«Люди врут, чтобы понравиться»: как сценарист Майкл Левитон перестал говорить правду

В книге «Если честно», вышедшей в издательстве LiveBook, сценарист Майкл Левитон рассказывает, как родители с детства учили его никогда не врать и ничего не утаивать. Семейным правилом была абсолютная честность во всем. Отец честно критиковал его рассказы и хвалил только по делу, а когда ребенок случайно услышал слово «фетиш», мама все подробно объяснила Майклу про секс.

В детском саду Левитон пытался объяснить детям и воспитательнице, что все они лицемеры, в колледже притягивал и тут же отпугивал откровенностью сокурсников, напрямую оценивая других или высказываясь о сексуальных предпочтениях. Только когда Майкл встретил Еву и прочувствовал, насколько губительной и ранящей может быть правда, он задумался, не пора ли научиться лгать. 

В 30 лет он начал работать над собой, то есть учиться говорить ни о чем, скрывать свои чувства и избегать прямых ответов на вопросы. О том, что из этого вышло, Майкл Левитон рассказал в книге «Если честно».

— Начнем с главного. Почему вы решили написать «Если честно»? 

— Мне много приходилось говорить об искренности, чтобы самому разобраться. Я постоянно заводил разговор на эту тему, спрашивал людей, что они думают. Оказалось, многим интересно, как можно всю жизнь говорить только правду. Я-то привык так себя вести и совсем не замечал, что это необычно. Но потом понял и подумал, что об этом можно написать книгу. Мне понравилось, я в процессе сам во многом разобрался. 

— Как думаете, к какому жанру относится ваша история? Это приключение или, может быть, хоррор?

— Скорее комедия. Мне кажется, получилось забавно. В моей семье было особое отношение к вранью. Обычно ведь считается, что нельзя плакать перед другими людьми и прочее. У меня же в семье считалось, что нужно делиться эмоциями и переживаниями, а скрывать чувства — значит лгать. Мало кто разделяет такую позицию. 

— В начале «Если честно» вы упоминаете, что, по мнению ваших родителей, все дети изначально честны, но потом друзья и учителя их переламывают. Что вы думаете сейчас? Как изменяется отношение к правде в зависимости от возраста? 

— Маленькие дети плачут. Они не думают: «О нет, я не должен плакать, вдруг я кого-нибудь расстрою? Вдруг мама будет переживать? Может, не стоит привлекать внимание?» Они не могут и не хотят сдерживаться. Получается, маленькие дети и правда очень искренние, но потом их переучивают. 

Чем старше человек становится, тем больше он заботится о чувствах других людей. Года в три-четыре ребенок может соврать, что не он уронил вазу. Потом ему открываются более тонкие правила взаимодействия с людьми. Я, кстати, работаю с детьми и очень их люблю. Они не боятся говорить о чувствах и выражать свое мнение, не стесняются смеяться над тем, что пугает или огорчает других людей. 

— Почему вы решили, что пора перестать говорить только правду?

— Я расстался с девушкой, и у меня буквально все из рук валилось. Тогда я решил попробовать. Вскоре заметил, как изменилась моя жизнь, — и втянулся. Оказывается, можно изменить один аспект в поведении ‒ и все вокруг изменится. Получится найти хорошую работу, снять квартиру, успешно сходить на свидание… это круто. Потрясающий опыт.

Люди говорят: «Я хочу, чтобы ты знал правду». И грубят. В моей семье таких типов не любили

— Как американские читатели приняли вашу книгу?

— Я думал, что читатели разозлятся на меня: причем и те, кто старается быть искренним, и те, кто нет, но, когда вышла книга, реакция была противоречивой. Кто-то злился на моих родителей, причем особенно невзлюбили папу. Я люблю родителей, и читать такие отзывы было неприятно. Кому-то не понравился я сам, зато понравилась моя книга.

Многие люди написали, что стали честнее благодаря ей, что очень странно, ведь моя книга про то, как стать не таким честным. Некоторые писали, что искренность помогает обрести гармонию с собой. Другие обратили внимание, сколько всего я своей честностью испортил. Хотя самому мне нравилось быть искренним, страдали все вокруг. 

— Мы привыкли подстраиваться под окружающих, зато в соцсетях можем говорить, что действительно думаем. Поэтому поведение человека вживую и в соцсетях может сильно отличаться.  

— Люди скрывают некоторые факты о себе, чтобы произвести лучшее впечатление. Причем не только в интернете. В соцсетях, конечно, проще. Многим, чтобы выглядеть идеальными, приходится что-то утаивать. А еще можно преподносить свои неудачи с некоторым шиком. Это я наблюдал в лагере семейной терапии. Люди как будто рассказывали правду о себе, но на самом деле они хотели привлечь внимание.

