Изоляция от мирового сообщества и утечка мозгов: какое будущее ждет российскую науку
Научные связи между Россией и другими странами начали рваться в первые же дни «спецоперации»* на Украине. 26 февраля министр образования и научных исследований Германии Беттина Штарк-Ватцингер заявила, что давнее сотрудничество с Россией будет прекращено, назвав сложившуюся ситуацию «вопиющим нарушением международного права, которая не может быть ничем оправдана и должна возыметь серьезные последствия».
Почти сразу же отреагировал «Альянс немецких научных организаций» (в него в том числе входят Немецкий исследовательский фонд (DFG), Фонд Александра фон Гумбольдта, Немецкая служба академических обменов (DAAD). Альянс поддержал действия федерального правительства, назвав «специальную операцию» «покушением на фундаментальные ценности свободы, демократии и самоопределения, на которых основаны академическая свобода и возможности академического сотрудничества». DAAD объявила о приостановке проектов с Россией и прекратила студенческий обмен по своим программам для немецких студентов, желающих приехать в Россию (для российских студентов стипендиальная программа пока не прерывается). «Мы должны признать, что столкнулись с огромным вызовом в сфере внешней политики, обороны и безопасности. Это вызов, подобного которому не было в Европе со времен Второй мировой войны и который потрясает основы европейских ценностей. Внешняя научная политика также должна задаться вопросом, какой вклад она может внести в общую стратегию федерального правительства и Европейского союза по изоляции России», — заявил президент DAAD.
Разрыв связей с Германием, многолетним партнером России, и с DFG в частности, весьма болезненный для российского академического мира. За последние три года DFG профинансировал более 300 германо-российских исследовательских проектов на общую сумму более €110 млн. А российские студенты в Германии находятся на пятом месте по количеству среди иностранных студентов — их около 10 500 человек — из них стипендии от DAAD получают 265 студентов и научных сотрудников из России.
Пример, сравнение с которым напрашивается, — Иран, до недавнего прошлого абсолютно изолированная экономически страна
Германией дело не ограничилось. 28 февраля Массачусетский технологический институт приостановил сотрудничество со Сколковским институтом науки и технологий («Сколтех»), закончив тем самым десятилетнее партнерство. Одними из первых о прекращении вообще любого взаимодействия с российскими организациями объявили Австралийский университет и Национальный центр научных исследований (CNRS), ведущее научное госучреждение Франции. На сегодняшний день от совместных с Россией научно-образовательных программ также отказались Финляндия, Германия, Польша, Дания и Норвегия. Приостановили сотрудничество Европейская ассоциация университетов (объединяющая 850 учебных заведений) и ассоциация «Университеты Нидерландов» (14 вузов).
Британское издание Times Higher Education называет масштабы и скорость принятия решений о разрыве отношений исключительными — по сравнению с предыдущими бойкотами в академической сфере, возникшими на фоне политики из-за израильско-палестинского конфликта и во времена апартеида в ЮАР. Еще один пример, сравнение с которым напрашивается, — Иран, до недавнего прошлого абсолютно изолированная экономически страна. Но даже в нем наука не подвергалась такому мощному бойкоту, который сейчас обрушился на Россию, отмечает Егор Яблоков, директор компании E-kvadrat Consulting & Media, занимающейся консалтингом в сфере образования. «В последние годы иранские университеты активно продвигаются в международных рейтингах. Компания Quacquarelli Symonds, публикующая один из наиболее авторитетных мировых рейтингов университетов QS World Universities Rankings, заявила об исключении российских университетов из своих списков и о прекращении оказания им любых консалтинговых услуг», — говорит эксперт.
В IFLA (Международной федерации библиотечных ассоциаций) сейчас идет активное обсуждение вопроса об участии в ней России. Как рассказал Forbes Life президент Российской библиотечной ассоциации Михаил Афанасьев, Украинская библиотечная ассоциация сделала заявление с предложением исключить российские организации. К ним присоединилась Польша, прибалтийские ассоциации и Библиотечный союз северных стран. Итальянская ассоциация выступила резко против исключения. По словам Афанасьева, руководство IFLA уже заседало несколько раз, но окончательное решение должны принять на заседании 4 апреля. «Скорее всего, доступ переместится в приватную сферу. Ученый должен будет сам платить за него», — считает Афанасьев.
