«Ты станешь легендой»: лучшие фильмы Жан-Люка Годара и его вклад в мировое кино

Бунтарь, революционер, борец со стереотипами, новатор — Жан-Люку Годару можно дать множество определений, и все они будут правдой. Еще при жизни режиссер превратился в живую легенду — в мэтра вроде тех, против чьего авторитета он сам яростно боролся в 1950-е и 1960-е годы. Годар отчасти предрек собственную судьбу в фантастическом нуаре «Альфавиль», в котором одна из героинь произносит: «Тебя ждет кое-что похуже самой смерти. Ты станешь легендой».

Как и большинство режиссеров французской «новой волны», в 1960-х бросивших вызов традиционному кинематографу, Жан-Люк Годар начинал как кинокритик. На заре 1950-х в Париже все популярнее становились киноклубы, где синефилы могли познакомиться с единомышленниками. В одном из таких заведений Годар повстречал будущих революционеров от кинематографа — Франсуа Трюффо, Клода Шаброля, Жака Риветта, Эрика Ромера. Большинство из них работали в легендарном журнале Cahiers du Cinema и постоянно рассуждали о природе кино. Для пионеров «новой волны» фильмы были словно воздух, неотъемлемой частью жизни. «В 1950-е кино было не менее важно, чем хлеб, хотя сейчас это уже не так. Мы думали, что кинематограф станет инструментом знаний, микроскопом, телескопом… В «Синематеке» я открыл для себя мир, о котором никто мне не рассказывал. Нам говорили о Гете, о Дрейере… Мы смотрели немое кино в эру звука. Мы мечтали о фильмах. Мы были как христиане в катакомбах», — вспоминал режиссер.

Однако чем больше Годар изучал кино, тем меньше ему хотелось поклоняться идолам прошлого. Уже в начале 1960-х он признался, что разочаровался в кинематографе. Фильмы как средство самовыражения больше его не устраивали, и он призвал к радикальному пересмотру кинопроцесса,  чему, собственно, и посвятил всю свою последующую жизнь.

Режиссеру не понадобилось много времени, чтобы устроить настоящую революцию. Его полнометражный дебют «На последнем дыхании» с молодым Жан-Полем Бельмондо в главной роли отвесил оскорбительную оплеуху буржуазному истеблишменту и хорошенько «поиздевался» над традиционным кино. Хотя, на первый взгляд, в этом фильме не было ничего особенного. «На последнем дыхании» — простая история, вдохновленная американскими жанровыми картинами. В центре сюжета — довольно неприятный тип, жулик, который угоняет машину, убивает полицейского и скрывается в Париже. Там он влюбляется в продавщицу газет Патрицию (Джин Сиберг), но этот роман, как и жизнь молодого нарцисса и нигилиста, ждет трагический конец.

Сейчас дебют Годара смотрится как обычный классический фильм. Находки режиссера давно перешли из категории радикальных экспериментов в разряд привычных приемов, которые в наши дни используют повсеместно. Однако в 1960 году его долгие, непрерывающиеся сцены, съемки на ручную камеру, «прыгающий» монтаж, игнорирование четвертой стены, огромное количество отсылок к литературе, искусству и кино наряду с необычным для той эпохи главным героем, который абсолютно не пытался понравиться зрителям, поражали. Годар одним фильмом как будто смахнул тяжелый груз правил и традиций и позволил молодому поколению вдохнуть полной грудью — даром что его герой умирал на последнем дыхании. Сам режиссер остался жив и превратился в воплощение лозунга своей картины: «Живи опасно до самого конца».

После успеха «На последнем дыхании» Годар начал производить фильмы с поразительной скоростью, часто без сценария и разрешения на съемку — все это было пережитками старой системы, которой не было места в новой реальности. Режиссер относился к фильмам как к полотнам — огромным белым холстам, где в случайном порядке отображались мысли и ощущения, отсылки к влиятельным философам того времени и автобиографические эпизоды. На 1960-е годы, или так называемый «дореволюционный период» творчества Годара, приходятся его самые яркие и, наверное, самые доступные для понимания работы: «Маленький солдат» (1960), «Женщина есть женщина» (1961), «Жить своей жизнью» (1962), «Презрение» (1963), «Альфавиль» (1965), «Безумный Пьеро» (1965), «Мужское и женское» (1966). Хоть Годар и работает во всем известных жанрах, он отказывается от привычной трехактной структуры фильма, в связи с чем вспоминается его известная фраза: «В фильме должны быть начало, середина и конец, но не обязательно в этом порядке».

Французский режиссер стал разрушителем устоев кино, бунтарем и одновременно настоящим героем своего времени. В эпоху исторических, социальных и экономических перемен, которая подарила миру, хоть и ненадолго, надежду на лучшее будущее, одной единственной правдой для Годара стало кино — «правда 24 кадра в секунду». Он превратился в того самого auteur (автора), чей приход предрекал его друг Франсуа Трюффо в статье «Об одной тенденции во французском кино». Правда, тот же Трюффо впоследствии даст Годару самые нелестные определения, считая, что его коллега «заигрался» в эксперименты.

В какой-то степени Трюффо прав. В определенный момент Годар настолько презрел кино, что в своем стремлении его переизобрести совершенно забыл о зрителе. Его проекты превратились в диалог между самим мастером и киноаппаратом, а то и просто в монолог мастера. В 1970-е Годар увлекся маоизмом, основал социалистическо-идеалистическую группу «Дзига Вертов» и начал снимать политически заряженные работы, отказавшись от концепции авторства. Впоследствии режиссер не столько переизобретал кино, сколько экспериментировал с чужими находками и технологиями. Например, в фильме «Прощай, речь» 2014 года, с успехом показанном на Каннском кинофестивале, он экспериментирует с 3D и цифровой камерой. Годар оставался творчески активным до самого конца и относился к своему легендарному статусу иронически — как и положено настоящим бунтарям.