Я бы предпочел, чтобы в соцсетях все рассказывали о своих переживаниях, личных кризисах, неудачах, а не хвалились: «Моя жизнь прекрасна, в отличие от вашей». Просто потому, что это честнее. 

— А что вы думаете о грубости в соцсетях? Когда, например, кто-то пишет «если честно…», а дальше что-нибудь неприятное в духе «ты жирная». Получается, честностью прикрывается бестактность. 

— С этим я тоже сталкивался и вне соцсетей. Люди говорят: «Я хочу, чтобы ты знал правду» — и грубят. В моей семье таких типов не любили, ведь «честно» они говорят только грубости. Но, если ты грубишь человеку, на которого тебе плевать, просто потому что надо сорвать злость, ты врешь. 

Есть довольно жестокий способ отвечать на такую «честность». Я говорил: «Ты хочешь быть честным? Хорошо, давай поговорим честно о другом. Расскажи про самый травматичный опыт в твоей жизни». Собеседник удивлялся, а я пояснял: «Я просто подумал, что раз ты такой искренний, то захочешь ответить на мои вопросы. В каких ты отношениях с родителями?» И люди реально расстраивались. Я понимаю, что поступал жестоко, но меня ужасно раздражают люди, которые прикрываются честностью, чтобы нагрубить. Они оскорбляют понятие искренности. 

— Читая вашу книгу, я подумала, что вы смогли говорить только правду до 29 лет, потому что вы мужчина. Если к 14-летней девочке в школе пристает хулиган, она не может честно сказать: «Отстань, ты мне не нравишься, у тебя изо рта пахнет». Девочки учатся врать очень быстро, потому что хотят себя обезопасить. 

— Да, согласен. В жизни бывают ситуации, когда от того, честен ли ты, зависит твоя жизнь и свобода, но я в таких никогда не оказывался. Самое страшное, что мне грозило, — это не получить работу и остаться в одиночестве. Если ты белый мужчина, честным быть проще. Однако чаще всего люди врут не из-за страха быть побитыми или оказаться в тюрьме. Они боятся, что не понравятся другим, что их будут осуждать — не более того. Но, опять же, белым мужчинам проще смириться с тем, что они кому-то не нравятся. Это обусловлено культурой.

Когда мне пытались угрожать, я обычно выдавал что-нибудь неожиданное — и агрессор тушевался. Но не знаю, что бы случилось, если бы на моем месте была девушка. Мне самому было бы интересно почитать похожие мемуары от человека с другим происхождением. Но у меня есть только мой опыт — и больше ничего. 

В России же нормально не поддаться ребенку в игре, а в Америке так не принято, и его осуждали

— Я беседовала с вашим российским редактором (Анной Бабяшкиной, главным редактором издательства LiveBook. — Forbes Life)), и она назвала вас русским культурным героем. Действительно, главный герой русских сказок Иванушка-дурачок всегда говорит, что думает. В конце он обычно женится на царевне и получает полцарства. 

— Я никогда не был в России, но знаю, что в вашей стране искренность ценится больше [чем в США]. Например, отец никогда мне не поддавался. У моих друзей это вызывало удивление. Но в России же нормально не поддаться ребенку в игре, а в Америке так не принято, и его осуждали. Может быть, все дело в папиных латвийских корнях?

— А как ваша честность влияет на работу? 

— Я вырос на рассказах о голливудской честности, о том, что кого-то взяли на работу, потому что он не побоялся высказать мнение известному режиссеру. Такое правда происходит, некоторые ценят честность и прямоту, но таких людей немного. Мне все еще приходится догадываться, хочет ли собеседник услышать правду, — и я часто просчитываюсь.

До того как я решил стать менее искренним, было гораздо сложнее. Хотя и сейчас мне бывает трудно общаться со сценаристами и продюсерами. Иногда кажется, что я могу прямо сказать о каких-то недостатках их работ, но увы. Потом оказывается, что лучше было промолчать. Я понял, что некоторые вещи можно донести только определенным образом. Например, нельзя прямо сказать человеку: «Это плохо, переделайте». Надо сказать: «Мне очень нравится ваша работа, потому что (тут нужно назвать, что именно тебе не понравилось)». Например: «Отличный эпизод, получилось очень драматично». «Но ведь я писал комедию!» — отвечает человек и понимает, что именно нужно в тексте поменять. 