Надежда Белякова, к. и. н., старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, рассказывает, что ученым и раньше приходилось самостоятельно оплачивать участие в международных мероприятиях: «Участие в любом международном конгрессе стоит минимум €200-300 (не считая оплаты перелета и проживания); размеры взносов зависят от специальностей. Для западных исследователей, работающих в университетах, оплата такой активности закладывалась в бюджет исследовательского проекта или самого университета. Российские ученые были вынуждены оплачивать из собственного кармана, в итоге научный нетворкинг требовал очень серьезных финансовых вливаний». По ее словам, теперь ситуация еще больше ухудшается — и дело не только в прекращении совместных проектов и исключении российских ученых из международных ассоциаций. «Из-за падения рубля даже онлайн-участие на больших международных площадках (которое во многом и так фикция) станет невозможным из-за технической невозможности оплатить участие», — говорит Белякова.
Что происходит с российскими учеными на Западе
Перемещение связей с российскими учеными в «приватную сферу» можно считать общим трендом. В конце февраля в соцсетях стали появляться единичные сообщения об отзыве статей российских ученых, запланированных к публикации в международных изданиях, а также об отмене стажировок. Так, крупный германский исследовательский центр DESY распространил сообщение о запрете на совместные публикации с российскими и белорусскими учеными. Фармацевтическая американская компания Amgen приостановила набор российских специалистов на свою программу стажировок для молекулярных биологов, химиков, медиков и биоинформатиков (скриншот письма от представителя компании есть в распоряжении редакции).
Несмотря на отдельные эмоциональные реакции университетов, к студентам относятся по-прежнему хорошо
При этом многие западные институты и организации продолжили сотрудничество с российскими учеными. В их числе Свободный институт Берлина, который продолжает принимать заявки от российских студентов и молодых специалистов, и Университет Гента. «Университеты Нидерландов» приостановили сотрудничество с научными институтами России, но пообещали оказать поддержку студентам из России, Украины и Белоруссии, учащимся в вузах Нидерландов. Руководство Высшей школы экономики в Праге, где профессор отказался учить русских студентов, выступило с резкой критикой поведения своего сотрудника и сообщило, что студентам уже принесли извинения и заменили преподавателя. Европейская студенческая организация Erasmus призвала западные институты не ограничивать культурный обмен и поддержать студентов из России. Британская организация Universities UK, объединяющая 140 учебных заведений, рекомендовала своим членам не объявлять «тотальный бойкот» сотрудничеству с Россией. На этом фоне исключением стал университет Тарту в Эстонии, отказавшийся принимать на учебу россиян в следующем учебном году и вызвавший протест студенческого сообщества.
«Несмотря на отдельные эмоциональные реакции университетов, к студентам относятся по-прежнему хорошо», — подтверждает эксперт по трансформации университетов и международному высшему образованию Дара Мельник. По ее мнению, сложности и ограничения начнутся со стипендиями и программами по обмену, которые сокращаются или будут открываться только в ключе мягкой силы распространения влияния на Россию: «Даже если сейчас часть университетов объявит, что не будет принимать студентов из России, через какое-то время на них начнет оказывать давление академическое сообщество. Студенты из страны с другой идеологией — это потенциальная мягкая сила в виде выпускников».
Что происходит с учеными в России
Тем временем в российских университетах начали покидать занимаемые ими должности приглашенные преподаватели-иностранцы. Так, о своем решение оставить пост декана написала Эрика Вульф, возглавлявшая Школу перспективных исследований в ТюмГУ. Такое же решение принял и ее коллега Даниэль Контовски. О своем уходе из ВШЭ объявил доцент Школы философии и культурологии Штефан Хессбрюгген.
4 марта российский Союз ректоров опубликовал письмо с поддержкой действий правительства, которое подписало 300 ректоров вузов, включая ведущие университеты страны — Высшую школу экономики, МГУ, МИФИ, Московский физико-технический институт, ИТМО и другие. Многие вузы выступили с отдельными письмами поддержки. Так, свое обращение к президенту опубликовали сотрудники СПбГУ. Вскоре после этого появилось второе открытое письмо от сотрудников, студентов, аспирантов и выпускников петербургского университета — но уже с критикой «спецоперации» на Украине.
