новой России» — с этих слов начинается посвященный ему фильм-эссе «Балабанов. Колокольня. Реквием». По бесприютному Питеру шагает его главный герой — Данила Багров из «Брата». Он кажется родным, своим, его фразы давно заучены наизусть. Балабанов и Багров за последнее время приобрели особый статус выразителей национальной души и идеи. «Сила в правде», а та, конечно, за нами. Багров боролся с несправедливостью, с бездушным Западом, приговаривая детские стихи о Родине. И уже кажется, что дилогия «Брат» Балабанова — об этом.

Но Любовь Аркус, близкая подруга режиссера, основательница культового киноведческого журнала «Сеанс» и центра помощи людям с расстройством аутистического спектра «Антон тут рядом», показывает другую, не парадную сторону жизни и творчества режиссера. Первая часть ее фильма «Балабанов. Колокольня. Реквием» представляет собой размышление о том, что сегодня, в 2022 году, говорят нам его культовые фильмы. О какой же «правде» твердил Багров и вместе с ним — Балабанов?

Аркус тонко и интеллигентно переворачивает перед зрителем кадры балабановского творчества, находит в них мотивы и образы, на которые мы часто не обращаем внимания или стараемся не замечать. В ее глазах Балабанов — живописец пустоты, которая образовалась после развала СССР в душах людей. И заполнить эту пустоту приходят Багровы, которые «пропадают» под натиском «злой силы» города.

У Аркус Багров — не романтический герой-мститель, но грустный мальчик с ангельскими глазами. Она и первая, быть может, обратила внимание на детей в балабановских фильмах, на умирающую чистоту их намерений и взглядов — как у близнецов в «Про уродов и людей». И патриотизм Балабанова, о котором часто вспоминают сегодня, был не залихватский, был не про «силу». Режиссер с глубокой болью и страданием смотрел на Россию и, к своему же ужасу, не видел просвета. «Возьмут ли нашу родину в счастье?» — спрашивает девушка в зале на одной из встреч с Балабановым. «Родина слишком большая», — отвечает автор.

И потому, по мнению Аркус, главным фильмом постсоветской России оказывается вовсе не «Брат», а «Груз 200». «Скоро изменится все», — с улыбкой констатирует герой Алексея Серебрякова перед тем, как умереть от выстрела милиционера в тюрьме. Похищенная и многократно изнасилованная девушка в постели с героем войны, сидящая перед телевизором бабушка, окруженная мухами, и маньяк-следователь с лицом мертвеца, патрулирующий свой мертвый город, — поместится ли, влезет ли эта страна в «счастье»?

Аркус предлагает другой взгляд на фильм, который принято называть «чернухой». Это притча, в которой ужасы и жестокость показаны с непередаваемым чувством горечи и, как ни странно, любви к этой безумной стране. Не потому ли и «Груз 200», и последний фильм Балабанова «Я тоже хочу» оканчиваются в церкви как месте, которое дарит ощущение чего-то большего, какого-то лучшего мира, который все никак не наступит. Советское у режиссера сталкивается с постсоветским, но новая, счастливая страна все никак не рождается.

Показав другую сторону его творчества, во второй половине «Балабанов. Колокольня. Реквием» Любовь Аркус показывает и самого героя фильма другим. Это печальный и уставший человек, погруженный в себя, замкнутый в болезни и страдании. Аркус монтирует снятую ею же хронику последних лет Балабанова, которого она нежно и как-то по-матерински называет Алеша. Сцены со съемок картины «Я тоже хочу» чередуются с кадрами поездок режиссера, маленьких разговоров, встреч, интервью. В большинстве своем — материал никем до этого не видимый. И понятно, почему Аркус много лет хотела сделать из этих фрагментов фильм. В них — настоящий Балабанов, его глаза, наполненные горечью, тяжелая улыбка, едва проскальзывающая на лице.

Длинные проходы героев по улицам — любимый художественный прием режиссера. Так и сам Балабанов растерянно ходит в фильме Аркус и смотрит по сторонам. Характерны сцены их поездки в Сербию, где кинематографист долго смотрит на Дунай, воображая, как бы лучше его снять, чтобы было красиво. Несколько минут он, замерев, смотрит на уличного музыканта, поющего русский романс. Аркус снимает глаза режиссера, и что он думает, чем взволновала его эта песня — не понятно. Улыбнется Балабанов за весь фильм лишь несколько раз, и один из них в ресторане, сидя с женой за столом, слушая цыган. 

В финале фильма «Я тоже хочу» режиссер играет самого себя, ищущего счастья в старой колокольне, которое достается лишь некоторым, и Балабанов не из их числа. Эта заключительная сцена сама по себе стала эпилогом творчества и биографии Балабанова. И Аркус постоянно возвращается к ней и показывает, как она снималась. Режиссер изобразил свою смерть в фильме будничной, как бы незаметной — упал в снег, и все кончилось. Съемки «Я тоже хочу» продолжают сцены его угасающей жизни, которому уже поставили смертельный диагноз, и всем на площадке понятно — это последняя работа. 

В картине Аркус намеренно нет динамики, привычных для документального кино «говорящих голов». Это дневниковый очерк, лирическое размышление о друге. «Балабанов. Колокольня. Реквием» кончается кадрами из жизни семьи режиссера без него. Только что он бродил по тем же коридорам квартиры, показывал фотографии, ел суп под громкий выпуск новостей. А сейчас его нет, только фотографии остались на холодильнике, где он, молодой, на съемках «Замка» по произведению своего любимого писателя Франца Кафки. Такими же пустыми остались улицы Питера, по которым бродили балабановские герои. И только полый желтый трамвайчик, как будто с дырой в сердце, ездит по Невскому в неясном направлении. 

А колокольня, в которой режиссер искал счастья в «Я тоже хочу», разрушилась на сороковой день после его смерти.