Одно дело — быть искренним, потому что тебе самому это удобно, и другое — прислушиваться к тому, чего хочет другой человек. Мне стало гораздо проще жить, когда я начал подстраиваться под собеседников.  

— А стало ли вам легче, когда вышла книга?

— Я понадеялся, что теперь люди будут с пониманием относиться к моей прямоте. Например, Ларри Дэвид, продюсер хитов «Сайнфелд» (сериал HBO о злоключениях городского невротика, стэндап-комика Джерри Сайнфелда. — Forbes Life) и «Умерь свой энтузиазм», известен своей прямотой, и ему многое прощают. Но со мной такого не случилось. 

Даже общаясь с людьми, с которыми мы вместе работали на телевидении, с редактором книги и литературным агентом, я не могу не подстраиваться. Все мы люди. Хотя они прекрасно знают о моих… проблемах с искренностью, я все равно не могу быть искренним с ними. Забавно, да? Я думал, что теперь можно будет снова быть честным, но ничего подобного. 

— Вписываете ли вы в сценарии неловкие ситуации из вашей жизни?

— Я мемуарист, и я всегда отталкиваюсь от правды, даже если пишу художественные произведения. Мне нужно заложить в сценарий что-то реальное, чтобы в него можно было поверить. Я задействую свой опыт, а в моей жизни было достаточно и комедии, и драмы. Каждый день как в кино.

Я как-то участвовал в работе над сценарием к сериалу Netflix для подростков. Там был очень интересный главный герой: он популярен у девочек, но очень меланхоличен и часто говорит о своих чувствах. Реплики, которые я для него писал, я сам бы мог произносить, когда был подростком. Я очень увлекся этим персонажем, и в итоге он получился более привлекательной и успешной версией меня самого. 

— В каких ситуациях быть неискренним сложнее всего?

— Сложнее всего было не говорить моей бывшей девушке, что я пережил, когда мы расстались. Очень тяжело было резко перестать делиться всем с человеком, которого я очень сильно любил. Еще непросто было научиться не признаваться в своих слабостях на свиданиях. Сначала нужно показать себя с лучшей стороны, а потом, когда в тебя влюбились, посвящать людей в свои трудности. Мне все время казалось, что это неправильно, что это обман. Потом меня убедили, что все так делают. 

Еще мне очень сложно молчать, когда человек, который мне симпатичен, встречается с кем-то, кто меня бесит. Если я выскажусь, со мной просто прекратят общение, а это плохой вариант для всех — нельзя бросать друга наедине с чудовищем. Если близкие принимают неправильные решения, ты просто должен быть рядом и поддерживать, но это очень непросто.

— То есть держать паузу и отвечать только тогда, когда тебя спросят?

— Думаю, это хорошая идея. В моей семье никто никогда не откладывал ничего в долгий ящик. Думаю, это и стало причиной многих моих проблем. Быстро отвечать очень просто: говоришь, что у тебя на уме, вот и все. Но сейчас я понял, что обдумывать ответы вообще-то полезно. И от других тоже не стоит ждать ответа в сию же секунду. 

Я могу расплакаться при ком угодно. И человек думает, что я ему доверился

Главное, что я понял: социальные нормы все-таки не просто так существуют, они действительно помогают взаимодействовать с людьми. Но когда ты сближаешься с человеком, ими можно пренебречь. В отношениях между детьми и родителями, друзьями, возлюбленными можно вести себя не по шаблону. Но с незнакомцами лучше так не делать. Когда я был честным со всеми подряд, люди не понимали, открываюсь ли я им, потому что они мне нравятся, или я со всеми так себя веду. Я и сейчас с этим мучаюсь. 

Я могу расплакаться при ком угодно. И человек рядом думает, что я ни при ком другом бы этого не сделал, что я ему доверяю. А потом оказывается, что я где угодно могу разреветься, и человек чувствует себя обманутым, мол, «я же тоже перед ним плакал, а я с абы кем этого себе не позволяю!» Многие люди делятся со мной тем, что больше никому не рассказывают, а потом считают, что я их обманул. 

— Возможно, дело в том, что вы мужчина. Мужчины реже кому-то открываются, рассказывают о чувствах. Если мужчина делится с тобой личными переживаниями, закономерно думаешь, что это не просто так.

— Точно. Для мужчины расплакаться — не то же самое, что для женщины. Гендер очень многое определяет. Если я расплачусь на работе, есть два варианта: про меня могут сказать: «Размазня, надо его уволить» или «Ничего себе, он не боится проявлять чувства, как здорово». Никогда не угадаешь.