Научное и академическое сообщество в России ждет глубокий кризис, считает научный журналист, кандидат наук Александра Борисова-Сале. «Открыто занимать антивоенную позицию себе смогут позволить немногие — это огромный личный риск, и более того, риск для тех, за кем стоят научные группы и необходимость платить людям зарплаты. Наоборот, открыто провоенная позиция будет означать риск быть изолированным. Хотя издательства [зарубежных] научных журналов подтвердили, что не планируют редакционно ограничивать ученых с российской аффилиацией, найти международные коллаборации таким специалистам будет крайне сложно», — объясняет она.
Эксперт предполагает, что костяк активно работающих в России ученых будет занимать промежуточную позицию — пытаться в своих высказываниях следовать российским законам, но при этом поддерживать международные контакты на личном уровне. «Умеренная позиция — всегда самая сложная для защиты, так что доставаться таким людям будет с обеих сторон», — считает Борисова-Сале. И добавляет, что всем ученым в России, независимо от политической позиции, станет сложнее вести работу: «Все проблемы — с недостатком финансирования, медленными поставками из-за таможенных правил, сложностью доступа к международной научной литературе — в разы усилятся из-за снижения курса рубля, а также разного типа санкций и ограничений».
Дара Мельник считает, что можно ожидать и падения качества образования: «Качество образовательного процесса крайне зависимо от уровня интернационализации — именно последняя дает разные контексты, открывает кейсы из разных стран, расширяя кругозор и понимание теории и материала, не говоря уже о том, что передовое образование предполагает, что студенты в курсе последних научных открытий, а для этого самим преподавателям нужно быть в коммуникации с коллегами из других стран». По ее словам, подготовка студентов исключительно к национальному рынку труда ограничивает их потенциал и профессиональный уровень.
Все эти факторы могут привести к оттоку ученых из страны. «Исход будет серьезным, — убеждена Борисова-Сале. — Работать в условиях санкций и ограниченного доступа к оборудованию и расходникам и при этом находиться под моральным прессингом — не тот выбор, который люди делают добровольно. Трагедия в том, что первыми уедут лучшие. Вокруг себя я вижу именно это — уезжают или пытаются уехать сильные ученые, даже те, кто был совершенно аполитичен». По ее словам, это не значит, что эмигрирующие специалисты не хотят работать в России: «Оставшись, они просто не смогут работать на своем уровне».
Консультант в сфере образования Егор Яблоков тоже считает, что у отечественных ученых будет меньше возможностей реализоваться, оставаясь в России, а за рубежом их будут ждать чуть ли не «с распростертыми объятиями»: «В некоторых странах уже объявлены меры поддержки российских ученых, которые фактически мотивируют их к эмиграции. Например, уже выделяются исследовательские гранты в Бременском университете в Германии». «Это не выбор, где лучше. Это или там, или никак. В текущих условиях [российская] наука, видимо, будет отброшена лет на 20 назад, так что возможностей внутри России делать что-то по-настоящему значительное и полезное в большинстве областей науки практически не будет», — подытоживает Борисова-Сале.
Поиск новых партнеров и судьба российского «мегасайенс»
«Иллюзий быть не должно — последствия однозначно катастрофичные, — говорит Мельник. — Сейчас российская наука закрывается в уже существующих наработках и дальше начинает развиваться изолированно». По ее словам, даже советская наука не была закрытой до определенного момента — она существовала в коммуникации с наукой мировой, а такое достижение, как искусственные спутники Земли, включая советские «Спутник-1», «Спутник-2», «Спутник-3» и вообще расцвет науки в 1960 годах, стали отчасти результатами наработок Международного геофизического года (1957-1958) — научного проекта, проводимого по инициативе 67 стран и предлагавшего согласованные международные исследования Земли.
Мельник указывает, что теперь список партнеров России резко сокращается — и сотрудничество уже будет не на равных, а на вынужденных условиях. По ее мнению, шансы на взаимодействие у России есть с Китаем, с Центральной Азией, возможно, с Индией и рядом стран Африки и Латинской Америки.
«Надежда на сохранение или даже развитие совместных исследований остается в отношении стран, которые не вводили санкций против России, российских граждан или организаций», — считает Егор Яблоков. По мнению эксперта, к таковым сейчас могут быть отнесены только три страны — Китай, Индия и Белоруссия, а их доля в совокупности составляет не более 18,7% от общего числа совместных публикаций российских исследователей с зарубежными учеными в указанный период. «Кроме того, научное сотрудничество Индии или Китая с Россией в последние годы, несмотря на кажущиеся успехи, было в десятки раз менее активным и продуктивным, чем, например, с США. Резонов для «азиатских гигантов» в текущей обстановке рисковать глобальной репутацией и резко повышать объем взаимодействия с российскими учеными, а уж тем более делать это на паритетных основаниях, не видно», — говорит Яблоков.
Если ученый хочет коммуницировать и конкурировать в глобальном мире науки, ему жизненно необходимы личные контакты
Эксперт уверен, что уже сейчас исследователи в России, работа которых связана с проведением научного эксперимента с использованием высокотехнологичного оборудования или реактивов, столкнутся с серьезными проблемами с доступом к ним: «Не говоря уже о том, что многие российские проекты «мегасайенс» зависят от международного сотрудничества, причем в большинстве случаев — именно с теми странами, отношения с которыми у России в последние недели драматически ухудшились».
Например, в проекте по созданию с целью изучения свойств плотной барионной материи нового ускорительного комплекса на базе Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ) в подмосковной Дубне NICA участвуют более 70 организаций из 32 стран мира: проект напрямую зависит от поставок оборудования из многих зарубежных государств, включая Германию, Польшу, США. «Многое из приобретаемого в этих странах оборудования нигде в мире больше не производится. Поиск условных аналогов, внесение изменений в проектную документацию, проведение переговоров с альтернативными поставщиками, приобретение и настройка всего сложного технологического комплекса на использование альтернативных компонентов займет многие месяцы и годы», — подытоживает эксперт.
Суверенная наука
7 марта российское правительство действительно объявило о намерении отменить требования к ученым о публикациях в международных базах научных изданий, прежде всего Web of Science и Scopus. Вице-премьер Дмитрий Чернышенко поручил Минобрнауки оперативно внедрить собственную систему оценки эффективности научных исследований. Экономист Константин Сонин назвал этот шаг «разрушением российской науки». «Тридцать лет тяжелой работы по продвижению и развитию российской науки — усилий ученых и администраторов — псу под хвост», — написал он в своем Facebook.
«Если ученый хочет в глобальном мире науки коммуницировать и конкурировать, а не замыкаться внутри российского мирка, — ему жизненно необходимы личные контакты, которые приобретаются только в живом общении, — говорит Надежда Белякова. — В последние дни Министерством образования было заявлено, что их больше не интересует участие российских исследователей в международных конференциях, в индексируемых международных изданиях, однако какие критерии научной эффективности будут предложены — пока это тает в туманной дымке и полностью дезориентирует».
Изоляция в отношении наукометрических показателей для российских специалистов наступает и со стороны международных баз научного цитирования, которые в большинстве стран мира используются для поиска и оценки научных работ. Так, компания Clarivate, которой принадлежит одна из двух наиболее распространенных в мире международных баз научного цитирования — Web of Science — заявила о прекращении приема к рассмотрению журналов из России и прекращению любых коммерческих операций в стране. «Международные журналы уже отказывают в публикации российским ученым — согласно опросу Telegram-канала «Научная каторга», в котором приняли участие несколько сотен исследователей, около 15% ученых уже столкнулись с таким явлением», — рассказал Егор Яблоков.
Переход на национальные индексы приведет к снижению качества исследований, уверен эксперт: «Это простой экономический закон — снижение конкуренции приводит к снижению качества. Публикация в высокоуровневом зарубежном издании требует владения международно признанными стандартами научной деятельности, и это подстегнуло ученых работать на более высоком уровне».
Яблоков считает, что пока новые контакты и проекты сотрудничества удастся наладить, российскую науку, скорее всего, ожидает спад и глубокий кризис — работать придется в отрыве от мирового сообщества: «Учитывая современные темпы развития науки в мире, эти 3–5 лет могут стать критическим сроком, за которые Россия окончательно выпадет из когорты лидеров по многим научным направлениям».
*Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 53 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.